И вот передо мной восемнадцатый вагон. Я попытался разглядеть, что творилось около него. Яатинен подошел ко мне сзади. Прежде, чем успел что-нибудь сказать, я услышал его пронзительный вопль и ринулся вперед, за ним. Инспектор быстро бежал к высокому плотному мужчине.
Сначала я увидел Таркиайнена в профиль. Может быть, он почувствовал, что Яатинен бежит именно к нему. А может быть, полицейского выдало лицо. Но за доли секунды Таркиайнен принял решение, повернулся и бросился прочь от поезда. Я побежал за ними обоими.
Яатинену оставалось добежать до Таркиайнена всего с десяток метров, когда он споткнулся о чей-то чемодан. Чемодан с грохотом опрокинулся. Левое колено Яатинена изогнулось под странным углом. Он упал лицом вниз, успев подставить лишь левую руку. Я слышал, как хрустнула кость.
Я добежал до инспектора, когда он, держась за поврежденное колено, уже перевернулся на спину. На его лице застыла маска боли. Яатинен осторожно согнул сломанную руку и медленно подтянул ее к груди. Потом здоровой рукой достал из наплечной кобуры пистолет и протянул его мне. Я ничего не сказал, времени не оставалось даже для раздумий. Я просто подхватил пистолет и побежал дальше.
Таркиайнен спрыгнул на рельсы. Я бросился за ним. Прыгая вниз с платформы, я почувствовал, как сводит болью мышцы. Приземление было совсем не таким, как у профессиональных прыгунов, я просто с глухим звуком неловко грохнулся на землю, почти потеряв равновесие. Но мне удалось удержаться на ногах. И тут зазвучал тот металлический голос, что объявляет об отправлении и прибытии поездов, и я почувствовал холодную дрожь по коже, как будто меня окатило ледяным дождем. Слева тянулись стеклянные офисные здания, их черные грани отражали лучи света, как лед над водой.
Таркиайнен бежал как заправский бегун, и я с трудом ловил легкими воздух, пытаясь его настичь. Он приближался к травяным лужайкам и старинным виллам, выстроившимся в ряд в районе Линнунлаулу. Пистолет сильно оттягивал мне руку. С каждым шагом нести его становилось все тяжелее. Спина Таркиайнена, маячившая впереди, выросла в размерах. Под воздействием дождя, темноты ночи и тусклого света над путями все вокруг расплывалось в тумане. Электрические столбы с фонарями плыли наверху, похожие на недостроенные крыши.
Холодный влажный ветер рвал горло и грудную клетку, когда я пытался наполнить воздухом легкие. Когда мы оказались возле моста Линнунлаулу, где пути становились уже, проходя между каменными холмами, я почувствовал, что ноги совсем отяжелели. Мимо нас справа прогрохотал пассажирский поезд, прибывающий на станцию. Пути слева оставались пустыми.
Когда я пробегал мимо отшлифованных каменных холмов, расстояние между мной и Таркиайненом сократилось до пятнадцати метров. Но мои ноги как будто окунули в цемент. Я стал отставать. Пистолет в правой руке становился все тяжелее и тяжелее. И тогда я принял решение. Я снял оружие с предохранителя, как показывал Ахти, поднял руку вертикально вверх и потянул спусковой крючок.
Таркиайнен прыгнул, потерял равновесие и оглянулся. Я не мог говорить, поэтому просто направил на него пистолет. Таркиайнен остановился. Восстановив дыхание, я сосредоточился на том, чтобы держать пистолет перед собой, а самому держаться прямо. Легкие буквально требовали, чтобы я согнулся и опустил руки, а еще лучше — просто упал на землю и так и остался лежать на спине. Таркиайнен же отнюдь не казался столь утомленным.
— Должно быть, вы муж Йоханны, — проговорил он, казалось ничуть не удивившись, увидев меня.
Я кивнул. Стараясь дышать ровно, я продолжал держать пистолет прямо перед собой, несмотря на то что моя рука под его тяжестью почти онемела. Я сделал несколько коротких шагов к нему. Не потому, что мне это было действительно нужно, просто в движении тело и ноги не болели так сильно, как тогда, когда я стоял на одном месте.
— Что вы собираетесь делать? — спросил Паси. — Застрелите меня?
Чтобы остановить свист в легких, мне потребовалась вся сила воли.
— Если это будет нужно, — наконец прохрипел я, жадно втягивая в себя воздух.
Сейчас я стоял от Таркиайнена на расстоянии пяти-шести метров. Справа к нам приближался еще один пассажирский поезд. Земля дрогнула, а с ней задрожали и мои ноги. Я чувствовал, какие причудливые звуки издавали мои легкие.
— Послушайте сами себя, — посоветовал Таркиайнен и, передразнивая, повторил мои последние слова: — «Если это будет нужно».
Его лицо было мокрым и блестящим от дождя и пота. Но в остальном он оставался таким же, каким был на старых фотоснимках: располагающим к себе, мускулистым и даже красивым мужчиной. В его глазах светился ум, их взгляд был пристальным и оценивающим. Волосы коротко стрижены и, как того требовала последняя мода, смазаны гелем. Его средней длины пальто, оксфордская рубашка, джинсы и кроссовки очень подходили ему по стилю. Даже сейчас, стоя передо мной на железнодорожных путях, этот человек выглядел так, что можно было смело фотографировать его для модного журнала. Он вполне смотрелся бы на одном из этих снимков, на которых люди привлекательной наружности были сфотографированы в какой-нибудь подходящей обстановке: на заброшенных заводах, в старых магазинах или, как сейчас, на железнодорожных путях.
Мое дыхание постепенно приходило в норму. Но ноги едва держали меня, а рука с пистолетом почти потеряла чувствительность.
— Вы знаете, что я ищу, — сказал я.
Таркиайнен не ответил.
— Йоханна, — уточнил я, стирая свободной рукой с глаз пот и капли дождя.
Выражение лица Таркиайнена и теперь не изменилось.
— Похоже, вы уже нашли Вэнтинена, — наконец проговорил он.
Я кивнул. Паси смотрел на пистолет в моей руке. Я тоже бросил на него быстрый взгляд.
Он был похож на тот, что я оставил в руке Вэнтинена, тот, что постепенно погружался в воду и грязь в Кескуспуисто.
Я кивнул и снова посмотрел на Таркиайнена.
— Надеюсь, он получил то, чего заслуживал, — пояснил Таркиайнен.
Я опять кивнул.
— Дикарь. Чертов кусок дерьма.
— Кто? — не понял я.
— Вэнтинен. Ну, вы и сами знаете.
— А вы нет?
Он покачал головой.
— Даже несмотря на то, что участвовали в убийствах целых семей?
— Их убивал Вэнтинен, — не согласился Таркиайнен. — И ему это нравилось. Я никого не убивал. Я просто делал то, что должен был делать.
— И что же?
— Только не нужно притворяться, что вы шокированы или ужаснулись, — продолжал Таркиайнен. — Вы же умный человек и все понимаете. — Он прервался на минуту. — Потому что, если вы хоть наполовину настолько умны, как говорила о вас Йоханна, вы все прекрасно понимаете. И вы прекрасно знаете, что моей целью вовсе не было убийство целыми семьями. Я просто хотел показать, что каждое действие имеет свои последствия.
— Скажите об этом тем маленьким детям.
— И что же они потеряли? — спросил Таркиайнен и сделал шаг в сторону.
Я поднял руку и переместил вслед за ним пистолет.
— Продовольствие подходит к концу, вот-вот кончится вода, кончится все. Эти малыши лишились возможности медленно задохнуться, погибнуть от удушья. Что для них останется хорошего в этом мире? Каннибализм? Эпидемии? Мир, где каждый воюет против каждого на гигантской куче мусора?
— Наверное, им стоило позволить решить это самим, — возразил я и снова сместил пистолет чуть левее.
Таркиайнен сделал несколько маленьких шажков к дальнему рельсу. Бежать ему было некуда.
— В этом и состояла проблема в первое время, — задумчиво констатировал он. Теперь его лицо было напряженным и взволнованным. — Что каждый должен был выбирать. Бесконечно и неограниченно. Поэтому мы и пришли к тому, перед чем стоим сейчас. Я имею в виду нас двоих, себя и вас.
Где-то справа прогрохотал еще один пассажирский поезд. Наверное, кто-то из ехавших в нем видел двоих мужчин, стоявших на путях. Где все эти охранники, военные, полицейские, что кишмя кишели на вокзале, — куда они все подевались? — подумал я.
Я оглянулся. Здание вокзала сияло огнями. Но, скорее всего, оттуда никто не мог видеть нас в темноте, к тому же скрытых каменными холмами.
— Где Йоханна? — спросил я разочарованно.
— К чему эта спешка? Давайте немного поговорим, — издевался Таркиайнен. На его напряженном лице появилась улыбка. — Вы ведь всегда успеете меня застрелить. В этом заключается ваш план? Или вы все-таки решили передать меня полиции?
Я вспомнил то, что говорил мне Яатинен. Улики исчезли. Таркиайнена нельзя будет не только осудить, но и арестовать. Если я скажу ему об этом, он просто уйдет прочь, торжествуя победу. Поэтому у меня нет другого выхода, кроме как застрелить его. Я и не думал, что во мне созреет такое решение. С другой стороны, я слышал, что в любом из нас кроется много такого, что заставляет совершать немыслимые поступки.
— Ну и о чем вы хотите поболтать? — переспросил я, чтобы выиграть у себя самого еще несколько секунд.
— Разве вы не хотите знать, зачем вообще все это было нужно?
— Вэнтинен уже рассказал мне. Алчность. Бизнес. И я бы добавил еще сюда вкус к убийствам.
Таркиайнен недовольно покачал головой.
— Ничего подобного, — заявил он решительно таким тоном, будто мы находились сейчас на ток-шоу, а не стояли друг против друга на железнодорожных путях и на одного из нас не был направлен ствол пистолета. — Речь идет о человечестве, о том, что, в конце концов, является справедливым делом. Кем, по-вашему, были те убитые? Благодетелями? Гуманистами? Все они были самовлюбленными равнодушными эгоистами. Это они были настоящими убийцами.
Таркиайнен напряженно улыбнулся, потом последовал короткий сухой смешок.
— Их просто нельзя никак назвать по-другому. Даже после того, как они узнали, что стали причиной всей этой катастрофы, они продолжали делать свое дело. Продолжали убивать своей ложью. А хуже обмана ничего нет. Вся эта их болтовня об окружающей среде, экологии, бережном отношении к природе. Как будто можно заменить чем-то то, что замене не подлежит, предложив взамен горы мусора.