Он договорился с Нел, что та будет ждать его в трактире, но девушка обнаружилась у двери землянки — видимо, ей показали, куда пошел Альмод. И даже если бы она не управилась так быстро, по лицу ее было понятно, что вернулась Нел несолоно хлебавши.
— Обоих не застала, — сказала она, поднимаясь с земли, видимо ждала уже какое-то время. — Один на охоте с утра, второй вечером домой не вернулся, семьи нет, так что никто не беспокоился. Соседи даже порадовались, они там на головах друг у друга живут.
Альмод кивнул. Этот, скорее всего, уже не вернется. И где охотника искать — одному Творцу ведомо. — Он вспрыгнул на корягу — лень было обходить — продолжая размышлять. Может, и придет живым, а, может, в лесу кто…
Додумать ему не дали: что-то свистнуло, с силой ударило в основание шеи. Альмод озадаченно скосил глаза на вылезший над ключицей наконечник стрелы — боль он почувствовать не успел. Дернулся к Нел — куда, дура! — развернувшейся к лесу. Закончить плетение девушка не успела — осела, четко по левому краю грудины торчала еще одна стрела. Третья чиркнула по виску Альмода. Он сплел барьер, ожидая очередного выстрела — толку будет немного, две-три стрелы удержит — но неведомый лучник, видимо, решил больше судьбу не искушать.
Глава 19
Он рухнул на колени рядом с Нел. Девушка попыталась ухватить торчащее из груди древко — рука бессильно упала. На лице отразилась почти детская растерянность.
Альмод потянулся к ней, зашипел — засевшая у основания шеи стрела дала о себе знать. Закашлялся — кашлять тоже было больно. Чтоб его! В затылок целил как пить дать, если бы Альмод не вскочил на валявшуюся на пути корягу, поленившись ее обходить, стрела пробила бы мозги и поминай как звали. А так — прошла рядом с хребтом и вылезла над ключицей, продырявив верхушку легкого и кажется, не задев ничего важного. Повезло. Нел повезло куда меньше.
Кажется, вокруг голосили и бегали — толпа вечно голосит и суетится, ни на что больше не способная. Альмоду было не до них.
Он обломил наконечник, скрипнул зубами — дотянуться за спину удалось не сразу, глупое тело отчаянно сопротивлялось, боясь новой боли. Вырвал древко. Выругался — кровь плеснула, будто из кружки ливанули. Пришлось тратить время, затягивая задетую артерию.
Нел еще дышала, еще пыталась что-то сплести — нити рассыпались, отказываясь подчиняться. Закашлялась, вскрикнув, и затихла.
Альмод посмотрел — не глазами — и на миг забыл все ругательства. Стрела— широкая, охотничья — прежде чем воткнуться в ребро, располосовала сердце. Каким-то чудом оно еще трепыхалось, пыталось биться, выплескивая кровь в грудь, а не в сосуды. Все неровней. Все слабее.
Он остановил его вовсе.
Потянул древко на себя, высвобождая из кости, сдвинул чуть в сторону, изменив направление, и снова резко надавил, проталкивая стрелу глубже. Скрипнул зубами, ощутив, как заскрежетала сталь о ребро, прежде чем провалиться. Повернул тело на бок, обломив наконечник, выдернул древко. Теперь все просто, главное — успеть срастить ткани и снова запустить сердце прежде, чем душа окончательно покинет тело или погибнет разум, демоны его разберут, что там творится на самом деле. Да и неважно, пусть высоколобые об этом думают, ему сейчас главное — успеть. Еще бы у самого голова не кружилась. Вроде немного крови потерял, чего ж тогда? И руки трясутся.
Сколько, так ее и разэтак, можно латать одну и ту же девчонку? Совсем же недавно в прямом смысле из решета собрал, и снова!
Он срастил стенки сердца, подтолкнул его, заставив снова забиться. Нел дернулась, глубоко вздохнув. Закашлялась, попыталась сесть — он, не слишком церемонясь, толкнул ее обратно, обложив в три этажа и стрелка, и бестолковых девок, которым сказано было ждать в трактире, нет, поперлись, куда не просили. Она, кажется, порывалась что-то сказать — Альмод снова рявкнул, девчонка заткнулась. Закончил, затянув ткани. Все. Теперь отлежится — и пусть катится из Мирного. Ему плевать куда, хоть в столицу, хоть к ядреным демонам.
Он поднялся, пошатнувшись. Тряхнул головой — сбежавшаяся толпа раздалась под его взглядом. И рванул в лес, туда, где, обернувшись после первого выстрела, успел заметить шевельнувшиеся ветки.
Это было глупо, неправильно и бессмысленно. Но если он не уберется сейчас от людей — сорвется на ком-нибудь. Скорее всего, на Нел — потому что именно из-за нее он сейчас перепугался, как никогда в жизни.
Сам ее убьет к ядреным демонам. Чтобы не за кого бояться больше было.
Под раскидистой осиной — при желании влезть на такую можно в считанные минуты, как и спуститься — валялся тисовый лук. Длинный, почти в человеческий рост, таким человека без доспеха можно и насквозь пробить. Никаких особых примет — просто палка и вощеная тетива. Альмод не припоминал, чтобы кто-то из местных с легкостью орудовал луком. Охота с ним — баловство одно, забава для благородных. Силки и надежней, и проще. Воевать здесь особо не с кем, откуда, опять же, лучнику взяться. Этому же учиться нужно долго, не каждый станет. Сам Альмод с луком особо обращаться не умел. Начинал учиться, пока не стало понятно, что на охоте среди равных ему не красоваться. А потом отец учил мечу и позволял примериться к копью — даже когда стало ясно, что сыну своих людей в бой не водить. Но некоторые из незнатных родов детей учили луку не только как забаве. На доспех и коня поди собери… Хотя откуда тут благородные, что знатные, что нет?
Он сжег лук, снова огляделся. Стрел рядом не было, похоже, колчан убийца прихватил с собой. Приметный был, или пожадничал? Правильно высушить дерево, чтобы готовую стрелу не повело — дело долгое. И недешевое, если клеить древко из нескольких частей — опять же, чтобы не повело. Да и наконечники… Пожадничал, наверное.
Альмод двинулся было по следу — туда, где на давно поваленной осине виднелась свежеободранная кора, а дальше торчали сломанные кусты. Но за ними след терялся. Он снова огляделся — качнулась ветка лещины, показалось, будто за ней промелькнула коричневая куртка. Дернулся туда — навстречу выскочила белка, взлетела по сосновому стволу. Альмод выругался. Мерещится что попало. Прислушался. Стрекотали вспугнутые сороки, но поди пойми где. А так — ни лист не шелохнется, ни ветка под ногой не треснет. Он саданул кулаком по стволу, в который раз выругался, теперь костеря рассаженные костяшки и собственную редкостную дурость. Побрел обратно, на ходу затягивая ссадины. Очень хотелось кого-нибудь убить.
Нел сидела, держа в руках окровавленный наконечник. Рядом на корточках устроился Ивар — ну как же без него. Хорошо хоть племянника не видно, его бы Альмод сейчас не вынес. Рыкнул на Ивара — тот неторопливо поднялся, не снизойдя до ответа.
Альмод взял из рук девушки наконечник, спрятал в поясную сумку. Нел глянула снизу вверх, растерянно и благодарно улыбаясь. Он не стал смотреть ей в глаза. Подобрал тот наконечник, что выбросил сам, не забыв обжечь, уничтожая следы крови.
Древки оказались обычными, не клееными. А был ли в городе стрельник? Альмод не помнил, хоть режь. Хотя откуда бы ему взяться, чай не столица и не Белокамень. Кузнец был. Пережил ли пожар? Этого Альмод тоже не помнил.
Он сжег окровавленные древки. Схватил за запястье Нел, вздергивая на ноги. Она ойкнула. Альмод не обратил на это внимания — если он и сжал ее руку чуть сильнее, чем следовало, все равно не больнее, чем стрела между ребрами. Прошелся огнем по земле, убирая кровь. Пустые шарахнулись, заторопились прочь. Правильно, пусть катятся, пока под горячую руку не попали. Ивар отступил, чтобы не мешаться, неодобрительно покачал головой.
— Пошли отсюда, — рыкнул он, увлекая Нел за собой. Поморщился — кое-как затянутая рана саднила, а еще противно липла к телу пропитанная кровью одежда. Ничего, это подождет. Сперва убрать девчонку отсюда. Не хотелось ей в четырех стенах сидеть, видите ли.
— Погоди… — Она потянулась к его плечу. — Затянул плохо. Дай посмотрю…
— Нечего на там смотреть! — рявкнул Альмод. — И затянул хорошо!
Она отшатнулась, попыталась выдернуть руку, но он не отпускал.
— И вообще все просто замечательно, — продолжал Альмод, волоча ее за собой. — Если не считать того, что кое-кто чуть не отправился прямиком к Творцу, потому что не слушал, что говорят!
Нел уперлась, снова дернув руку — безуспешно. Альмод оглянулся — лицо девушки перестало что-либо выражать. Она открыла рот, собираясь что-то сказать, но он отвернулся и поволок ее следом, не давая вставить и слова.
— Сказал же, жди в трактире…
Звуки стали доноситься словно сквозь вату — это кто-то накрыл их плетением, или у него голова кружится?
— Нет, не сиделось ей на месте! Сейчас мы вернемся в комнату, я дам тебе денег, и чтобы духу твоего в Мирном не было!
Нел выдернула руку с такой силой, что Альмоду опять пришлось обернуться. И тут же схватиться за лицо, которое обожгла пощечина.
— На трактирных девок ори, — сказала девушка очень тихо и очень спокойно.
Обошла его, двинувшись к городу — и сомлела, не пройдя и пяти шагов.
Альмод медленно выдохнул. Багровая пелена перед глазами начала рассеиваться. В ушах звенело, ныла кое-как затянутая рана, горела щека. Да твою ж мать… Сорвался, хуже бабы. Что вообще на него нашло?
По счастью, пустых вокруг не было — благоразумно разбежались. Правильно, сцепятся одаренные — никому мало не покажется…
— Ну и зачем девочку обидел? — Негромко поинтересовался Ивар.
Альмод вскинулся было, собираясь и этому высказать все, что о нем думает. Нашелся тут, божок… Но вместо этого только устало махнул рукой.
— Отвяжись, а?
— Вчера, значит, познакомились…
Ругаться не осталось сил. Кого ж он так здорово напугал своими расспросами? И чего ждать дальше? Пол в сортире подпилят? Трактир подожгут? Гадюку в постель подложат?
Он усмехнулся — пожалуй, гадюка покажется безопасней разъяренной Нел, а она будет взбешена, когда проснется. Но смех смехом, а неопределенность скручивала нутро ледяным комом страха. Будь он один, не боялся бы…