— Не обращайте внимания, господин целитель, — сказал парень с соседней лежанки. Закашлялся, перевел дыхание. — Бредит он. А я встану — в ноги вам поклонюсь и век служить буду.
Нужна Альмоду его служба…
А, может, и в самом деле нашептали. Кто-то ведь донес до убийцы — или того, кто послал убийцу — что Альмод расспрашивает про пожар и чистильщиков. Лагерь большой, и интерес свой Альмод не скрывал, но и не кричал на каждом углу.
Он задумчиво покосился на Ульрику, обтиравшую влажной тканью мечущегося в бреду мужчину. Надо отдать ей должное — преподобная мать занималась не только молитвами. Уход за больными — работа тяжелая и грязная, и Ульрика от нее не отказывалась. Переворачивала с боку на бок бессознательных, чтобы не образовывались пролежни, обмывала и обтирала, носила воду, и все это — с неизменной доброжелательностью на лице. Не зря жители Мирного были готовы молиться на преподобную мать, и каждый считал своим долгом, встретив ее на улице, остановиться и поговорить.
Поговорить…
Женщина снова укрыла больного одеялом, примерилась к тазу с водой. Альмод, обезоруживающе улыбнувшись, предложил помочь — дескать, он мужчина, а у преподобной матери и без того, наверняка, спина болит. Она отказываться не стала.
Альмод донес таз до помойной ямы рядом с отхожим местом. Не такой уж тяжелый он был, хотя для немолодой женщины, наверное, ноша изрядная. Выплеснул грязную воду.
Вернувшись, выслушал благодарности, поддержал Ульрику под локоть, предложив присесть на лавку и немного отдохнуть. Преподобная мать грузно уселась, опершись на стену, кое-как сколоченную из молодого леса — хорошие бревна все шли на срубы для новых домов. Альмод забеспокоился, что хлипкая стенка не выдержит, и на всякий случай приготовился ловить жерди перекрытия и лапник, заменявший крышу. Ульрика тяжело вздохнула — и сказала, что много кому приводила в пример господина целителя как образец бескорыстного милосердия…
Альмод расхохотался бы, не будь дело столь серьезным.
…лесорубу, например. Той семье, что заперлась в доме, жаль, не помогло. Жуткие слухи ходят, просто жуткие, подумать только, чего люди не напридумывают. Вдове трактирщика, забывшей в своем горе, что именно господин целитель совсем недавно буквально воскресил ее мужа, ведь после таких ран не выживают. И не его вина, что Творец же решил иначе. На все воля Его, даже если порой случившееся кажется совершенно чудовищным. Вот как пожар, например…
Пожалуй, плетения тут были лишними. Сама все расскажет. Но, Творец милосердный, какая же каша в голове у этой женщины! У всех людей мысли порхают с предмета на предмет, но чтобы так…
Чудовищные жертвы, чудовищные. Но мертвые упокоились у престола Творца, а живые явили столько прекрасных качеств. Кто-то потеснился, пустив в свой дом погорельце, кто-то, как господин целитель… А ведь он еще и нашел в себе добросердечия просить молитв за тех, кто породил этот пожар. Так она Харальду и сказала, когда тот начал сетовать. Если нашелся тот, кто просит молитв за души чистильщиков, неужели не найдется того, кто помолится за душу его несчастной жены?
Устав от болтовни, Альмод подчинил ей разум. Легче не стало. Кому она говорила, что он просил молитв за души чистильщиков? Дюжина имен, половину из которых он совсем не знал. А кому упоминала, что он расспрашивал про пожар? Еще дюжина, какие-то повторялись, какие-то нет. У него была отличная память, но тут впору записывать. А от кого она слышала, дескать, это целитель во всем виноват? Имена, имена, имена…
Альмод мысленно выругался. Его необщительность обернулась против него самого. Был бы рубахой-парнем, знал бы всех. А так… Впрочем, кое за что зацепиться можно. Едва ли повод убивать чистильщиков был у шорника. Или лесоруба — да если бы и был, кто бы его пустил в дом Харальда. Это кто-то из его ближнего круга или домашних слуг. А таких Ульрика упомянула немного. Впрочем…
Пришлось еще расспрашивать о родственных связях тех, о ком Альмод ничего не знал. Наконец, отпустил контроль. Ульрика недоуменно моргнула.
— Что-то я заболталась, господин целитель. С вашего позволения.
Она подошла к тому самому парню, что благодарил Альмода, что-то заворковала, утешая.
Альмод, не удержавшись от соблазна, опустился на лавку, оперевшись локтями о колени и чувствуя себя полностью выжатым. Даже его отлично тренированная память образованного человека едва удерживала всех этих двоюродных сватьев троюродных сестер и прочих родичей, которых у жителей городка оказалось побольше, чем у иных благородных. Альмод еще раз мысленно перебрал имена и родственные связи, заставил себя забыть тех, кто не имел никакого отношения к дому Хродрика. Хвала Творцу, после этого осталось не больше дюжины имен. А подумать еще — так и меньше будет. Но прежде чем расспрашивать горожан, нужно закончить с больными.
Нел пока не вернулась, и впору было начинать волноваться. Альмод отогнал дурные мысли. Случилось бы с ней что-то — давно бы за ним послали. Скорее всего, кузнец оказался таким же болтуном, как мать Ульрика. Или нашелся не сразу. Кузница, как ей и положено, стояла на отшибе, и, кажется, даже не сгорела. Но поручиться за это Альмод не мог.
Он подумал, что зря договорился встретиться с Нел в лагере — придется ждать. Впрочем, можно заглянуть к ребенку Лин. Ивар, конечно, присмотрит, но мало ли чего недоглядит. Не целитель, все же. Альмод прошел еще немного и остановился, почуяв непривычный резкий запах. Выругался.
Двери землянки были вымазаны дегтем.
Не зря он все же вчера начал опасаться за Лин. Сначала люди говорили, что она готова подстелиться под Альмода. Потом Ивар проявил к ней интерес. Вот все решили, что она путается с одаренными. И в следующий раз не ограничатся дегтем на двери.
Он бросил медяк мужику, сидевшему у шалаша неподалеку, велев сбегать за Иваром. Взгляд при этом, наверное, был совсем нехорошим, потому что мужчина сорвался с места, точно мальчишка. А пока он бегает, можно осмотреть ребенка. Глядишь, тем временем и Нел вернется.
Лин выглядела безмятежной, точно деготь на воротах совершенно ее не встревожил. Альмод осторожно расспросил женщину — оказалось, она с утра еще не выходила. Он не стал ничего говорить — незачем пока ее беспокоить. Ребенок казался почти здоровым, исхудал только и побледнел, но это пройдет. Какое-то время еще понадобится присмотр…
Если озлобившиеся люди не решат сорваться на подстилке одаренных и ее пащенке.
Когда он вышел, Ивар уже ждал снаружи, и, судя по мрачному лицу, тоже понял, что значит деготь на двери.
— Она тебе хоть чуть дорога, или не договорились? — без обиняков спросил Альмод.
Было видно, что Ивару очень хотелось посоветовать ему не лезть не в свое дело.
— Даже если бы не договорились… Это ведь мое внимание стало причиной, так?
— Поводом, — поправил его Альмод.
Причина — горе, усталость от неустроенности и злость на судьбу. Но для Лин это едва ли будет иметь значение.
— Заберешь к себе? — спросил Альмод.
— Рад бы, да некуда, — Ивар выругался. — Видел сарай, что сейчас у Хродрика вместо дома? Одна комната на всех охранников. Нас двое и пятеро пустых. А новый когда еще построит. Так что некуда. В трактир разве что?
— Нельзя в трактир, — сказал Альмод. — Ей еще дней десять к людям нельзя. Была бы у тебя своя комната, там бы запер, а так…
Ивар выругался.
— Я с ней тоже поселиться не могу. Служба.
Да, охранник сам себе не хозяин. В любую минуту к ноге призвать могут. А если наниматель уедет куда, придется сопровождать…
— В лес, — сказал Альмод. — С глаз людских, пока не успокоятся.
Или пока не полыхнет. Но, так или иначе, пересидеть придется. А прятать свое логово ему больше нет смысла. Раз там чужой побывал, значит, прознали о нем.
— В берлогу, что ли, — невесело усмехнулся Ивар.
— Есть у меня там лежбище, — признался Альмод. — Лигах в двух отсюда. Только придется тебе или Эйнару побегать. Сама Лин там себя не прокормит. Лес глухой и медведь по округе бродит.
— С чего бы такая щедрость? — медленно произнес Ивар.
— Не для тебя стараюсь. Я ей знаки внимания не оказывал, но выходит, что тоже отчасти дал повод. Пусть пересидит. Найдешь ей жилье за неделю?
— Должен, — кивнул Ивар. — Объяснишь, как пройти?
Легко сказать «объяснишь». Сам-то Альмод все приметные деревья помнил, но он не единожды там ходил. А человеку, впервые в этом лесу оказавшемуся, много не наобъясняешь.
— Покажу, — сказал он. — Прямо сейчас?
— Погоди, если не торопишься, давай за Эйнаром пошлем. Пусть еды соберет, донести поможет, а заодно тоже посмотрит, куда идти, если что. Мало ли, Хродрик велит кому-то из нас двоих быть при нем неотлучно.
— А разве еще не велел? — удивился Альмод. До пожара на улицах города Хродрика неотлучно сопровождал кто-то из близнецов, а то и оба.
— Пока не велел. Но может.
— Не тороплюсь.
Где демоны носят Нел? Должна бы уже вернуться.
Ивар отошел к ближайшему шалашу. Альмод хмыкнул про себя: мужчина, получив еще одну монету, снова сорвался, точно за ним собаки гнались.
Альмод устроился на траве, скрестив ноги. Мысленно перебрал имена, которые ему назвала Ульрика, чтобы не забыть. Собрался было обдумать, к кому наведаться первым, но из землянки вышел Ивар с ребенком на руках.
— Чтобы собираться не мешал, — пояснил он. Сел рядом, пристроив малыша на колене. Тот скривил было ротик, собираясь раскапризничаться, но Ивар качнул его ногой, взял малюсенькую ладошку в свою, начал водить по ней пальцем, что-то негромко говоря. Ребенок засмеялся. Ивар, улыбнувшись, снова качнул его на коленях.
— Ловко у тебя получается, — сказал Альмод. — Как будто доводилось уже.
— Доводилось, — сказал Ивар. — Недолго, правда.
— Надоело?
— Ушел на заработки, — очень спокойно произнес Ивар. — Они остались. В Озерном.
— Прости.
Да наступит ли такой день, когда при упоминании Озерного Альмода перестанет скручивать виной? В конце концов, не он один, перепуганный до полусмерти сопляк, был там тогда. Пришедшие на смену его погибшему отряду не удержали прорыв, и то ли не успели, то ли не сочли нужным предупредить местных. Когда Альмода поймали — его первый командир тоже не рассказывал про образцы крови — провезли там, где когда-то был городок, и увиденное снилось ему все полгода в карцере, да и потом возвращалось в кошмарах.