— Сюда, быстро.
Девушки, скрючившись и обнявшись, там поместятся, и снаружи их видно не будет. Для него места не хватит, но это и неважно.
— Я их уведу.
Нел вскинулась было, но Альмод покачал головой. Стер рукавом кровь со ссадины на ее щеке.
— Я вернусь за тобой. Обещаю.
Если будет жив. Но об этом не стоило говорить сейчас.
Она кивнула, затащила Рагну под елку, юркнула следом сама. Альмод плетением сломал молодую березу, прикрыв и еловую лапу, и кровь на том месте, где только что лежала Рагна.
И пошел навстречу толпе.
Год назад, поняв, что задержится в Мирном, Альмод исходил ближайшие окрестности города — на случай, если придется вдруг уносить ноги так быстро, что выплести проход не хватит времени. Приметил болотце, что пересыхало в летнюю жару и заполнялось талой водой по весне. Овражек, по дну которого тек ручей, ледяной в любое время года из-за родников, что его подпитывали. Непролазный малинник, вдобавок заросший крапивой. Горельник, который все местные обходили стороной, чтобы не скакать по поваленным стволам, рискуя переломать ноги.
Он успел изучить эти места. Далеко не так хорошо, как когда-то знал окрестности отцовского замка — те Альмод успевал излазить вдоль и поперек даже за короткое время летних вакаций. И, наверное, не так досконально, как местные лесорубы и охотники. Но достаточно хорошо, чтобы уйти от погони, если та явится по его душу. Или увести погоню за собой. Что он и собирался сделать сейчас. Если сил хватит.
Впрочем, он обещал Нел за ней вернуться. А обещания нужно выполнять.
Толпа истаяла. Самые умные, или самые трусливые, или самые слабые давно отстали, вернувшись в город. Радоваться, что удалось спастись от злокозненного целителя. Но дюжины две — самых упрямых, или самых злых, а, может, самых глупых мялись на опушке леса, словно опасаясь, что из-за деревьев выскочит неведомое чудовище. Альмод не стал их разочаровывать. Неторопливо вышел в просвет между деревьями, запалил на ладони огонь — а то вдруг не узнают? — швырнул в ближайшего. Рассмеялся резко и зло, когда по траве покатился живой — пока еще живой — факел. Хотели отплатить целителю за все, что тот сделал? Что ж, платите.
Еще один отделился от остальных и бросился к городу. Надо же, как мало надо человеку, чтобы резко поумнеть. Альмод снова рассмеялся, плетением отшвырнул двух кряжистых мужиков на рядом стоящих и потрусил вдоль деревьев. Жалко, до ближайших крепких стволов далековато, размазать бы, чтобы пустые черепушки треснули. Но, глядишь, и так друг другу ребра помнут. Альмод исчез за кустами, а пустые взвыли и кинулись следом. Подождал, пока его снова не увидят, прибавил шагу. Поиграем.
Он появлялся, злил пустых, чтобы они снова бросались в погоню — и опять исчезал среди деревьев. Подчинял разум, заставляя кого-то из них с воем броситься в сторону, в погоню за мороком. Убивал, если представлялась возможность.
Преследователей оставалось все меньше. Но шли они за ним с упорством хорошо обученной гончей и, похоже, умели читать следы. Он полностью истощил способность плести. Они порасстреляли арбалетные болты, по счастью, лишь один чиркнул по руке, и Альмоду хватило небольшой передышки, чтобы затянуть рану. Но он был чистильщиком, а они — пустыми, крепкими и выносливыми, но всего лишь людьми, и когда темнота накрыла лес, преследователи все же отстали.
Альмод опустился на землю. Он совершенно потерял представление, где находится, одежда промокла от пота, все тело ныло. Но он был жив, а многие из тех, кто за ним гнался — нет. Что ж, он расплатился с Мирным за все — сполна.
Он прислонился спиной к сосновому стволу. Сюда не достигал свет и темень была непроглядная. Коснулся пальцами манжета рубахи — там, где осталась кровь Нел. Отчаянным усилием потянулся к нитям. Жива. Значит, все хорошо. У него есть нож и меч, когда отдохнет — вернется и дар. И хотя становилось все прохладней — а, может, это просто ветерок обдувал разгоряченное, вспотевшее тело — ночи стояли слишком теплые для поздней весны, и надо было сильно постараться, чтобы при таком раскладе не дожить до утра.
Свет луны почти не проникал сквозь густые ветки, но когда глаза привыкли к темноте, его оказалось достаточно, чтобы нарубить ножом лапника и не лежать на земле. За годы у чистильщиков, исходив лиги и лиги по редкостной глуши, Альмод научился спать чутко, так, что и мышь услышит. Еще бы комары не заедали…
Он подождал, пока начали восстанавливаться силы плести, зажег светлячок — не тот яркий, при котором читали посреди ночи, а едва заметный, что шагах в двадцати можно было перепутать с гнилушкой. Наломал сухостоя, тем же ножом выкопал яму, в которой развел костер. Придвинул лапник поближе к дыму. Вот теперь можно было преспокойно спать до утра.
Где-то неподалеку заквакали лягушки, прошуршала в траве мышь. Заснуть не получалось — Альмод то проваливался в сон, то снова просыпался, злясь на себя. Какое ему дело до того, что Астрид, как и предыдущий Первый, промышляли контрабандой? Да, самому Альмоду было более чем достаточно жалования. Им оказалось мало — их дело. Никого они не убили ради этих денег… А тот, кто убил, расплатился сполна. Разве что умер чересчур быстро, совсем не так как те, что по его милости горели заживо или долго умирали от ожогов. Но, тем не менее, зло наказано, справедливость восторжествовала, так?
Глава 24
Альмод продолжал размышлять, глядя в темноту. Пройдет время, Астрид насядет на сынка Хродрика, но это, опять же, не дело Альмода. Сами как-нибудь разберутся.
Ему следовало бы думать не об Астрид и не о Первом, который год назад поплатился жизнью за то, что не поверил, когда Альмод попросил его защиты. А, к примеру, озаботиться тем, что Рагна все же оказалась чистильщицей. И будь он проклят, если у нее нет его крови. Она ведь приводила в чувства его, избитого. Одного сломанного носа хватило бы, чтобы взять образец. И в постель она прыгнула, чтобы приглядеться получше к единственному одаренному, жившему в Мирном до пожара. Молодые и красивые во все времена пользовались одними и теми же средствами. А мужчины всегда на них покупались, и он не исключение.
Он перевернулся на другой бок, выругавшись вслух. Какая-то ночная птица, спугнутая его голосом, захлопала крыльями, слетая с ветки над головой. Неподалеку заухал филин.
Значит, ему не почудилось и тот, кто залез в его землянку, все же был одаренным, не пожелавшим показывать свой дар. То-то он так ловко уворачивался от плетений. Скорее всего, Рагна дала ему образец, по которому, идя за Альмодом, чужак и нашел землянку. Альмод же довольно долго болтался там прежде, чем собрался за дичью. Было у чистильщика время дойти и присмотреться. Даже ждал, наверное, пока хозяин уйдет.
Двое.
И еще двое. Ну, это совсем просто. Дядюшка с племянником, хотя какой он, к демонам, ему племянник… Поэтому Альмод и не смог их одолеть. А они воспользовались случаем подобраться поближе к тому, в чьем доме произошел пожар. Быстро сообразили. Жаль, не догадались расспросить как следует Хродрика. Оно и понятно — он был жертвой, и вроде как незачем человеку в здравом уме жечь свое имущество и губить людей, ведь от них его заработок зависит. А еще потому, что рядом кружил Заговоренный, которого Рагна наверняка узнала, пусть ни разу и не видела. Альмод оставил после себя долгую память в ордене, и вряд ли множество одаренных носят на спине следы от кнута. И именно он лучше всех подходил на роль поджигателя. На что только не пойдешь, чтобы не угодить на виселицу.
Значит, четверо. Непонятно только, почему удалая четверка раньше на глаза ни разу не попадалась, но об этом можно будет подумать как-нибудь потом.
Он снова выругался, резко сел. Нел осталась с Рагной. И Ивар наверняка тогда сообразил, что она не охотница, а чистильщица. То-то в ту ночь у него был вид, как у человека, который совершенно перестал понимать, что за ерунда вокруг творится. Вот вроде бы готовый поджигатель, хватай и вытрясай признание, а тот возьми и едва не помри, а дальше вообще все понеслось кувырком. Отравители, девки какие-то, невесть откуда взявшиеся…
Что они с ней сделают? Нел спасла Рагне жизнь, но Альмод не верил в человеческую благодарность. Вернут в орден. Кто другой на ее месте свалил бы все на Альмода, дескать, образцы забрал, саму рядом держал силой или угрозами, а она вовсе ни при чем, и никакой не дезертир.
Но она ж бешеная.
Или она на самом деле давно обо всем договорилась за его спиной? Всех узнала, как узнали и ее, но промолчала, ведя какую-то собственную игру?
А он обещал за ней вернуться.
Что ж, он вернется. Даже зная, чем это закончится. Но сначала повидается еще кое с кем. Альмод зло усмехнулся. Прямо сейчас.
И начал плести проход.
Он устал торчать в заднице мира и притворяться никем. Устал прятаться. Да, он дважды дезертир, и по уложению ордена по нему плачет петля, в которую он все равно живым не дастся. Но он не убийца, свихнувшийся от жажды власти, каким его выставил Ульвар, а вслед за ним — два пацана. И Альмод намеревался это доказать. И если так сложится — умереть, отстаивая свое доброе имя. Впрочем, ему и так и этак конец. Одолеет в поединке — возьмут те четверо, что собрались в Мирном. Как ни бегай, найдут. Впрочем, он и не собирался бегать. Просто дела надо решать по очереди. А с этим делом он и так подзадержался.
С проходом Альмоду повезло, никакой зловредной живности внутри не оказалось, и он счел это за доброе предзнаменование. Вышел, как и планировал, у дороги в лиге от столицы — за десять лет в Ордене он столько раз выходил здесь, что давно обходился без карт. Сам мог бы нарисовать, в мельчайших деталях, если бы кто попросил.
Он поежился от ветра — здесь оказалось куда холоднее, чем в окрестностях Мирного. Ничего, не околеет. Небо все еще было темным, линию горизонта на востоке закрывал лес, но, судя по звездам, до утра оставалось совсем немного. Альмод прибавил шагу. Оступился, провалившись по щиколотку в лужу, выругался. Жаль, проход в город только один, через ворота, хочешь не хочешь придется грязь месить. А еще, не ровен час, столкнется на дороге с каким-нибудь отрядом, возвращающимся после прорыва, и его узнают. Глупо было бы погибнуть так близко от цели.