— Я хотела отвлечь внимание Конфьянсы, но не смогла бы докинуть кубок до помоста, поэтому попросила сида помочь. Это все. Надеюсь, мне не придется объясняться с Тайной службой.
— Я позабочусь об этом, — пообещал мне наместник.
Хорошие знакомства — залог спокойной долгой жизни. А случайные, — как в случае с сидом — могут изменить жизнь навсегда самым непредсказуемым образом. А к добру или к худу, узнаешь лишь в конце, когда поздно что-либо менять…
Наместник сдержал обещание. Я уехала из дворца и попала домой еще до рассвета. Меня подвез один из стражников, так что у постовых и вопросов не возникало. Мой кучер еще во время суматохи попытался уехать, да так и застрял на одном из постов до выяснения; я увидела его там, и мне ни капли не было его жаль.
Пока я тряслась в повозке, пришли мысли о семье.
Ма, милая Ма. От чего она уберегла меня! И за все это время ни разу не попрекнула.
Страшная участь. Я могла стать шлюхой, и, хуже того, убийцей, со своим даром некроманта, если бы начала защищаться от насилия. В конце концов меня бы уничтожили маги и стражники, как дикое бешеное животное.
После смерти мужа Ма Шуанг осталась с двумя дочерьми на руках и вынуждена была зарабатывать на жизнь. Она устроилась сиделкой в общественную лечебницу, где и встретила меня.
Позже она получила место домоправительницы у господина Ли, и жизнь стала налаживаться. А я встретила еще одного человека, который определил мое призвание в жизни. Основы, заложенные в юности, дали мне возможность стать Целителем.
В итоге, Ма, взяв меня в семью на воспитание, вытянула счастливый билет. Наша семья теперь ни в чем не нуждалась. На лошадиной ферме после моего отъезда хозяйничали мужья сестер и племянники. Доход небольшой, но на жизнь им вполне хватало.
Я решила непременно написать им, пока не случилось еще что-нибудь. Моя жизнь в Ламаре становилась слишком непредсказуемой…
Меня высадили из повозки на перекрестке Цветочной улицы и Седьмой радиальной, откуда я пешком дошла до дома. Сонный господин Асельфр в сорочке, теплом халате и ночном колпаке открыл мне дверь и ушел досыпать, что-то ворча про полуночничающую молодежь.
У порога меня ждал кот. Издали он напоминал чучело, но желтые глаза сверкнули, а кончик хвоста задергался, выдавая, что он вполне «живой». Он выложил у дверей свою добычу: двух упитанных крыс и одну полевку. Я нагнулась пониже, разглядывая трупики, а кот как бы нехотя встал и потерся о мои ноги.
О-о… Неужели у нас завелись грызуны? Мои книги и утварь в опасности! Хотя, вряд ли. Дом был обеспечен стандартным отпугивающим артефактом. Наверное, кот притащил крыс откуда-то из Нижнего города или даже побывал за крепостной стеной, с него станется.
— Молодец, хороший кот, хороший. Умница, — погладила я клочковатый грязно-бурый мех кота, решив в очередной раз искупать его. Мало ли что было на крысах.
Кот пока не подозревал о моих планах и довольно урчал, радуясь возвращению хозяйки.
Сон не шел. Мне было знакомо это состояние, когда пересилишь естественную потребность, и словно открывается второе дыхание.
Я подумала и решила дать себе последний шанс заснуть. Бокал вина, вот что мне нужно. Наконец-то я решила попробовать вино, подаренное господином Септимо. Я пережила эту ночь. Определенно, это стоит отпраздновать!
Обтерев большую бутыль полотенцем от пыли, я попыталась прочесть надпись. «Ve» — ве или бе? На всеобщем или? Непонятно. Я соскоблила ножом воск и штопором вытащила пробку. Запах был… м… какой приятный аромат. Я не знаток, то пахло очень хорошо, виноградом и какими-то ягодами, и даже цветами. В бокал потекла пунцовая струя, и я пригубила. И на вкус было так же здорово, как и на вид.
Сладкое и немного терпкое, лучшее из того, что я до этого пробовала (а пробовала я дешевку, откровенно говоря, не считая приема во дворце).
В три глотка я осушила бокал. Странно, но после вина мне не захотелось спать, а, напротив, сил как будто прибавилось, как от чашки кофе. Ну, что ж. Раз так, займусь делами. Выспаться я всегда успею.
Все остались живы, я нажила себе влиятельного врага и не менее влиятельного покровителя, но некое шестое чувство подсказывало мне уезжать из города как можно скорее. Что-то нехорошее затевалось. Я должна была иметь возможность покинуть город и этот мир в любой момент.
Я составила план действий. Перво-наперво, выкинуть крыс в нужник. Написать письмо семье. Посетить купальни. Сходить в гномий банк и обналичить прибыль от вложений. Потом приобрести артефакт перехода в Гильдии, и даже не один, если хватит средств. Купить кофе и подарки семье на рынке. И не забыть избавиться от ромашки.
Список был далеко не полон. Жаль, нельзя включить в него «избавиться от Суэрте». Такой сам избавится от кого захочет.
Закончив с крысами, я начала писать письмо, но дальше приветствий дело не пошло. Придавив бумагу каменным бруском, чтобы лист не свернулся, я оставила его на столе. Думаю, после того, как я освежусь и высплюсь, мне будет легче сформулировать свои мысли.
Переодеться и снять платье, которое шнуровалось сзади, без посторонней помощи я не могла. Вот минус обитания в доме, где нет других женщин! Или хотя бы нет служанки, чего я себе позволить не могла. Носить воду ведрами и греть на кухне я тоже была не в состоянии.
Я собрала смену одежды и белья, взяла небольшую сумму денег и отправилась в общественные купальни. Таковые находились в каждом квартале, и их регулярно посещали люди, не имеющие централизованного водопровода.
В дополнение к остальным вещам я уложила в сумку пару черствых булочек, оставшихся от вчерашнего завтрака, и недопитую бутылку вина. Да, я решила напиться.
В дверях я оставила записку господину Асельфру, чтобы он знал, где меня искать, на тот случай, если Стража или Тайная служба заинтересуются. Мне бы не хотелось, чтобы меня объявили в розыск, как преступницу. И так после случая с художником о доме шла недобрая слава…
По пути к купальням я решила срезать путь и свернула к альберге Академии. Во дворе студенты вытащили жаровню, и в ней уже вовсю трещали каштаны. Обожаю это осеннее лакомство! Блестящие плоды, шкурку надсечь, «вот так, крестом, Твигги», и потом они раскроются, как диковинный цветок, от жара углей.
Пожалуй, это единственное блюдо, которое я умела готовить. Эйвинду досталась неумелая хозяйка. «Зато хороший ветеринар».
От группы студентов у жаровни отделился один, в котором я узнала Кольра из Ринны.
— Привет, Твигги! Куда собралась? — кивнул мне он. — Красивое платье, тебе идет. Говорят, ты была во дворце у герцогини.
— Люди вообще много говорят, — проворчала я. — А ты чем занят?
— Праздную ничегонеделанье! — широко улыбнулся он, тряхнув головой, отчего черные кудри разметались в разные стороны. Мальчишка, что тут скажешь. «Молодой оболтус», — вспомнила я, и добавила в свой план пункт «посетить храм Двуликой».
— Я бы тоже не прочь отпраздновать. Как раз собираюсь…
— Хочешь каштанов? — перебил меня он.
— Да. Давай позже. Я сейчас иду в купальни. На обратном пути зайду сюда. А кто еще будет?
— Хельги, вероятностный маг. Ингибьорг. Флори, хоть ее и не звали, — скривился парень. — Санти и Магнус, — махнул Кольр в сторону жаровни, — но они уйдут раньше, чем ты к нам присоединишься. А потом можно потанцевать с лентами у Осеннего Дерева.
— Хорошо, годится, — решила я. — Кроме Флори, но мы это переживем.
Кольр засмеялся. А что, я что-то не так сказала?
В купальнях при помощи служанки я разоблачилась и отдала платье и туфли в чистку. Их обещали доставить через цикл в лучшем виде. Про туфли, замаранные травой, ничего определенного сказать не могли, но я и так уже с ними мысленно распрощалась.
Я лежала и потела. И размышляла. А потом наступило время массажа. Я подняла влажную рубаху и подставила спину под сильные и в то же время ласковые руки банщицы.
— Госпожа, перевернитесь на спину, — немного погодя сказала банщица. Она явно была родом из Халифата. Смуглая, фигуристая и невысокая, с круглым лицом, ртом, напоминающим лук, и темным пушком над верхней губой, она была по их стандартам красавицей. Не то, что я.
И вообще купальни были выполнены в восточном стиле. Бело-голубая плитка с орнаментом, бассейн и куполообразный потолок над ним. Мытье волос травяными пастами с глиной и мочалки-пузыри из ткани чего стоили!
— О, нет, не стоит. Достаточно и спины, — ответила я, присев. Было у меня кое-что, о чем не следовало знать посторонним.
— Не стесняйтесь, госпожа. Тут одни только женщины. Снимите! — уговаривала банщица. Она, не дожидаясь разрешения, задрала рубашку. И тут же отпрянула.
— Но как же?! Госпожа?
Она во все глаза смотрела на мой живот, на котором напрочь отсутствовал даже намек на пупок.
— А вот так. Все еще хотите сделать массаж? — посмотрела я ей прямо в глаза. Я обратила внимание, как вторая клиентка, отдыхающая на соседней скамье, отшатнулась. Губы ее дрожали. Она делала отвращающие знаки церкви Илонии. Реакция банщицы была более сдержанной, но я уже растеряла всякое желание на продолжение водных процедур.
Я молча поправила рубаху, встала и пошла ополаскиваться в соседний зал со сливом.
Я не раз размышляла, почему на моем теле нет очевидного следа на животе, как у других людей, и в конце концов пришла к выводу, что это было спонтанное самоисцеление при рождении. Тело заживило все повреждения, нанесенные при разрезании пуповины. Иного объяснения я не могла найти.
Другая версия выглядела просто абсурдной, как если бы я никогда не появлялась на свет естественным путем.
Я же предпочитала простейшее объяснение, как более правдоподобное.