Как оно так быстро в голове уложилось, не понимаю, но я серьезно настроен сделать эту женщину своей, не пугали даже чужие дети и муж. Наверное, когда приходят настоящие чувства, мы не можем этому препятствовать и готовы на все.
Расспросить соседей поручил Меркулову, но информации о девушке не прибавилась, наоборот, все еще больше запуталось.
Приехала сюда пару лет назад с детьми, практически без вещей, с небольшой котомкой, как сказала одна из пожилых сплетниц, в гости к Ласточкиным никто никогда не приходит, она редко вообще появляется во дворе и мало с кем общается, ведет себя тихо, даже отчужденно. Дети тоже дикие, с другими малышами не дружат, обычно вдвоем гуляют. И все. Это я и сам видел, не нужны и внимательные соседи. Арина явно нарочно уединилась, не отсвечивает — она боится. Того самого мужа? Или кого-то еще?
Я уже отчаялся что-то изменить, заполучить ее, как любую другую женщину, с которой делил постель. Легко и просто с Ласточкой не будет, не дурак, уже догнал. Подавленное настроение и вялость преследовали, но лучше так, чем бросаться на каждую юбку в попытке убрать давление. Терпение рвалось из штанов, а дозу успокоительного пришлось удвоить. Скоро буду напоминать амебу, хорошо, если не усну за рулем.
И мне помог банальный случай. Рок. Судьба. Да как угодно можно назвать, но дело сдвинулось с мертвой точки.
Утром, когда я после бессонной ночи, окоченевший в край, все-таки влез в авто, к окошку, заламывая руки и боязливо кусая губы, подошел Миша. Но его румянец и сжатые кулачки говорили, что парнишка серьезно готовился к этому разговору.
— На кухне кран потек, мама всю ночь не спала, сейчас не добудишься, а нам с сестрой в школу пора бежать. Если зальет соседей — нас или выгонят из квартиры, или придется платить за ремонт, а… — он замялся, посмотрел в сторону, подбирая слова, а потом глянул мне в глаза. — Поможете?
Я, не раздумывая, вышел на улицу и пошел за мальчиком, но в темноте подъезда Миша вдруг остановился и чуть не набросился на меня с кулаками.
— Скажите честно, — заскрипела детская ярость. — Что вам нужно от нас? Зачем наблюдаете? Часто вижу вас и вашего громадного друга во дворе. Почему? Мы что-то должны?
Я отшатнулся.
— Нет, что ты.
— За еду? — мальчик свел брови и сильнее нахмурился. — Выставили маме счет?
— Что за ерунда?
— Ерунда? А это? — он вытащил из кармана узкую бумажную ленту и ткнул мне в лицо.
— Чеки? Откуда они у тебя?
— У мамы в столе нашел, — мальчик пожал плечами и пошел вверх по лестнице, пропустив лифт.
Я за ним.
— Вот идиот, — хлопнул себя по лбу, — в прошлый раз забыл вытянуть их из пакета, но я ничего не просил взамен, Миша. Это была просто помощь. Клянусь своим прокачанным аккаунтом в Танчиках, — я скрестил пальцы и выставил их вверх.
Мишка вдруг ясно заулыбался, оглянувшись и притормозив на несколько ступенек выше меня, но улыбка тут же погасла и растворилась в словах:
— Мама не высыпается и шепчет ваше имя в беспокойном сне. Вы ее обидели?
Я удивленно ахнул, нога спрыснула с края, и я чуть не покатился от неожиданности на площадку. А лететь было далеко, мы почти пролет прошли. Ласточка мое имя шепчет бессознательно? Это что-то новенькое и мега приятненькое, даже теплее стало, жар полоснул по спине и закрутился внизу живота.
— Не обижал и не собираюсь, — выпрямившись, смягчил голос, чтобы не испугать ребенка. — Хочу вам помочь, разве это плохо? Мне больше ничего не нужно. Честное докторское! Пионеров не завезли сегодня, сорян.
Когда мальчик слабо дернул уголками губ и, кивнув, пошел дальше, я все-таки спросил о том, что тревожило больше всего:
— Где ваш отец?
— Нет его! — парень сильно тряхнул головой, отчего шапка чуть не слетела на грязный пол.
Миша побежал вверх и остальные этажи ни проронил и слова. Около квартиры стиснул кулаки и, немного посомневавшись, все-таки открыл дверь. Договорил тише, когда я оказался за его плечом:
— Года два назад смотался, сказав, что на заработки, и не вернулся.
— Два года? — я присвистнул.
— Тише, — мальчик показал жест «молчать» и впустил меня в квартиру. — Ключ вот, — ткнул пальцем в гвоздь, висящий на стене. — Только не будите маму и лучше если вы уйдете до того, как она проснется. Не думаю, что обрадуется вашему появлению.
— Понял, — прошептал. — А куда ключ потом?
— Отдадите соседке напротив — она наша хозяйка. Я, как со школы приду, заберу его.
— Договорились.
Из комнаты выглянула сонная Юла. Заметив меня, девчушка бросилась обниматься. Я даже раздеться не успел, только пуговку на пальто и расстегнул, но успел поймать ее и завернуть крошку в свои объятия.
— Малая, быстро одевайся, — шикнул на сестру Миша. — Опоздаем же. Ты рюкзак сложила?
— Осьтань!
Юла отмахнулась от Миши, недовольно отстранилась от меня, заглянула в глаза, потянулась на носочках, а мне пришлось наклониться, чтобы подставить щеку для теплого поцелуя. После не удержался и потрепал ее румяную щечку в ответ, щелкнул по носику.
— Ты поцему не плиходил? — захлопала ресничками девочка. — Я скуцяла, — и обняла меня снова, словно родная.
— Я не мог, прости, зайка, — тогда жутко растерялся и не ожидал такой нежности от малышки — все-таки я — незнакомый дядька, но у детей явный дефицит общения и мужского внимания.
— Юляшка, ну же… не приставай к дяде, — не успокаивался Миша. Он потащил сестру за руку, и ей пришлось отстраниться. — Пять минут на сборы.
— У меня все готово! — малышка недовольно топнула ножкой. Кот, что выглянул из комнаты и зыркнул меня, тут же исчез. — Я, видис, дазе салафан надела, — и девочка растянула пальчиками темную юбочку, что изрядно закашлатилась и затерлась.
— А кофта где? А колготы? — уточнил брат, сложив крестом руки на груди. — Там дубак жуткий, мороз сегодня. Замерзнешь и опять заболеешь!
В этой позе он выглядел старше своих лет и даже чем-то меня напоминал в детстве. Такой же тощий, вытянутый, с лохматой темной шевелюрой и челкой, что вечно падала на глаза.
Воспоминания утра проносятся перед глазами вихрями. Толчками. С тяжестью оседая в груди.
Туже стягивая кожу руля, мечусь между порывом побежать за упрямой Ариной, что вывалила мои покупки на капот, и желанием газануть по педали, уехав отсюда навсегда. Натурально топну в этой жажде, как наркоман, брежу, трясусь от желания испить, вкусить недоступную женщину.
Когда возился на кухне с разводным ключом, сдерживал себя, как мог, чтобы не забраться к Ласточке под одеяло и разбудить лаской. Наверное, из-за этого и стукнул по трубе слишком сильно. Я тот еще сантехник — азы знаю, но опыта… маловато, откровенно говоря. Но вроде вышло подтянуть гайку, и течь прекратилась. Если бы так легко можно было зажать мое либидо, чтобы я мог жить нормально. Хотя бы понять, как это — нормально!
И взгляд. И голос. И ее взъерошенный вид. И тонкие ножки, что выглянули из-под растянутой футболки. И меня снова подбросило вверх, кровь закипела, а дыхание сбилось.
И не верь в волшебство. Ей ничего не нужно делать — только пальцем поманить — я сделаю все ради нее, но она, не изменяя своей природе, отмахнулась.
Я чувствовал, как незримая ниточка натянулась между нами, словно попыталась связать, алая-алая, как брусничный сок, а потом резко порвалась. Ушел, потому что осознал всю глупость своего поведения. Я, блядь, как больной последние дни — нужно это прекращать. Знать бы, как, но быть с ней рядом — точно не выход.
Но когда Арина выбежала на улицу и вывернула на капот мои покупки, я взорвался.
Кажется, оставляю машину открытой, бросаюсь в подъезд, чтобы высказать ей все как на духу, но возле квартиры невольно становлюсь свидетелем неприятного разговора.
Женщина невысокого роста в халате из цветастого бархата стоит ко мне спиной и, как краб, вцепившись в руку Ласточки, отчитывает ее, словно малолетку:
— Совсем, дура, не соображаешь? Я тебя пустила за копейки, а ты решила мне подгадить?
— Не понимаю, — отшатывается девушка и ее испуганный взгляд летит в мою сторону. — Елена Васильевна, что случилось? — ее голос меняется до пронзительно холодного, спина натягивается, словно в нее вставили прут.
— Ты залила соседей! — кажется, баба сейчас набросится на Арину, чтобы поколотить.
Успеваю схватить агрессивную коротышку за воротник и, немного оттянув назад, встаю рядом, на возмущения старушки не обращая внимания.
— Спокойно, — показываю обеим женщинам раскрытые ладони. — Без драки, пожалуйста.
— Я вам два месяца назад говорила, что кран течет, и его нужно ремонтировать, — чувствуя поддержку, объясняется Арина.
— Так чего не поменяла? — тон женщина все-таки меняет, поглядывает на меня искоса и поправляет воротник. — А это еще, кто? — кивает в мою сторону. — Хахаль? Мы же договаривались, что ты никого не водишь. Ты говорила, что мужика у тебя нет и не будет.
О, как. Мужика нет, значит? Чего и требовалось доказать. Арина замечает мою изогнутую бровь, но тут же хмуро отворачивается и набирает воздуха, чтобы оправдаться, а я перебиваю:
— Я — частный лечащий врач Ласточкиных — Аверин Давид Рустамович, — и немного склоняю голову набок, чтобы проследить реакцию девушки и дамочки в халате.
— Да тебя разве что не с выставки толстосумов выгнали, — щурится эта маразматичка, — красавчик в дорогом пальто, а у нее, — переводит лисий взгляд на застывшую от шока Арину, — нет ни шиша, чтобы оплатить услуги подобного, — ехидно кривится, — врача. Я ее пустила по доброте душевной, чтобы спиногрызам помочь, не выбрасывать же на улицу? Кстати, — таращится на сконфуженную Ласточку, — ты мне денежку приготовила?
Арина, хлопнув взмокшими ресницами, поджимает губы и слабо качает «нет», краснея и заламывая руки.
— Ты последние полгода постоянно задерживаешь, — елейный голос бабки липнет и вызывает тошноту. — Надо что-то делать. На работу, что ли, пойди. Не годится детвору без харчей и крова оставлять. Да и мне придется других людей в квартиру пустить, если ты продолжишь т