От несчастливых раздумий ее отвлекла Гортензия, которая принесла кофе и сообщила, что прибыл Рив. Гортензия едва успела покинуть террасу, когда он появился, шагая широко и лениво, с улыбкой на своих красивых губах.
— Bonjour, Триша. Надеюсь, вы здоровы.
Триша подняла глаза, подавленная его высоким ростом и пристальным взглядом, но ответила вежливо и даже сумела улыбнуться.
— Вы как раз вовремя на кофе, — сказала она и начала разливать его.
— Merci, — ответил он и мягко опустился на стул. — Мари-Роз еще не встала? — И добавил, прежде чем она успела ответить: — Хорошие новости от ее родителей, не так ли?
Она согласилась и сумела благополучно разлить кофе.
— Она может спуститься в любую минуту. У нее прекрасный нюх на свежесваренный кофе. Попросить Гортензию, чтобы она сообщила, что вы здесь?
— Спешить некуда. Merci. — Он взял свой кофе и, задумчиво помешивая его, будто невзначай сказал: — Вчера я сделал операцию вашему другу Робину. У него сейчас нормальный подбородок с еле заметной ямочкой.
— Правда? — спросила Триша. — Могу спорить, он ног под собой не чует.
От этой новости ее улыбка стала теплее. От волнения, которое всегда вызывало его присутствие, лицо Триши покраснело. На мгновение его ответный взгляд стал насмешливым и типично французским.
— Ваши глаза такие голубые, как небо сегодня утром, а солнце покрывает ваши волосы прозрачным золотом. — Он рассматривал тонкие, медового цвета руки и стройную шею, красоту которых подчеркивал элегантный бледно-желтый пляжный костюм. — Такое впечатление, что вы богиня солнца, готовая исчезнуть, если повернуться спиной.
Триша раскраснелась еще больше. Она смотрела на свой кофе, убеждая себя в том, что его замечания ничего не значат — о чем думаешь, то и хочется, а ее исчезновение только способствовало бы его планам, особенно теперь, когда в ее присутствии на вилле нет необходимости.
Он отдал должное кофе, а ее глаза ласкали его худое лицо, которое стало таким невыразимо дорогим для нее. С болью Триша отметила, что его загар побледнел за последние две недели и у него был усталый вид. Он, наверно, все время оперировал и как раз сейчас отдыхал, но, очевидно, он долго не мог оставаться один без Мари-Роз.
Эта мысль пронзила ее, словно меч, ее боль усилилась, когда неожиданно появилась Мари-Роз с Фифи на руках.
Она вся светилась, на ней было одно из новых платьев, простое, с темно-синими полосами на белом фоне, соблазнительно облегающее изгибы молодого тела. Блеск темных волос сливался с блеском глаз, которые сразу же нашли Рива, вставшего при ее появлении.
Она опустила Фифи на пол, чтобы Рив мог осмотреть ее лицо.
Осмотр закончился довольной улыбкой.
— Сейчас тебе нужен длительный отдых под солнцем, хотя, — он насмешливо улыбался, — ты уже выглядишь очаровательно.
Мари-Роз рассмеялась:
— Ты должен сказать мне это, когда мы останемся одни! Мы же не хотим, чтобы Триша ревновала.
Но Триша наблюдала за Фифи, которая требовала ее внимания, отрывисто лая на маленький мячик, брошенный к ее ногам. Она подняла мячик и снова бросила его, затем пошла следом за крохотной фигуркой, кинувшейся за мячом. Триша приучила себя смиряться с фактом, что Рив и Мари-Роз влюблены, но это не помогало справиться с напряжением, которое росло внутри нее всякий раз, когда она видела их вместе. Играя с Фифи, она добралась до фасада виллы, когда вышел Рив и, прыгая через две ступеньки сразу, приблизился к ней.
Его зубы сверкнули в улыбке.
— Все ваши заботы позади. С Мари-Роз все снова в порядке.
Мари-Роз! Всегда Мари-Роз. Ей хотелось сказать, чтобы он забрал ее и убирался, гнев делал ее дерзкой.
— В таком случае ваши заботы тоже позади.
Он пристально взглянул на нее. В его голосе зазвучали жестковатые нотки:
— Нет, но я надеюсь, что они скоро будут позади.
Она посмотрела на него с вызовом.
— Как хорошо, — заметила она. — Для меня тоже хорошо — скоро я снова смогу поехать домой.
Его ответ был резок и полон иронии:
— Разве вы не хотите посмотреть на своего друга Робина, когда с него снимут повязки?
— Конечно, хочу. Когда я смогу увидеть его?
Его глаза превратились в два стальных острия булавок.
— Вы можете навестить его, когда хотите, но его подбородок будет стянут липким пластырем довольно долго.
Что-то подталкивало Тришу прекратить их отношения. Она могла бы избегать его то время, пока еще останется в Париже. Она пробудет недолго, учитывая, что ее невестка уже поправилась.
— Спасибо. Теперь самое подходящее время вернуть ваше кольцо.
Она уже собралась снять его с пальца, когда Рив схватил ее руку и больно сдавил ее. Фифи начала лаять, защищая девушку. Он не обращал на нее никакого внимания.
— Пока оставьте его на руке. Как только вы снимете кольцо, мадам Греле будет здесь, чтобы выудить новости, и никакие наши усилия не помогут избежать скандала.
Прикосновение его пальцев заставило сердце Триши биться быстрее. Рив долго не отпускал ее руку и смотрел на раскрасневшееся лицо. Триша обнаружила, что ее гнев постепенно испаряется, однако решимость ее не ослабла.
— Никто не узнает. Я могу уехать домой, и все забудется.
Он ответил резко, его голос скрипел:
— Вы думаете, никто не заметит отсутствие кольца? А как тетя Селеста? Гортензия?
Триша прикусила губу, заметив, что он не упомянул Мари-Роз. Она не смела поднять глаза выше цинично искривленного рта. Он был прав. Отсутствие кольца потребует объяснений, а он как раз тот человек, для которого мысль о том, что кто-то будет обсуждать его личную жизнь, невыносима. Она легко шевельнула рукой.
— Очень хорошо. В любом случае кольцо не придется долго носить.
Его хватка ослабла, и он дружелюбно погладил ей руку:
— Хорошая девочка! Расслабьтесь, предоставьте мне волноваться. Желаю приятного дня. Au revoir, Триша.
Он направился к машине и, помахав рукой, уехал. Несколько секунд она стояла, глядя ему вслед, как вдруг что-то жесткое ударилось об ее ногу. Фифи, уставшая ждать, уронила мячик и вопросительно подняла голову, виляя пушистым хвостом. Со смехом, похожим на рыдания, Триша подхватила собачку и зарылась влажным лицом в мягкую шелковистую шерсть.
Событием дня стал звонок от Джереми, закончившего поездку по Испании и собиравшегося вернуться домой через несколько недель.
Мари-Роз, которая в утро после визита Рива вела себя необычно тихо, приняла звонок спокойно, и ее ответы на вопросы мужа звучали настороженно. Она передала трубку Трише.
Триша говорила кратко. Она справилась о его здоровье, добавив, что она все сказала в письме, и закончила тем, что Мари-Роз выглядит чудесно.
— Благословляю тебя, Триша, — сказал он. — Я пытаюсь убедить ее присоединиться ко мне и провести месяц на солнце. Может быть, ты сможешь уговорить ее.
Но Триша, передавая трубку невестке, которая сидела, лаская Фифи, уже знала, что в этой красивой головке созревают совсем иные планы.
Обе отдыхали на загородной вилле. Мари-Роз рано легла спать. Триша волей-неволей последовала ее примеру. Она забылась долгим сном и неожиданно проснулась, когда кто-то постучал в ее дверь. Быстро взглянув на часы, она увидела, что стрелки миновали полночь.
Триша тут же набросила накидку, не понимая, почему стучали, если она никогда не закрывала дверь и бросилась открывать ее. В коридоре никого не было, но дверь напротив, в комнату невестки, была полуоткрыта. Войдя в нее, Триша была потрясена, увидев, что на постели никто не спал. Двери платяного шкафа были открыты, вся одежда исчезла, и Фифи тоже. Вдруг она заметила записку, оставленную у красивой лампы возле постели.
Дрожащими пальцами она развернула записку и прочитала:
«Дорогая Триша, я уехала к человеку, которого люблю.
Мари-Роз».
Голова Триши соображала на удивление ясно. Бросившись к окну, она посмотрела вниз и во мраке увидела машину Рива. Она видела, как он вышел, к нему тут же приблизилась Мари-Роз в легком пальто с Фифи в одной руке и корзинкой в другой. Рив поместил собачку и корзинку на заднее сиденье, затем куда-то исчез и вернулся с двумя чемоданами, которые он засунул в багажник. Когда он обернулся, Мари-Роз потянулась к нему и поцеловала его. Она услышала, как Рив засмеялся, торопливо что-то сказал и быстро усадил ее в машину. Через несколько секунд машина исчезла из виду.
Триша, похолодев, застыла на месте, словно каменное изваяние. Любимые духи невестки и следы ее присутствия наполняли каждый угол комнаты. Механически она запихнула записку во внутренний карман накидки и постепенно стала понимать то, чего раньше не замечала, — неспроста невестка приобрела новую одежду, настоящее приданое, не зря она молчала целый день и рано отправилась спать, чтобы уложить вещи.
Теперь она знала, что это Мари-Роз, проходя мимо, постучала в дверь ее комнаты. Но почему она не вошла или не подождала? Триша ругала себя за нерасторопность и то, что поздно встала с постели. Она могла бы поймать ее и отговорить от этого последнего и бесповоротного шага. Теперь слишком поздно. Бедный Джереми! Как же она сможет сообщить ему о случившемся? С чувством полной безнадежности и поражения она облокотилась об оконную раму и закрыла лицо руками. Медленно, одна за другой, через пальцы просачивались слезы.
На следующее утро Триша проснулась под стук тысяч молотков в ее висках. Она быстро приняла ванну и растерлась полотенцем, но это не помогло. Машинально она надела нарядное платье с цветочным узором, причесала блестящие волосы и спустилась вниз, чувствуя себя совершенно разбитой. Так оно и было. В последнюю минуту Триша надела кольцо, решив соблюсти приличия перед Гортензией и Анри, пока она не придумает, как поступить дальше.
Гортензия вкатила на террасу тележку с завтраком, и Триша задавалась вопросом, сколько из того, что случилось ночью, она знает. Она вела себя достаточно непринужденно и не смотрела на Тришу украдкой. Поэтому девушка сказала так спокойно, как только могла: