Нел не понимала… Не понимала она этого аристократа! И раньше. А теперь совсем не понимала! Потому и спросила растерянно:
— А ты?..
Он нейтрально ответил:
— Я принесу равнозначные клятвы.
Нел казалось, что вот сейчас у неё треснет голова. Она реально болела и кружилась. И она задала "тот самый" вопрос:
— Что ты предлагаешь мне, Дастон?
Он так же нейтрально ответил:
— Брак, конечно. Я должен иметь все права на тебя.
В голове будто фейерверк взорвался. Нел расхохоталась. Он вежливо ждал, пока её отпустит… Нел чуть пришла в себя и спросила, ещё задыхаясь после смеха:
— История Варнера не научила тебя, высокородный? Кто позволит тебе жениться на мне?
Дастон мимолётно улыбнулся. Будто змея проскользнула меж камней:
— Не сравнивай нас… Я говорил тебе, что никогда не обещаю того, что не собираюсь выполнять… Чтобы исполнить это своё обещание, мне всего-то придётся пригрозить отцу, что записи, где он поносит короля на разные лады, найдут своего зрителя… Он не просто согласится, а ещё и поможет состряпать тебе приличную родословную.
Голова кружилась сильнее и Нел сдавленно воскликнула:
— Какой брак, Дастон? Между нами?..
— Обыкновенный брак. Главное требование одно: верность.
Нелли перестала сдерживаться. Абсурдный разговор! Значит, и вопросы буду такие же!
— А ты? Это я по поводу верности?.. И ещё, какие будут не главные требования?
Он с осуждением смотрел на её нервную улыбку. Ответил солидно:
— Я тоже буду верен, если хочешь. Я, собственно, никогда не был особенно заинтересован во всём этом… Я хочу тебя. Не других…
Он чуть замялся и Нел насторожилась. Вот и новые требования подъехали! Только аристократы могут обсуждать подобные вопросы с достоинством и постной миной на лице! Вслушалась:
— Мне придётся завести любовницу, хотя бы раз. Чтобы получить наследника… Это, собственно, и будет вторым моим требованием. Обязательным… Я не стану тобой рисковать. Никогда. Поэтому рожать ты не будешь.
Хотелось выкрикнуть: у меня уже есть дочь, и сбить эту спесивую, и одновременно трагическую мину у него с лица!.. А следом пробилась продираюшая, как ледяной душ, мысль. Он что, боится за неё?!.
Нел ужаснулась этой мысли. Если всё так, то это не игра, не каприз молодого мужчины, который впервые в жизни получил отказ. Серьёзнее! Всё намного серьёзнее и страшнее!.. Он что, и правда…
Она не успела додумать страшную мысль. Высокородные не терпят жалости, потому и кутаются в холодность и формальность. Ей ли не знать! Каждый день видела это в отце!.. Вот и Астиг Дастон, как только заметил тень жалости в её лице, передёрнулся:
— Не смей меня жалеть! Не забывай, что это у тебя нет права на отказ. Жалей себя, если есть желание заниматься этой хренью!
Расстояние между ними он преодолел в пару шагов. Легко присел перед скамейкой. Обнял её. Ну, как обнял?.. Снова скрутил так, что не шелохнуться. Не больно, нежно даже.
Не торопился. Не набрасывался, как можно было бы ожидать от него. Наоборот. Медлил. Смотрел в глаза и, наконец, прикоснулся к губам. Легко, невесомо.
Нел не испугал этот второй в её жизни поцелуй. Голова кружилась. А Дастон не был страшным. Уязвимым, да. И стоял перед ней на коленях. Как такого бояться?..
Только тогда, когда он увидел, что она спокойна и не вырывается, он поцеловал по-настоящему. Жадно. Будто нет и не будет ничего важнее. А Нел удивлялась, сквозь звон в голове. Дастон, оказывается может быть нежным… И нуждаться в ком-то…
Почему в ней? Ведь она никогда не загорится так, как он. Не сможет так же нуждаться в нём. Хоть этот его пыл и жажда и разгоняют кровь быстрее по венам.
Она плавилась под этим жаром. Пусть и не загоралась, но тлела. Сколько лет она одна? И всегда была одна. Та, далёкая ночь, была единственной… Нел позволяла ему целовать себя так, как ему хотелось. Не мешала. Голова гудела, как колокол, но уже не болела. Просто плыла и кружилась.
А он был рядом, над ней. За него можно было держаться в этом вращающемся, неверном мире. И он был, как скала. Те самые сухие, рельефные мышцы, что видела она тогда на полигоне. Сведённые, как в судороге… Он вздрогнул, когда она в первый раз провела рукой по спине и, кажется, зарычал негромко. Или застонал?..
Не имеет значения. Он, этот красивый, тренированный и жестокий зверь, подчинялся ей. Дрожал от прикосновения руки, выгибался от малейшей ласки. Когда она запустила руки к нему в волосы, он, кажется, совсем потерялся…
Нел неслась на волнах чужой одержимости. И дела не было ей сейчас, что этот быстрый парусник вот-вот выскочит на скалы и разобьётся… Она воспринимала реальность странно. Кусками. Не связанными между собой. Связывала их вместе только его страсть. И её покой. Странный покой, будто ничего в жизни не имеет значения…
Он пользовался её развинченностью. Дотянулся, наконец!.. Реальность плыла для него, как тогда, во дворике академии, когда, казалось, что никакая сила не сможет оторвать его от этой женщины…
Острейшее возбуждение стирало рамки, отправляло его хвалёный самоконтроль в преисподнюю. Он горел, пылал и наслаждался этим. Безумие, оказывается, бывает невероятно, глубоко волнующим и самым важным. Целовать, обнимать, касаться там, где придётся. Не думать, только чувствовать…
Что может быть важнее?..Желанее?.. Только слиться полностью… Какая разница? Она его… Он никогда не отпустит её… Никому не отдаст…
Глава 41
Когда Дастон застыл, Нел удивилась. Что-то не так… Провела рукой по его спине. Он застонал… Прикоснулась к лицу. Что с ним? Открыла глаза. Затуманенные, с поволокой.
Реальность всё ещё была нереальной. Голова кружилась. Видеть то, что он тоже потерян, было… Нет, не приятно. Утешительно. Не одна она такая. Не понимает сейчас, где верх, где низ. Он тоже.
Грустно было видеть его хорошо скрытую боль и одиночество, и она ласково улыбнулась ему. Как улыбалась Мэй, когда та боялась чего-то в раннем детстве. Шепнула:
— Что?.. Не грусти, лорд! Всё как-нибудь наладится…
Он вздрогнул. А она погладила его голову и сведённые судорогой плечи. Как гладила своих больных, когда те страдали. Снова прошептала:
— Не печалься!..
Ей так хотелось утешить его, а он отскочил от неё, как ошпаренный. Остановился у валуна. Обхватил себя руками. Смотрел бешено и, кажется, зло.
А Нел постепенно приходила в себя… Нет, голова по-прежнему гудела и кружилась. Да ещё и реальность постучалась… Что она творила только что? Вернее, позволяла творить?..
Она медленно соображала сейчас. Смотрела на него и пыталась свести концы с концами. Причесать реальность, которая вилась и топорщилась не меньше, чем её кудри. Сообразила. Рывком села на скамейке. Прошипела срывающимся голосом:
— Как ты мог?..
Он смотрел подчёркнуто безразлично и она взорвалась:
— Как можно использовать магию целителя для такого?.. Ты тоже, получается?..
Он кивнул:
— Откуда, ты думаешь, я знаю столько о родах с комбинированной магией? Извечные враги семьи… А насчёт "как ты мог"… Как видишь, я остановился…
— Почему?
Он процедил сквозь зубы:
— Я всегда держу слово. Я обещал тебе, что не сегодня… Чёрт дёрнул меня дать это слово!..
Жадно смотрел куда-то пониже лица. Нел опустила голову… И тут же стянула полы мантии на груди. Да, она же полуголая! Не только мантия расстёгнута, но и платье!
Каким-то куском мозга Нел порадовалась, что её кулонов не было на шее. Иначе погорела бы её легенда синим пламенем. А с ней и учёба. Нужно попросить Фарвеля, чтобы ещё и иллюзию наложил на них, посильнее. И не снимать никогда.
Она думала и пыталась застегнуть пуговицы. Не получалось. Руки ходили ходуном… Дастон снова шагнул к ней, присел, оттолкнул руки. Буркнул:
— Нечего в истеричку тут играть. Не поверю!
И споро застегнул мелкие пуговки. Ещё и прикоснулся несколько раз. И пальцами провёл напоследок вдоль шеи. Нел затаила дыхание. Пусть уберётся! И пусть не трогает её!
Он справился и снова отступил от скамейки. Не стал затягивать объяснение дольше. Снова заговорил размеренно и спесиво, как типичный аристократ:
— Как показало это происшествие, мы с тобой вполне совместимы. Не только я хочу тебя. Ты тоже способна испытывать влечение…
Она не выдержала. Перебила:
— Ага! Способна! Под кайфом!
Он снисходительно улыбнулся:
— Уверен, ты помнишь, что целительская магия только расслабляет и успокаивает. На психику она не влияет… А потому не притворяйся больше. Я знаю, что ты не боишься меня. И не ненавидишь… В нашем с тобой случае, это самое большое, на что я вообще могу рассчитывать.
Она скривилась:
— И что? Думаешь, это как-то поможет тебе оттащить меня в храм? Сказать "да"?
Хотелось убить его за эту холодную, снисходительную улыбку. За то, что он говорил:
— Нет, дорогая. В храм ты пойдёшь своими ногами. И добровольно скажешь мне то самое "да".
Нел спрятала страх за смехом:
— Это как же ты заставишь меня?.. Думаешь несколько месяцев избиений, как с Нисом, что-то дадут?
Он снова чопорно улыбнулся. Воспитанно. Только холод в глазах нарастал:
— Помилуй! Я собираюсь беречь тебя. И, конечно, не стану воспитывать таким образом…
— А каким станешь?
— Щадящим.
— Это как?
Она знала уже ответ. И он знал, что она знала. Потому и молчал. Только смотрел. Не злобно. Нет. Сочувствующе. Страшно, когда у тебя есть слабость… А когда их, этих "слабостей" много?..
Нел зарычала почти:
— Не смей!
Он поднял брови:
— И не собирался. Я дам тебе время осознать и привыкнуть. А потом мы поговорим снова… И ты скажешь мне "да".
— Нет!
Нел крикнула. В голове снова взорвался фейерверк. А он превратился в "того самого Дастона". Нет! Она увидела его таким, каким он станет, когда обретёт власть, к которой так стремится. Сиятельный лорд не играл с ней. Он раздавил её так, как будет давить своих соперников, когда пойдёт туда, в "настоящую" жизнь: