Почему это важно, он не понимал. Но точно, совершенно точно знал, что важно. Расстроился немного, но утешил себя тем, что будет теперь присматриваться к другу получше. Когда пятна сойдут, он разберётся в этой загадке.
А пока уточнил, зная уже, что ничего сестре жены не грозит:
- И что теперь? Я имею ввиду, выкинешь ли ты девушку из академии?
Дамиан поморщился:
- Нет, конечно! Я, идиот, закусился и довёл до крайне неприятной ситуации. Теперь придётся как-то отыгрывать. И возвращать её доверие...
Мар был рад, что "ситуация" будет "отыграна". А вот насчёт "доверия" очень сильно сомневался... Нел просто озверела и, кажется, люто возненавидела декана целителей. Вряд-ли что-то выйдет у Лавиля. Особенно учитывая то, как боится он близости и откровенности. Всего того, что только и признают эльфы за любовь.
- Их дело,- смиренно думал Мар.- Их жизнь и их дело. Не сложится ничего, и ладно. Главное, что Дамиан не завалит Нел на пересдаче. А значит, она сможет доучиться.
Как он ни любил своего названного брата, но хорошо знал ему цену. Ветреный красавец, убеждённый в том, что любовь однажды убьёт его и боящийся этого. Зачем такой Неониль? Или Мэй? Они достаточно пострадали уже. Им нужна опора и защита, а не рефлексирующий вертопрах, который неизвестно ещё когда сможет понять, насколько они обе ему нужны.
Другое дело, если Дам окажется способным на перемены, твёрдость и верность. Это будет совсем другая история. Но вот способен ли друг так круто изменить собственную жизнь, покажет только время.
***
Вернувшись из Дормера, за круглым столом в Семейной столовой, Адельмар сообщил всем "своим", что, судя по всему, Ниль ничто не угрожает, в смысле вылета из академии Дормера. В подробности не углублялся. Намекнул только, что тут имело место недопонимание.
Нел фыркнула, что решимость декана целителей замять дело ничего не меняет, и она не намерена оставаться больше в Дормере. Её не стали переубеждать или просить подумать ещё. И так подумает. Теперь, когда знает о планах Лавиля. А лишний раз ворошить и обострять не стоит. Особенно тогда, когда унижение и боль ещё так сильны.
Говорил ли Адельмар ещё с кем-нибудь об этой истории? Говорил, конечно. С женой. Но об этом мы умолчим потому, что разговоры супругов - это дело личное.
С Нел он ничего не обсуждал. Зато мелкую свою подружку изловил на следующий день и отправился с ней на прогулку. Чтобы поговорить без лишних глаз и ушей. Мэйлин поняла, конечно, что это неспроста, но отнеслась совершенно спокойно. Что значит ребёнок не пуганный наказаниями!
- Хотя с другой стороны,- думал Мар со смехом.- Хотелось бы мне увидеть того самоубийцу, который взялся бы "повоспитывать" Йли принятыми в Дормере методами воспитания!
Так, посмеиваясь про себя, он и шёл по дорожке. Мэй пожелала взобраться на священный холм поблизости от замка. Тот самый, где плясали эльфийки во время праздников. Он не отказал и взбирался наверх, вдыхая тёплый воздух гарнарской зимы. Она всё равно пахла зеленью. И палыми листьями немного. Приятный запах. Родной.
Мар удивлялся, как легко он приживался здесь. Не с разумными. Там всё было сложно и неоднозначно. Но вот земля эта его принимала. Он чувствовал её, как свою. Здесь и в Ламетале. Это было удивительно. И очень радовало его.
Радовало и то, что Ламеталь тоже креп и становился похож на Гарнар. Магия просыпалась там. Набирала силу. Он, со своей стороны, делал всё, чтобы помогать. "Выравнивал" законы Ламеталя под Гарнар. Под те стандарты по которым жили их предки.
Они были счастливы и свободны. Может быть, их потомки тоже смогут быть такими же вольными и несгибаемыми, добрыми, но непреклонными, какими были они? Один из сильнейших магов континента посмотрел на пушистую макушку Йли, которая ловко бежала по тропинке впереди него и ласково усмехнулся:
- Точно, смогут! Наши дети точно смогут быть такими, какими не могли быть мы! Уже могут!..
Взрослый и ребёнок взобрались на холм, уселись прямо на чуть поблекшую из-за зимы траву на вершине. Так, чтобы хорошо видеть окрестности. Полюбовались ими. А потом Мэй сама приступила к нелёгкому разговору. Искоса, хитро глянула на немного строгий профиль дяди:
- Ну? Начинай!
- Что?
Йли состроила уморительную рожицу:
- Нотации, конечно! Ты же для этого меня позвал?
Мар потрепал девочку по пушистой макушке:
- Я тебя, Смешинка, позвал не для того, чтобы ругать.
Мэй хихикнула, подтверждая прозвище, что он дал ей:
- А зачем тогда?
- Предупредить, чтобы была аккуратнее и внимательнее. Когда будешь планировать свои очередные "возмездия". Если не собираешься, конечно, стать убийцей в таком юном возрасте.
- С этим деканом что-то не то?- настороженно спросила девочка, даже не пытаясь делать вид, что она не при делах.
Мар успокоил. Или нет? Нейтрально сообщил:
- Откачали. Но всё пошло не совсем так, как ты для него планировала. Кроме "уборных" радостей, он огрёб ещё страшнейшую аллергию. Теперь выглядит ужасно: худой и покрытый пятнами, как леопард.
- Шрамы останутся?- деловито уточнила Мэй.
- Нет, похоже,- успокоил Мар.
И тут же пожалел об этом. Он её успокаивает, а она смеётся:
- Вот видишь, какая польза и красота! Почистился, омолодился, кожа отшелушилась старая. Юношей будет выглядеть! И подумал над своим поведением, надеюсь!
Мар нахмурился. Девочка притулилась к его боку и негромко, уже нормальным голосом, пообещала:
- Я поняла, Мар. Буду осторожнее. Прости за друга. Если нужно, попрошу прощения у него самого.
Дормерский муж приобнял девочку за хрупкие плечики. Это, пожалуй, будет лишним...
***
Лавиль тоже получил свою меру разговоров по душам. Правда, совсем небольшую.
Как он ни отговаривался работой и прочим, матушка всё-таки навестила его. Прорвалась, можно сказать, сквозь все заслоны. Увидев сына, не удивилась. Хмыкнула:
- Что-то подобное я и подозревала. Кто тебя траванул, милый? И за какие заслуги?
Дамиан криво усмехнулся:
- За какие заслуги я могу представить, а вот кто, ума не приложу.
Анизетт Лавиль легко чмокнула великовозрастного сынулю в лоб:
- Неужели мой мальчик внезапно поглупел?
Дамиан расслабленно улыбнулся под ласковой материнской рукой. Она гладила его по голове, как маленького. Наверное, вид у него совсем не ахти. Испугалась мама... Он попытался отвлечь её и выдал подозрение, которым не поделился ни с кем:
- Поглупел или нет, но у меня только одно предположение. И оно дикое.
- Какое?- отвлеклась от печалей Анизетт Лавиль.
- Ребёнок. Меня могла отравить только девочка лет семи-восьми. При том не так, как это обычно принято.
Матушка отреагировала философски и как-то обыденно:
- Что ж, сын мой, талантливые дети встречаются! Поверь мне. Ты был именно таким. Я потому, собственно, и отдала тебя Марвину в обучение. Чтобы окружающие остались более-менее целы. Хорошо хоть семью ты никогда не трогал.
И тут же, без перехода, заботливо уточнила у сына:
- Ты похудел что-то. И выглядишь странно... Ты не влюбился ненароком?
Дамиан принуждённо рассмеялся:
- Конечно я выгляжу странно. С такими-то пятнами!
И тут же опередил мать, задав свой вопрос:
- Кстати, я давно уже хотел уточнить у тебя некоторые частности по поводу наших предков.
- А что?- подняла брови Анизетт.- У тебя есть какие-то сомнения?
- Да,- прямо ответил Дамиан.- У меня есть подозрения, что я знаю не всё. В том смысле, что не знаю ничего, об эльфах в своём родовом древе.
Анизетт Лавиль поджала губы. Подумала пару секунд и ласково проворковала. Пусть сын задумается. И признает то, что, судя по всему, всё-таки произошло:
- Эту историю, милый, я расскажу тебе только тогда, когда ты признаешь то, что и так видно невооружённым глазом. Что ты влюбился.
Глава 15.
Так проходило время студенческих каникул для Дамиана Лавиля. И для обитателей Гарнарского замка. Их мы ещё коснёмся, а пока навестим всех подруг нашей Нел по очереди.
Айса залечивала душевные раны. А по правде говоря, дни её тянулись в тоске. Они никак не могла справиться с собой и обрести хоть какое-то равновесие и опору. Это состояние убивало деятельную некромантку, поэтому была она мрачной, как медведь, разбуженный до срока, и злой, как оса.
Старые слуги, вырастившие её, с ног сбивались, чтобы хоть как-то развлечь и утешить свою воспитанницу. И закрывали глаза на тот факт, что после её вечерних посиделок в библиотеке бутылка эльфийского фрилла пустела на половину, а иногда и целиком.
Пугались, конечно. Они ведь хорошо знали свою девочку. Раз она дошла до такого, значит дело совсем плохо. Утешали себя тем, что эльфийским нектаром невозможно набраться по-настоящему, да, и стать зависимым от алкоголя не выйдет.
Значит, Айса не потеряла разум, пусть выдержка и изменила ей. Они понимали почему... Видели, как она сжигает письма, приходящие магвестником каждое утро. Но оставляет букет. Скромный и милый. Значит, избранник их воспитанницы или беден, или обладает хорошим вкусом. Или то и другое вместе.
Их утешало то, что девочка оставляет цветы. Значит, не всё потеряно в отношениях молодых людей. А раз так, нужно просто подождать, потерпеть и всё выровняется. В то, что Айса влюбится в кого-то недостойного, они не поверили бы никогда. Не после того, что она видела у своих родителей!
Значит, парень хороший, достойный. А что там могло произойти между ними... Кто знает!.. Они, конечно, пытались узнать. Но Айса молчала, как рыба. Только страдальчески хмурилась. И они отступали. Они умели ждать. Жизнь научила. Подождут и сейчас.
Ничего. Дождутся... И ещё спляшут на свадьбе своей духовной дочки или внучки. Какая, в сущности, разница? Главное, что любили Айсу они, как родную. И она отвечала тем же.
***
Ильгу укрыло в себе огромное, когда-то роскошное, но давно пришедшее в запустение родовое имение. Старый дом, сад, леса, окружавшие находящееся в стороне от других владение, вклинившееся в заповедные леса,- всё это не только утешало её, но и давало силы.