Ильга тихо заплакала:
- Нет папа. Он предложил мне почётное место официальной любовницы, а я, в отместку, пошла к его врагу и предложила ему себя.
Инар Вардис не возмутился. Мало того, хохотнул:
- Узнаю нашу дурную породу... И что теперь?
- Теперь я слишком грязная, чтобы быть приличной любовницей, папа.
Снова смешок:
- Ты поэтому решила спрятаться в Гарнаре? От стыда?
- Нет, папа. Та земля манит меня свободой. Я хочу быть там. А ещё... Чтобы он там ни думал. Он и его родные... Он не сможет оставить меня в покое. А я не хочу всю жизнь убегать...
Лорд Вардис мягко убрал голову дочери с плеча, встал, взял что-то со стола. Сел назад и с мягкой улыбкой вложил в руки дочери пухлый конверт:
- Это мой подарок тебе, Иль. Я, конечно, не собираюсь уходить за Последний порог. Больше того, я буду с нетерпением ждать времени, когда смогу навестить тебя в Гарнаре. Но жизнь непредсказуемая штука... Там "вольная" для тебя. Бумага, в которой я признаю тебя совершеннолетней по законам Дормера раньше положенного срока. Как твой отец и опекун я смог провернуть такое. Это свобода для тебя распоряжаться собой в полноте, не оглядываясь на кого-то. Даже на меня. Вторая бумага - завещание. В нём я назначаю тебя наследницей рода и имения. И единственным опекуном над сёстрами.
Молодой дормерец, в котором ярко сияла кровь эльфов, шкодливо улыбнулся:
- Единственное к чему могут придраться те, кто захочет оспорить завещание, это только к тому, будешь ли ты способна управлять и заботиться об имении и девочках. Тебе придётся состояться, дорогая. Сделать карьеру.
Ильга плакала, наивно улыбалась и кивала. Свобода!..
Глава 16.
Для Лики праздники проходили, наверное, гораздо счастливее, чем для остальных подруг. Они звенели радостным детским смехом. Пахли самыми вкусными на свете булочками. Ощущались самыми тёплыми, любящими объятиями.
Здесь, в месте, которое давным давно стало для неё домом, она чувствовала себя цельной, живой и настоящей. Тут вся кожура и колючки, что "отрастали" у неё в академии "отпадали" и оставляли Лику такой, какой она и была на самом деле: нежнейшей душой, тонко чувствующей мир и любого.
Которая могла договориться с каждым сорванцом. Никого не ломала и не воспитывала. Только берегла и помогала исцелиться, во всех смыслах. Делала это так ласково и деликатно, что даже одичавшие, жестокие, как звери, сироты, которых отлавливали на улицах Дорма, уговаривали и, если согласятся, привозили к ним, таяли в конце концов и становились её самыми преданными друзьями, и защитниками.
Случалось это, конечно, не сразу. Сначала юные члены воровских гильдий хорошо так мотали нервы ей, Розе и всем, кто служил в приюте. Разве могли они, выгрызавшие жизнь, часто из горла других, поверить в такую безоговорочную и "беззубую" доброту?
Сначала они видели их обманщиками и мстили им, как мстили всем лжецам. Жестоко и беспощадно. Потом, когда понимали, что нет, это не притворство, начинали считать глубоко и бесповоротно чокнутыми. Опасались даже. Просто потому, что хорошо знали на собственной шкуре, как непредсказуемы и опасны безумцы.
Потом, когда до них, наконец, доходила простая и прозрачная истина, они бесконечно пугались. Разве можно выжить на свете кому-то настолько беззубому и дурному? Доброму и глупому?.. Казалось бы, какое дело им до выживания горстки оторванных от жизни идеалистов?..
В том-то и дело, что им не было всё равно. Озверелые, ожесточённые до крайности дети и подростки впервые встречали тех, кто любил их. По-настоящему и без условий. Не толкал на преступления, не использовал, не тащил в кровать. Просто любил. И они тоже...
Они тоже начинали любить и испытывали не только бесконечное счастье, но и такой же лютый страх. Как могут выжить в страшном мире настолько беззубые люди?.. В этой фазе выздоровления дети начинали "пасти" и контролировать каждый шаг своих новоприобретённых родственников. Бурчать по поводу и без. Таскаться следом, навешивать следилки...
Много чего ещё могли делать магически одарённые дети. Это их опекуны тоже сносили стойко. До тех самых пор, пока до юных душ не доходило, что любовь не так бессильна, как они думали. Она, конечно, не имела кархоньих зубов, безжалостных и острых, как бритвы. Скорее, напоминала приливную волну, которая приходит, казалось бы, незаметно и легко, но противостать ей невозможно.
Маленькие маги видели, что их "духовных родителей" любят и берегут многие. Бывшие воспитанники. Несчастные матери, которые из страха разрушить репутацию, оставляли здесь своих детей. Отцы, которые по разным причинам не могли этих детей признать. Многие другие...
Тут никого не осуждали и не судили. Помогали, отпускали, принимали назад, когда кто-то одумывался и забирал своё дитя. Те работники, которые пытались насадить в приюте дормерские порядки, вылетали отсюда в мгновение ока.
- Наше дело не осуждать,- строго сдвинув брови, говорила таким "матушка" Роза.- Много кто способен на это. А вот проявить любовь и принятие попробуй ещё!
Не оправдавший доверия шёл пробовать себя ещё где-то, а в приюте снова воцарялся мир. Своеобразный, правда. С шалостями, потерей контроля над магией у юных магов, с взрывами и экспериментами, с необыкновенными шалостями.
Лика неосмотрительно рассказала о приключениях "их" детей Мэйлин и Эль. Те привели, на следующий день, своих друзей из замка. И с восхищением слушали, на что оказались способны дормерские сироты.
Случилось это всё тем же прошлым летом. И привело к нескольким последствиям. Лику приняла и полюбила вся замковая детвора. Сразу и безоговорочно. За ней ходили хвостом и заставляли участвовать в разного рода "развлечениях".
Пыхтя потом на полосе препятствий, когда юные эльфы пытались "просунуть" её в какой-нибудь особенно узкий лаз или подпихнуть, чтобы она взобралась на деревянную или каменную стену, Лика смеялась над собой. Дети тоже смеялись и "тренировали" свою неуклюжую подружку. Старый Хельм одобрительно кивал на это безобразие. Нет лучшего занятия для молодых, чем хорошая тренировка!
Лика после тех игр и тренировок передвигалась чуть ли не ползком. Держать спину ровно, как подобает даме, было почти невыносимо. Хотелось скрючиться и постонать от души. Казалось, что так будет легче.
Многие эльфы видели её мучения и посмеивались втихую. Ланель насмешливо поднимал брови и подчёркнуто заботливо справлялся у неё о здоровье. Было это до той памятной ночи, когда он вытащил её из реки. Они ещё разговаривали тогда. Поэтому она колко отвечала, что всё великолепно.
А иногда тихонько, доверительно шептала эльфу в ответ на его шутки:
- Я кажусь себе натуральной старухой рядом с детьми. Столько энергии! И зачем они прицепились ко мне? Они такие необыкновенные! Что им делать рядом с такой блеклой молью, как я?
Ланель обычно смеялся и уходил. А однажды ответил, с сожалением глядя на неё:
- Это удивительно, то, как вы не знаете и не цените себя! Вы такая же, как они, эти дети: наивно верите в добро. А ещё принимаете и возвышаете каждого. Поэтому они тянутся к вам. Вы никого не способны обидеть и при этом обладаете стойкостью алмаза. Сью не просто так вцепилась в вас. Она умеет видеть сокровища...
Лика тогда, помнится, рассмеялась советнику княгини в лицо. Тоже мне сокровище! Прыщи, конечно, прошли, и волосы отросли, но до сокровища ей как до лун ползком. Ланель усмехнулся, изящно поцеловал ей руку и уронил:
- Когда-нибудь вы поймёте...
Поцелуй тот потом беспокоил целый день. Лика неловко почёсывалась. Пришлось пойти переодеться и прятать расчёсанное место под удлинённым рукавом.
Это потом она поняла, почему так случилось. После того поцелуя, когда едва не "перегорела". Она ужаснулась тогда. Какой же резерв у Ланеля, если с ней, довольно сильным магом происходит такое? Вторым номером шла мысль о том, какие же вообще были силы и резервы у первородных эльфов? И драконов? И как вообще их, таких, можно было победить...
Третья мысль была практической и очень неприличной. Но вполне себе допустимой для лекаря... Как они вообще живут "личной" жизнью, выродки, подобные Ланелю? Вспомнила, какие страшилки рассказывали о Чёрном Палаче и Прекрасном Короле. И от души посочувствовала королю, советнику княгини и всем, кто страдает от таких же проблем.
Адельмару Астарскому можно было не сочувствовать. Он как раз был бесконечно, безоблачно счастлив со своей парой. Они так открыто проявляли свои чувства и сияли любовью, что это утешало и побуждало верить в чудеса
Хоть для кого-то...
Это и было, по сути тем, что не позволило Лике возненавидеть Гарнар и эльфов после мерзкой выходки начальника Тайной Канцелярии княжества.
***
Ничто на свете не вечно. Так и безмятежный покой приюта "матушки Розы", как называли его за глаза все подряд, нарушился однажды.
Случилось это обыденно и неприятно...
Поздним вечером, когда последних кто бодствовал, старших ребят, как раз загоняли в постели, какой-то крестьянин принялся лупить в ворота приюта и дико орать.
Все обитатели дома, кроме малышей, которые уже спали, высыпали в небольшой холл здания. Настороженно уставились на матушку Розу.
Она привычно командовала:
- Так! Дядька Брак, мы с тобой идём к воротам...
- Мы тоже!- сунулись к ним несколько старших мальчиков.
Начальница приюта грозно сдвинула брови:
- Ни в коем случае! Вы что, желаете загреметь к дознавателям снова? Как преступники? Или в канцелярию Магического Совета, как нестабильные маги?.. Минт, развей заклинание! Шад! Спрячь нож! Отнимите у него нож кто-нибудь! И где ты его, негодник, прячешь, что мы его никогда не находим?..
Шад ощерился в ехидной "улыбке":
- Вы, и правда, хотите знать?..
Роза, довольно молодая женщина, топнула ногой и перебила выползня со дна Дорма:
- Не сметь сквернословить!.. Лика! Отними у Шада нож!
- Нечестная игра!- возмутился Шад.