Настоящее утешение он получил в то утро, когда Тал привела прихорошившуюся Вардис на завтрак, и он понял, что Ильга будет жить. Он в то утро ушёл, оторвался от своих, забежал в какой-то глухой закуток академии, свернулся там в комок так, как когда отец бил его в детстве, и расплакался от облегчения. И дело не в проклятии даже. Ему просто было страшно. Он почти что убил душу живого существа. А эта смешная, любвеобильная дурочка спасла не только Ильгу, но и его самого. Его душу… Значит, есть и для него надежда пока… Есть…
— Есть для тебя надежда, — прозвучало вдруг от стен.
Непонятно откуда и как звучал этот странный голос. Он не был осуждающим или жестоким, как в первый раз. Не пугал. Скорее, сочувствовал.
А потому, он решился и спросил:
— Проклятие?.. Она, эта рыжая бестолочь, не умрёт?
— А ты, что же, признаёшь уже, что любишь её?
Он, помимо воли, хмыкнул, пусть и со слезами:
— Я что, дурак, не признавать очевидное? Особенно с тобой? Ты же каждого из нас видишь?
— Вижу, — согласился Древний Разум. — А если бы я дал тебе выбор, что ты выбрал бы? Несколько лет с ней, этой рыжей, а потом потерять её? Или всю жизнь наблюдать, как она счастлива с другим. Что ты выбрал бы?
Что Астиг знал всегда, так это то, что розовые сопли это не про него и не про его жизнь. Поэтому он ответил спокойно, даже слёзы не вытер:
— Пусть живёт.
— И что? — заинтересовалась академия. — И завидно не будет? И ревность не замучает?
— Будет. Замучает, — ответил он с достоинством. — Какое это имеет значение, по сравнению с главным?
— А что главное? — интересуется Голос.
— Долг. Честь. Правда. Я отступил уже однажды от семейного девиза. Сломал жизни стольким людям. И себе. Больше не отступлю.
Академия рассмеялась:
— Это забавно. Слоган про правду в девизе рода, который всегда по праву считался самым лживым и склонным к интригам! Не находишь противоречия?
— Нет, — ответил Астиг спокойно. — Я думал над этим. Что есть правда? Разве её провозглашают на площадях? Разве народ знает хоть крупицу правды о короле и о том, что вообще происходит в королевстве? Они живут спокойно именно потому, что не знают, по какому краю мы идём почти всё время…
Вздохнул и закончил:
— Знание вообще увеличивает скорбь. Чем меньше знаешь, тем легче живётся… Мне тяжело было всё это время смотреть в лицо рыжей дурочки, зная, что она однодневка… Ты утешила меня. Спасибо. Пусть живёт. Какая разница, с кем? Главное, пусть будет счастлива.
Академия молчала. Потом спросила. Недоверчиво:
— Почему ты отнёсся так спокойно?..
Астиг опёрся спиной на стену и запрокинул голову. Кажется, плакал:
— А мне вообще ничего не светит в жизни. Я и жить-то не должен был. Меня должны были убить, как только у отца родился бы второй сын. От любовницы… Удобно, да? Законный сын умирает, а тут так вовремя запасной появился. Любимый… Слуги проболтались, что ту женщину отец любил. Единственное, что он вообще любил и любит, это её и власть.
Грустно хохотнул:
— Тут и сошлись две его главные страсти… Тот ребёнок был хорош. Но я сильнее. Намного. И он решил оставить меня, ради славы и чести семьи. А того мальчика куда-то пристроил. Не знаю, куда. Надо, кстати, поискать, братца…
— И что ты сделаешь, если найдёшь его?
Юноша пожал плечами:
— Наверное, буду любить и беречь. Особенно, если он окажется нормальным. Он единственный, кто у меня есть. Отец ведь не в счёт… И судя по твоим проклятиям, никаких других привязанностей в моей жизни и не будет.
— Почему?
— Как почему? Ты же сама сказала?..
— Я сказала только то, что сказала. И больше ничего. Нечего расширительно толковать, умник.
— Но, ты же сама сказала…
— Я не бог, юноша и не знаю всего. Что-то вижу, что-то нет. И вообще, оно похоже на рябь на воде, это будущее… Неопределённо…
— Значит, что-то может быть?..
Академия уронила, как эхо уже. Видно собиралась уйти:
— Вряд-ли рыжее недоразумение простит тебе Ильгу…
Он не смог не спросить напоследок:
— А почему я вообще тебя слышу?
Она "вернулась":
— Откуда ты думаешь, эти байки "про академию" в вашей семье? Всё просто, если подумаешь и поищешь! Один из знатнейших и хитроумнейших эльфийских родов скрылся под родовым именем Дастонов. Те дурни думали, что это они вливают "нужную" кровь в своё родовое древо… Получилось наоборот…
Академия хихикнула:
— С тех пор цвет крови в этом "древе" поменялся с красной на синюю… Твои предки были одними из тех, кто вливал силы в мой резерв. Я узнала тебя… И рада, что ты оказался не законченной сволочью… Может быть, и будет из тебя толк…
Глава 28
Ильга не рвалась "в бордель". Ну, что она могла дать тем девушкам? Не лекарка. Без проблеска дара. А сочувствие?.. Так она разумно рассудила, что и тут нечего ей "отдать". Она, можно сказать, на одной доске с ними. Какая разница, что она "заработала" на продаже себя больше, чем они?
Всё, что она могла сделать, для бедняжек, это только держаться, делать вид, что её все эти разговоры и хождения подруг по злачным заведениям города её ну, никак не касаются. Чтобы у них не возникло конфликта интересов. Не дело это, если они вместо того, чтобы оказывать помощь тем, кто в ней реально нуждается, начнут думать о её чувствах и ночных кошмарах.
Алика, наоборот, рвалась помогать. Её не взяли с собой ни разу. Девушки решили, что она, совершенно не способная себя защитить, будет для них балластом. Очень правдолюбивым и проблемным балластом. Поэтому всё что ей оставалось, это, как выражалась лекарка, готовить "пилюльки". Несложные лекарства, которые всегда нужны.
Противозачаточное зелье варила Нел. Что ни говори, а лучше всего оно получается у ведающих. Это признавали все. Даже дормерские лекари, тайком закупавшие его либо у чудом оставшихся в королевстве ведающих, либо из-за границы. Конечно, такой качественный продукт могли позволить себе только состоятельные. Остальным приходилось довольствоваться тем зельем, что варили обычные лекари и которое часто давало сбой.
Подруги думали, что Алика смирилась и успокоилась.
— Ага! — злобно думала лекарка. — Смирись, Лика, что ты, как всегда, ничтожество!
Конечно, она не смирилась! После того разговора, когда ей сообщили, что она "недостаточно вынослива", она занялась улучшением этой самой выносливости. Вместо вечернего похода в библиотеку.
У Айсы, после её "восставших", с обонянием всё было… Скажем так… Так, как её устраивало. Как у любого некроманта. По принципу: меньше унюхаешь, меньше… облегчишь желудок… Только употребляли они гораздо более грубое выражение. Так что, какой бы вспотевшей Алика ни возвращалась, подруга не чуяла. А юбка, с брюками под ней, её не волновала от слова совсем.
Каждый вечер Алика чинно шла "в библиотеку", сворачивала к дальним полигонам. Там снимала юбку и, вуаля! Занимайся, Лика!
— Кто бы сказал мне ещё пол года назад, что я по своей воле буду пыхтеть на беговой дорожке, — думала самая тихая из подруг- не поверила бы!
Да! Самый низкий балл у отличницы Алики был по физподготовке. И это при том, что занималась она с обычными лекарями, не с универсами, как Нел. В самой слабой группе, где были одни девушки. Только те, на кого давно махнули рукой, как на совершенно неспособных к любой физической активности.
Они даже по беговой дорожке слонялись отдельно от остальных. Бегущие студенты роняли девиц. Случайно, конечно. Просто потому, что те, когда пытались шугнуться из-под ног у бегущих, часто бросались не в ту сторону, куда нужно, и оказывались под ногами у парней. Заканчивалось травмами. Причём не только у "безногих дур", как ласково называли их и парни, и лекари в больнице. За глаза, конечно, чтобы не оскорбить дам.
Позор? Ещё какой! Но Алике было плевать. Она всегда знала, что самая её ценная часть — это голова. Её она берегла, и развивала. А вся эта беготня… Пустое!.. Так и шло, ровно до того момента, как она услышала это вот "недостаточно выносливая". Как они пощадили её чувства, эти подруги! Нужно было прямо сказать, что она хлипкая, как улитка. Такая же вялая и медлительная. И уязвимая!
— Просто пара для Мерзкого Слизня!..
Так раздражала и подзадоривала себя Алика, когда с черепашьей скоростью ползла по дорожке.
Светляк летел впереди, освещая. Она не боялась одиночества. Кому она нужна? В академии только, наверное, Нел и способна найти приключения. Для остальных тут безопасно. Никогда ничего не происходит…
К тому же, она знала, что неподалёку есть люди. Не она одна таскается сюда. Пусть Варнер ещё на практике, но Дастон точно где-то тут. Может быть, и кто-то из его парней. Нис тоже где-то здесь. Этот маньяк теперь сутками лихорадочно мечется между полигонами и библиотекой.
— Совсем как я, — мрачно думала бегунья. — Только тебя Лика, как ни гоняй, толку не будет! Улитка, она хоть липучая и может забираться по вертикальным поверхностям… А у тебя и тут облом!
Закончила свою мысль она как раз тогда, когда свалилась в очередной раз в яму с грязью. Щёлкнула пальцами, отчистилась и снова пошла на бревно. Ядовито издеваясь над собой, приставным шагом, преодолела его и пошла дальше. К "шутихам"…
Синяки по всему телу сразу заболели и запросились домой, в обжигающе-горячий душ. Они умоляли её прекратить издевательства. Иначе, это была их самая страшная угроза: "ты когда-нибудь отобьёшь себе мозг и станешь дурочкой!".
— Ха! — отвечала Лика храбро. — "Отбить" мозг не так-то и легко! А уж до того, чтобы в дурочку…
Закончить мысль она не успела просто потому, что полетела вниз, бесславно сбитая мешком с песком. В который уже раз… Сначала Лика считала, к какой раз. Потом перестала, чтобы не впадать в депрессию.
— Ненавижу! — прорычала она, благо, можно было не сдерживаться. — Ненавижу мешки с песком, шутихи, физическую активность и быть улиткой!
Она со всего маху вмазала ногой по мешку с песком, в кои то в