— Маманя велела к этой целительнице идти, ни про кого другого не говорила. И денежку маманя дала, вот. Не надо больше никому на меня смотреть, маманя не велела.
Я хотела уже пригласить пациента, старательно пряча улыбку, но тут на улице послышался шум, женский плач и причитания, и мы все трое застыли, глядя на входную дверь, которая вскоре распахнулась, и в неё влетел мужчина с окровавленным ребёнком на руках и бегущая следом женщина, причитающая: «Сыночек мой, сыночек!»
Я кинулась в кабинет и указала мужчине на стол, куда он аккуратно положил на бок окровавленного ребёнка. Я задрала у малыша — на беглый взгляд ему было лет пять или меньше, — рубашонку и приложила ладонь к животу, проводя диагностику и одновременно стараясь остановить кровотечение, сейчас это было важнее всего, ребёнок потерял много крови и мог умереть в любую минуту.
Много времени это не заняло, и картина предстала нерадостная. Несколько переломов, к счастью закрытых, сотрясение мозга, это не особо хорошо, но я справлюсь, а малыш хотя бы без сознания, от боли не мучается. Χуже были несколько ран на ногах и ягодице, словно парнишку проткнули… то ли кольями, то ли ещё чем таким, причём не единожды. И самое страшное — разрыв селезёнки. Ещё и куча крохотных ранок в районе ног и спины. Что же с ним случилось? Ладно, потом выясню, сейчас главное — кровь оставшуюся сохранить.
— Я могу помочь? — услышала голос лорда-целителя. Кивнула — сейчас мне помощь совсем не помешает.
— Вон там, в ящике, ножницы, — я кивнула на тумбочку возле рукомойника. — Надо срезать с него одежду. И держите кровотечение в селезёнке, пока я её залатаю. Боюсь на все раны одновременно меня не хватит, и ребёнок истечёт кровью.
Первым к тумбочке метнулся отец малыша, он же вмиг срезал с сына рубаху и штанишки, целитель опустил ладонь на живот ребёнка, я почувствовала, как у меня перехватили управление кровью и тут же начала сращивать порванную селезёнку. Получилось, смерть отодвинули еще на шажок. Теперь я могла и остальными ранами заняться, продолжая сдерживать кровоток в них.
Вдвоём с целителем мы заживили рваные раны, кровотечения можно было больше не опасаться, и я занялась кровью, скопившейся в брюшной полости. Разобрала на составляющие и аккуратно вернула обратно в сосуды. Бледный до синевы малыш порозовел и задышал легче, а я облегчённо выдохнула — мало было просто остановить кровь, её нужно было восполнить, и у меня получилось. Конечно, из внешних ран тоже вылилось достаточно крови, но эта потеря была не критичной — крупные сосуды задеты не были.
Пока целитель сращивал трещины в рёбрах, я занялась переломом левого бедра, если не считать селезёнку, рана там была самая тяжёлая. Потом левое же предплечье. Отец очень удачно положил малыша на стол — правый бок у него практически не пострадал, а все остальные травмы были на виду. Отец, срезав с ребёнка одежду, отступил, обнимая жену, не позволяя ей цепляться за сына и внимательно следя за лечением, понимая, что помочь ничем не может, просто не путался под ногами. Идеальный родственник пациента, что было бы, окажись здесь только мать, думать не хотелось.
Мы с лордом-целителем работали чётко и слаженно, он молча признал моё старшинство и выполнял команды спокойно, словно годами работал моим ассистентом. Наконец раны и переломы были залечены, мой помощник занялся мелкими ранками, оказавшимися ссадинами и крупными занозами, а я занялась головой. Шишка, гематома — это я убрала довольно быстро, потом занялась сотрясением. Через несколько минут ребёнок открыл глаза, увидел меня, обвёл взглядом незнакомую комнату и громко заревел.
Ну, если хватает сил реветь, значит, всё будет в порядке.
Мать кинулась обнимать и целовать сына, его отец кланялся мне и лорду, бормоча, что мы спасли его сына, и он нам по гроб жизни обязан. Из сбивчивых объяснений мужчины я поняла, что он латал крышу, а его сынишка полез по приставной лестнице за ним, и упал вместе с ней, как раз на валявшиеся кучей доски от старого забора, которые он всё собирался убрать, да всё руки не доходили, хотел сначала с крышей разобраться. В общем, эти доски и колья сильно покалечили малыша, но, возможно, спасли ему жизнь, смягчив падение и не позволив разбиться насмерть. Конечно, без помощи он всё равно вскоре умер бы от травм, но это выгадало минуты и позволило отцу донести сына ко мне.
Мужчина рассказывал это, то кланяясь, то тряся руку лорда, то целуя мою. Наконец я остановила поток благодарности словами:
— Садитесь в это кресло, посмотрю, что с вашей ногой.
На ноге оказалась трещина. Как он бежал в таком состоянии, а потом ещё выстоял всё время исцеления — не знаю. Но факт остаётся фактом — как-то сумел.
– Εсли ваш сын упал вместе с лестницей, как вы спустились с крыши? — приложив ладонь к больному месту, поинтересовалась я, уже понимая, что именно случилось.
— Как спустился? — мужчина растерянно смотрел на мою руку на своей припухшей голени. — Не помню. Спрыгнул, кажется…
Спрыгнул. С крыши второго этажа — домов ниже у нас на улице не было. А потом бежал ко мне со сломанной ногой и сыном на руках, спасая ему жизнь. Я слышала про подобные случаи, сейчас увидела воочию.
— Сколько я вам должен? — вставая на совершенно здоровую ногу, поинтересовался мужчина, после того как опять многословно поблагодарил меня.
— Нисколько, — не успела я открыть рот, как за меня ответил лорд-целитель. — Лечение, при котором я присутствовал, я и оплачиваю. Такой у нас был уговор.
Выложил на стол три золотых — интересно, какое жалование у королевского целителя? — поцеловал мне окровавленную руку и ушёл, ничем не напоминая того чопорного аристократа, который ворвался ко мне несколько часов назад. Просто усталый пожилой человек в дорогой одежде, не более. Даже трость свою забыл, но это я увидела позже, когда проводила счастливых родителей, уносящих своё завёрнутое в отцовскую рубашку сокровище.
Тяжело опустившись в кресло, я чувствовала себя совершенно обессиленной и думала, получится ли за оставшееся время набрать достаточно сил, чтобы хватило на лечение Эррола. А ведь еще и комнату в порядок привести нужно будет, хотя это можно ребятишкам поручить. И тут в дверь просунулась взлохмаченная голова.
— Миссис целительница, а уже можно заходить? — а я про того парня и забыла уже.
— А до завтра это не подождёт? — с надеждой поинтересовалась я. Парень выглядел так, словно может подковы бантиком завязывать, больным точно не выглядел.
— Не! Маманя сказала, иди к целительнице, пусть тебя лечит. Вот, — протянул раскрытую ладонь, в которой блеснула серебрушка. — Мне сегодня надо, я сидеть второй день не могу.
Сидеть не может? Даже любопытно стало, почему.
— Ну, заходи, — вздохнула я, вставая.
Всё оказалось до банального просто. Фурункул на ягодице. Я, не задумываясь, заставила парня спустить штаны и в пару минут залечила болячку. Забавно, что лорду-целителю показывать зад он категорически отказался, а передо мной спокойно обнажился. Видимо, так маманя велела.
Спустя два часа я поджидала своих привычных посетителей в коридоре, но, к моему немалому удивлению, из портала вышел только король. Без охраны и без сына.
— А где Эррол, — не удержалась я от вопроса.
ГЛАВА 9. ПРЕДЛОЖЕНИЕ
День девятнадцатый. Пятница
— Сегодня он остался дома — вы не в состоянии его лечить, — ответил король, пристально глядя на меня, словно видя впервые.
— Почему вы так решили? — удивилась я. За прошедшие два с половиной часа я более-менее восстановилась, благо, больше пациентов не было.
— Лорд Χавлок рассказал мне, что именно вы сделали сегодня. По его словам, вы спасли жизнь ребёнку, совершенно исчерпав свои силы.
— Не всё так мрачно, — покачала я головой. — За прошедшие часы я отдохнула, поэтому вы можете принести Эррола.
— Он уже знает, что сегодня лечения не будет, и знает — почему. Он нашёл себе занятие на сегодняшний вечер — открывает магией все запоры, которые видит, и пытается их закрыть. А вам не стоит так переутомляться. К тому же, я хотел бы с вами поговорить.
— Давайте, тогда я вашими шрамами займусь, зачем день терять, — я показала на две двери. — Предпочитаете кабинет или крыльцо.
— Пожалуй, лучше кабинет, на крыльце слишком много любопытных ушей, а разговор достаточно личный.
— Тогда прошу, ваше величество, — и я открыла нужную дверь, приглашая войти.
— А нельзя ли без «величества», — вздохнул король, заходя в кабинет. — Я так устал от этого во дворце, здесь, можно сказать, отдыхал от всего этого официоза.
— Можно, — кивнула я.
Обходилась же раньше без обращения и сейчас смогу. Сама еще помню, как порой раздражало это постоянное «леди Меллиндилана» от любого слуги, даже просто проходящего мимо — положено было обязательно поклониться и произнести обращение, выражая своё уважение. Хорошо хоть, что внутри семьи мы звали друг друга по короткому имени, а много ли тех, кто обращается по имени к королю?
К своему стыду, я осознала, что вообще ничего о королевской семье не знаю. Есть сын, есть младший брат — это я узнала в последнюю неделю, а до этого прожила в стране десять лет, и мне была абсолютно без разницы личная жизнь местного монарха. Король есть — мне этого было достаточно. Я укрылась в своём маленьком мирке и неосознанно отгородилась от всего, что могло причинить боль. В том числе и от любых упоминаний о местной королевской семье — ведь тот, кто убил моих близких и заставил нас скрываться, тоже был королём.
Γлупо проводить параллель, но так мне было проще — мой мир ограничивался Бетеллом и окрестными сёлами, снаружи словно бы ничего не было. Потом появилась столица с академией — к тому времени я была уже готова расширять горизонты, но ещё не настолько, чтобы проявлять любопытство к чему-то, сверх необходимого.
Я считала, что и дальше буду жить достаточно уединённо, просто вместо села Пригорного у меня будет кусочек Винторпа, ограниченный десятком торговых кварталов — здесь можно было прожить всю жизнь, выходя за пределы относительно небольшого пространства лишь по крайней необходимости — посещая академию, например.