Король в возбуждении ходил по кабинету, рассказывая мне о том, что случилось десять лет назад, заставляя вновь переживать тот ужас, что сломал тогда мою жизнь.
— Слишком велико расстояние, межконтинентальных порталов не существует, мы не смогли даже предоставить политическое убежище королевской семье. Отец предложил это, но… опоздал. Их всех убили — десятки мужчин, женщин, стариков, младенцев. Всех, в ком текла хотя бы капля королевской крови. И когда отец получил известие об этом, его сердце не выдержало.
— Но… как же целители?.. — пробормотала я растерянно. О нас думали. Нам хотели помочь. За нас переживали. Почему-то всё это время мне казалось, что остальным королевствам нет до нас никакого дела. Но я ошибалась.
— Целители… Случись это днём, когда рядом был хоть кто-то — отца бы спасли. Но он умер ночью. Никому и в голову не пришло, что подобное может случиться, отцу не было ещё и шестидесяти — для сильного мага это даже не средний возраст, и он был идеально здоров. Кто же мог подумать?..
— Но в чём же винит себя ваша мама? — не поняла я. Тут скорее Тропорлайвистава винить нужно. На его совести оказалась ещё одна смерть.
— Она была рядом, но не услышала, не позвала на помощь. В ту ночь она попросила у целителей сонный настой — предыдущие ночи отец плохо спал, ворочался, вставал, бродил по комнате. И мешал спать и ей тоже. Отсюда и снотворное — она предполагала, что после страшного известия отец будет еще беспокойнее. Целители сказали, что он умер практически мгновенно, и вот это «практически» заставило её уверовать в свою вину. Οна даже не осталась на мою коронацию, не покинула обитель, когда погибла моя жена, а мы с сыном выжили лишь усилиями нескольких целителей. Она не видели Эррола и никого из четверых детей Олдвена. Я не видел её десять лет и подозреваю, что не увижу уже больше никогда. Она вычеркнула нас из своей жизни.
– Μне жаль, — вздохнула я, не зная, что ещё сказать. — Люди по — разному реагируют на горе.
— Возможно, вы всё же измените своё решение? — король перестал вышагивать по кабинету и остановился в паре шагов от меня, резко сменив тему.
— Нет. Не могу. Но хочу предложить компромисс. Если что-то случится с вами или вашими сыновьями, да и с братом тоже — я немедленно приду на помощь. Вы же портальщик. И, наверное, не единственный во дворце.
— Не единственный, — кивнул король, пристально глядя на меня.
— Тогда это будет делом нескольких секунд. Что вызвать меня из моих комнат во дворце, что отсюда — разницы никакой.
— Кое-какая есть, но я тебя понял, — кивнул мужчина. — Хорошо, меня это устраивает. Тогда перейду к другому предложению.
— Ещё одному? — удивилась я.
— Да. Скажи, тебе нравится то, что ты видишь? — король вдруг перешёл на «ты».
Что я вижу? Он имеет в виду себя, стоящего передо мной обнажённым по пояс? Окинув фигуру короля внимательным взглядом, я медленно кивнула.
— Да. У вас очень хорошее телосложение.
— А если так, — король повернулся ко мне спиной.
— То же самое. У вас красивое тело.
— Хотя оно всё в шрамах? — уточнил он, внимательно наблюдая за мной через плечо.
— Оно не всё в шрамах, не забывайте, я точно знаю, сколько их, и где они расположены. И я не очень понимаю вопрос — наличие этих шрамов не сделало ваши плечи уже, а мышцы дряблее. Вот если бы это был жир — другое дело.
— Ты в курсе, что за последние два года являешься единственной женщиной, посмотревшей на меня без отвращения?
— Похоже, не перед многими женщинами вы снимали рубашку, — высказалась я.
— Не перед многими, — согласился он. — Большинству хватало и моего лица. Ты — приятное исключение, словно глоток свежего воздуха в затхлом погребе. И отсюда моё второе предложение.
Мужчина нагнулся, опершись о подлокотники моего кресла так, что наши лица оказались совсем рядом. Так близко, что я могла разглядеть каждую его ресницу по отдельности.
— Дина Троп, ты станешь моей фавориткой?
ГЛАВА 10. ПОЦЕЛУЙ
День девятнадцатый. Пятница
Я потеряла дар речи. И, кажется, возможность двигаться. Просто сидела, замерев, и смотрела в глаза короля, пытаясь осмыслить сказанное им.
Фавориткой? Это значит — любовницей? У королей не любовницы, у них фаворитки, но смысл-то от этого не меняется. И он хочет, чтобы я ею стала? Зачем? Зачем ему простолюдинка средней внешности и сомнительных достоинств в постели — сразу в фаворитки? И именно я? Королю!
Не удержавшись, я выдохнула:
— У вас что, совсем с женщинами… перебои?
Он говорил что-то о взглядах, но когда это останавливало власть имущих? Μало ли, как смотрит на тебя та, кого ты захотел в постель затащить? Лордам не отказывают, королю — тем более. Это… это ж получается, что и я отказать не смогу… Не королю…
А он посмотрел на меня широко раскрытыми, удивлёнными глазами, а потом вдруг громко расхохотался. Так, что даже слёзы на глазах выступили. Οтсмеявшись, вытер глаза, снова наклонился ко мне и вдруг легонько чмокнул в губы.
— Ох, и насмешила же ты меня, — продолжая веселиться, король смотрел на меня едва ли не с умилением. — Даже и не помню, когда в последний раз так веселился. Дина, поверь, «перебоев» с женщинами у меня точно нет.
— Тогда зачем вам я? — всё еще недоумённо хлопая глазами, попыталась разобраться я. — Если к вашим услугам самые красивые девушки королевства? Воспитанные, образованные, знающие этикет… не знаю, более подходящие королю. Зачем вам простолюдинка, если вокруг полно родовитых женщин?
— Дина-Дина, — покачав головой, он, наконец, отстранился и уселся в своё кресло, а я чуть расслабилась, всё же, нависающий надо мной полуобнажённый король — не то, что помогает ясно мыслить. — Мне же с человеком спать, а не с родословной. А порой хочется и просто поговорить, знаешь ли. Хочется, чтобы человек был тебе приятен не только телом, хочется симпатии в ответ.
— Только не говорите, что вот прямо все женщины как-то не так на вас смотрят, — не поверила я. — Вот просто все-все?! Да не может такого быть!
— Почему? — удивился король. — Я видел эти взгляды на мой шрам. Не напрямую, нет. Выражение лица они делают приветливыми, приличествующими случаю. А вот глаза… Взгляд сложно подделать.
— Не верю, — мотнула я головой. — Вы очень интересный мужчина, про фигуру вообще молчу, повидала я обнажённых мужчин, есть с чем сравнивать. И ни за что не поверю, что какой-то шрам где-то там, под волосами, может перевесить остальные достоинства.
— Не так и давно он под волосами, в том пожаре мои волосы просто сгорели, поэтому пока не отрасли вновь, шрам был у всех на виду.
— Всё равно! Все женщины во дворце ослепли, что ли?
— То есть, тебе я нравлюсь? — уточнил король.
— Конечно, у меня-то глаза есть, — пожала я плечами, не сразу поняв, что попалась в ловушку.
— Тогда к чему весь этот разговор? — широко улыбнулся мужчина. — Я нравлюсь тебе, ты нравишься мне. Μы — два взрослых, свободных человека. Так в чём проблема?
— Я только внешность имела в виду! — воскликнула я, чувствуя, что куда-то не туда наш разговор зашёл. — Вы красивый мужчина, я не отрицаю, но это же не значит, что я хочу…
И осеклась. Потому что поняла: скажу, что не хочу его — совру. Потому что уже не первый день ловила себя на мысли, что будь мы ровней… Ну, то есть, будь он не аристократом и тем более — королём, никого лучше я бы в мужья и пожелать не могла. Μеня тянуло к этому мужчине, и тянуло очень сильно. Но ключевое слово здесь — в мужья. А становиться любовницей, даже самого короля — это другое.
Я понимала, что выбора-то у меня и нет. Королям не отказывают. Но мы сейчас разговариваем так, словно я в данной ситуации что-то решаю. Словно он и правда даёт мне выбор. Может, не так и сильно он меня хочет, может, удастся отговорить его от этой затеи?
— То есть, ты не хочешь? — уточнил мужчина, глядя так, словно видел меня насквозь. Встал, поднял меня с кресла, прижал к себе крепко-крепко, так, что я невольно положила ладони на его грудь, стараясь сохранить хоть какую-то дистанцию. — Совсем-совсем меня не хочешь? — его голос стал мурлыкающим, обволакивающим. — Не капельки?
Я сглотнула, не зная, что ответить, потому что мысли путались. Впервые я оказалась в объятиях мужчины, который мне нравился, которого, что уж скрывать, я хотела. И я осознала, что едва ли не глажу обнажённую грудь короля, прикасаясь к нему вовсе не как целитель.
Это не было похоже ни на невинные объятия родственников, ни на аккуратные — партнёров по танцам, ни на неумелые попытки облапать, которые пытались предпринять деревенские парни до того, как я пригрозила им отсушить самое дорогое. Это были крепкие, жаркие объятия, пробуждающие во мне женскую сущность, которую я давно и сознательно отправила в спячку.
Тело кричало: «Да! Соглашайся немедленно!» Разум возражал: «Нет, это неправильно!» И не зная, кого слушать, я пробормотала уже использованный ранее аргумент:
— У меня дети.
— У меня тоже, — выдохнул король, ни на миллиметр не ослабляя объятия. — Как это может помешать нам насладиться друг другом?
— Вам — никак. Но для меня репутация — это всё. И если я её потеряю, как смогу растить детей?
— Каким образом ты её потеряешь?
— Стать фавориткой короля — значит, на весь свет объявить, что живу с мужчиной, не будучи его женой. Может, для высшего света это нормально, даже престижно, а в моей среде такие отношения не принято афишировать. Вскоре вы наиграетесь и найдёте себе кого-то другого, в вашей жизни ничего не изменится, потому что мужчинам в этом смысле проще. А что будет со мной? Как я смогу продолжать практику? И как моим детям смотреть в глаза одноклассникам? Их же задразнят, а то и подвергнут остракизму.
— Даже так? — король слегка разжал объятия, серьёзно глядя на меня, но лишь слегка. Между нашими телами появилось небольшое пространство, можно было ладонь просунуть, но не больше. — Ты на самом деле думаешь, что сделав тебя своей фавориткой, я сломаю тебе и твоим детям жизнь?