— Там что-то мешает, — проговорил он потом. — Сзади. Пен, где Пен?
Но слуга поил у реки лошадей и не слышал его слабого зова.
— Давайте помогу, — вздохнула я.
Платье не было застегнуто, едва сходясь на спине, но несколько крючков все же зацепились друг за друга, пришлось их разъединять.
— И как тут еще этим разобраться? — больной начал тихо ругаться, путаясь в рукавах с пышными кружевными ми манжетами. — Гори оно все огнем…
— Вы носите платья и не знаете, как его снимать? — не удержалась я от колкого замечания.
— Я начинающий платьеносец и имею право на ошибки, — хмуро отозвался он. — Вы тоже, небось, не сразу родились с этим умением.
У меня не нашлось, что ответить на эту глупость, к тому же платье наконец было побеждено и спущено до пояса, и передо мной предстала спина с десятком мелких воспаленных ран, от которых в разные стороны разбегались потемневшие прожилки капилляров.
— М-да, — вырвалось у меня.
— Все так плохо? — напряженно уточнил господин больной.
— Могло быть и лучше.
— Вы прямо как Пен. Умеете обнадежить, — приглашенный вздох.
— Я склонна говорить правду, какой бы она ни была, — я перешла к осмотру раны на плече. С ней дела обстояли получше: колотая, но не глубокая. — А дротики, которыми в вас стреляли, были пропитаны ядовитым соком мертвого глаза.
— Жуть какая, — господин поежился. — Это ж каким идиотом нужно быть, чтобы выжимать сок из глаз мертвецов…
— Вообще-то, это растение такое, — кашлянула я. — «Мертвый глаз» или «мертвоглаз». И покойники тут ни при чем.
— Хвала богам, а то я уже испугался, — выдохнул он.
— Бояться все-таки нужно, — «успокоила» я. — Этот яд через шесть часов вызывает паралич всех конечностей, еще через шесть — внутренних органов, а еще через шесть наступает смерть.
— Который час? — встрепенулся наш господин. — Пен! Пен! Иди сюда немедленно!
— Что такое господин? — слуга был тут уже через несколько секунд. — Что стряслось?
— Сколько времени прошло с момента, как я сбежал от мужа Люсинды? — тот вперился в него безумным взглядом.
— Часа четыре, а что?
— Фух, у меня есть еще два часа… — господин расслабил плечи. Потом повертел руками, пошевелил ногами. — Пока все работает…
— Что ж, если у вас пока все работает, займусь противоядием, — сказала я и посмотрела на Пена. — А вы за это время вскипятите воды и промойте рану на плече вашего господина, после дам вам заживляющую мазь… И позаботьтесь найти что-то, из чего можно сделать повязку.
Тот кивнул и торопливо стал рыться в своей походной сумке.
Я отошла в сторону и приступила к приготовлению противоядия. Воду нагрела с помощью огненного кристалла, заряженного предварительно в углях костра, добавила туда пару щепоток измельченного когтя крылоклюва, отмерила немного эссенции из песчаной лилии и последним бросила несколько листьев пепловика. Пока ингредиенты вступали в реакцию друг с другом, я незаметно призвала Муну.
— Две капли для нейтрализации токсинов, — попросила я ее о помощи.
Она быстро сцедила яд, а я закрепила все это руной здоровья.
— Да что ж такое! — раздался расстроенный возглас Пена.
Муна недовольно дернула хвостом. Наши временные попутчики-похитители ей категорически не нравились.
— Мы скоро от них избавимся, не волнуйся, — шепнула я ей, и она вернулась на свое место у моей ключицы.
Меня не было не больше четверти часа, а пространство у костра полностью преобразилось. Во-первых, появился диван, обитый цветастым шелком, во-вторых, ковер, кофейный столик и… картина некоего бородатого дворянина в полный рост. Все это располагалось хаотично, а портрет и вовсе лежал на земле. И посреди всего этого великолепия с несчастным видом стоял Пен, крутя в руках штору в тон дивана.
— Проходимцы эти криальцы! Обещали, что шарики будут с самым необходимым, а тут что? Какая-то мебель для гостиной! — сетовал он, обращаясь к господину. — Зачем нам это все в лесу?
Теперь все понятно. Криальские шарики — забавные магические штучки. Каждый из них — один какой-то заколдованный предмет. Это может быть посуда, садовый инвентарь или, как у Пена, мебель. Еще бывают шарики-продукты и шарики-напитки. Одежда тоже бывает. Незаменимая вещь в той же дальней поездке или путешествии, хотя и очень дорогая (и, увы, не по моему карману). Но у них есть одна особенность: срок их существования двенадцать часов. После этого предмет попросту исчезает.
— Может, все же среди оставшихся трех затесалась подушка, а еще лучше кровать? — с тоской уточнил господин.
Пен бросил очередной шарик на землю, тот подпрыгнул и обернулся горшком с цветами.
— И я ведь брал самые дорогие! Где палатка? Где постель? — простонал он.
— Вот потому что брали самые дорогие, такое и получили, — сказала я, подходя ближе. — И по цвету шарики тоже отличаются. Если они красных или розовых оттенков, и к тому же есть золотые вкрапления, то точно будет что-то элитное, высшего класса. Более практичные вещи содержат шарики зеленого и коричневого оттенка. Желтого — еда, синего — напитки.
— Я же хотел как лучше, — вздохнул Пен, глядя на два последних красных шарика. Бросил еще один — выпал бронзовый подсвечник.
— Да чтоб его… — господин покачал головой.
— Засада, — произнес третий голос, и я поняла, что вернулся Шульт. Он замер в тени, чуть ссутулившись и вытянув руки по швам. Выражение его лица было все такое же угрюмое.
Я же заметила, что рана на плече у нашего больного так и не перевязана.
— Пейте, — велела я ему, вначале отдавая свой лечебный напиток. — К утру будете как новенький, только в сон скоро начнет клонить, и спать будете крепко — ничто не разбудит. А я пока вас перевяжу. Дайте-ка мне эту штору, — попросила я у Пена.
Тот протянул мне штору и подбросил последний шарик.
— Подушка, господин! — радостно воскликнул он, поднимая с земли маленькую декоративную подушечку с бахромой.
— Это мне на одно ухо, — проворчал господин. — Но хоть что-то…
Я тем временем легко разорвала неугодную штору на несколько полосок, нанесла на раны господина дополнительно заживляющую мазь и наконец прикрыла их повязками через все грудь. Мне казалось, что пока я это делала, он боялся вздохнуть. И только когда я отошла от него, услышала протяжный выдох.
Странный какой-то.
С другой партией шариков (желтых) Пену повезло больше: ему удалось накрыть для нас небольшой ужин. Господин поел мало и ожидаемо быстро стал клевать носом.
— Давайте спать, — предложил он. — Целительница, можете переночевать в карете, а мы уж тут, под открытым небом… Пен, забирай себе диван, я все равно на нем не помещусь… Я на ковре, он, вроде, мягкий.
Господин тут же растянулся на ковре. Пен с Шультом стали прибирать остатки еды. Ну а я решила воспользоваться предложением и отправилась в карету.
— Целительница, — окликнул меня вдруг больной господин.
Я обернулась.
— Держите еще и подушку, — и он бросил ее мне.
— Спасибо, — отозвалась я, ловя ее.
Я вновь собралась отойти, как господин опять окликнул меня:
— Целительница, — его голос был уже сонным.
— Что? — я вынуждена была остановиться.
— Как хоть вас зовут?
Я немного помедлила, прежде чем ответить.
— Иветта.
— Иветта… — протянул он, зевая. — А я Вельтимор. Но можете звать меня Вельтом.
Дальше раздалось его тихое сопение, и я наконец смогла тоже отправиться спать.
Мой сон всегда чуток, и в этот раз я проснулась от чего-то тяжелого дыхания прямо у моего лица. Открыла глаза и взвизгнула: надо мной склонился незнакомый мужик бандитского вида со шрамом на пол лица.
— Тише, — шикнул он и заткнул мне рот рукой. В нос ударил сладковатый запах, от которого перед глазами все закружилось.
«Крольчатка дикая, обладает снотворным эффектом», — успела подумать я, прежде чем провалиться в глубокий сон.
И вот насколько невезучей нужно быть, чтобы тебя похитили дважды за день?
Глава 3
Голова просто раскалывалась, как то бывает при передозировке снотворными эфирами. За те секунды, что я приходила в себя, мне вспомнились все события прошедшего дня и ночи. Впрочем, который сейчас час, мне пока было неясно, разве что рассеянное дневное освещение давало понять, что ночь точно миновала.
С трудом и не до конца разлепив глаза, я попыталась оглядеться. Сквозь мутную пелену проступали очертания дощатого потолка и стен. Я лежала на боку на чем-то твердом, похоже, просто на полу. Мебели вокруг не наблюдалось, зато в углу сгрудились большие бочки. Пахло здесь тоже откровенно плохо: кислым забродившим вином и мышами. Именно эти «ароматы» привели меня в сознание окончательно. Даже к зрению вернулось четкость. Я попробовала пошевелиться и подняться, но сделала еще одно неприятное открытие: мои руки были связаны за спиной.
Вот же демоны треклятые!
Я начала раскачиваться на месте, чтобы найти положение, с которого удобнее было бы хотя бы сесть. Наконец мне удалось перекатиться с одного бока на другой, и я тут же наткнулась на еще одно тело. Тело знакомо застонало. Зеленое платье, золотистые спутанные волосы до плеч, широкая спина, на которой часть крючков-застежек не сошлись, повязка из цветастых штор… Хм.
— Господин? — позвала я. — Вельтимор! — ноль ответа. — Вельт! — гаркнула почти ему на ухо.
И тогда он вздрогнул и зашевелился. Все же живой! Тут Вельтимор резко перевернулся, и мы чуть не ударились носами. Наши лица теперь были напротив друг друга.
— Целительница? — пробормотал Вельтимор хрипло. — Иветта? — его взгляд стал проясняться.
— Доброе утро, господин, — хмуро приветствовала его я.
— Ты уверена, что сейчас утро? — его глаза скосились в одну, потом в другую сторону. — И что вообще, хвостатые демоны, происходит?
— Не уверена до конца, но все же кое-что позволяет сделать выводы касаемо времени суток. Например, солнечный свет, — я все же нашла взглядом узкое окошко почти под самым потолком. — Второе: повязка из криальской шторы все еще не исчезла, значит, с момента, как ее надели на вас, прошло меньше двенадцати часов. И третье: действие дикой крольчатки, с помощью которой нас усыпили, длится обычно часов пять-шесть. А исходя из того, что нас похищали еще затемно, то сейчас не позднее десяти утра.