олько что сильно обидел. — Ты не должна была это услышать.
— Я все понимаю, Влад. Конечно, Леха поднял бурю, и…
— Нет, нет никакой бури. Это неправда. То, что я сказал Лере…. - я поднял голову и взглянул в бледное лицо Динары. Она из-за всех сил делала вид, что ничего неприятного для нее не произошло.
— Не обижай меня еще больше, Влад. — попросила она, обхватывая себя руками.
Я пошел к ней, а она попятилась назад. Огромные голубые глаза предательски блестели.
— Дина, ты удивительная девушка. То, что я сказал Лере, чистая ложь. Мне нужно было ее успокоить.
Я поймал ее на пороге в гостиную, но она снова вырвалась, и заняла мою прежнюю позицию, у балкона.
— Тебе не нужно успокаивать меня. — тихо произнесла она, и облегченно расправила плечи, убедившись, что я не собираюсь больше ее преследовать. — Я не обижаюсь, Влад. Я привыкла.
— Ты лучше, чем все женщины, которых я знал. — выдохнул я. Скептически улыбнувшись, Измайлова холодно посмотрела на меня, застывшего на двух метрах от нее.
— Спасибо, конечно. Но я же объяснила, что не нуждаюсь ни в твоих объяснениях, ни в извинениях, ни жалости. Мне все равно, что ты обо мне думаешь. И то, что я — дурной вкус для тебя, меня только радует. Открою тебе секрет, Влад. Ты тоже далеко не подарок. И меньше всего я бы хотела нравиться тебе. Поверь.
— Ты лжешь. — уверенно заявил я. Этого просто не может быть. Я не глупец, и не слепой. И в этот момент в Дине говорит чисто женская обида.
— Думай, как хочешь. — равнодушно пожала плечами Дина.
— Я хочу думать, что тебе не безразлично мое мнение. — искренне признался я.
— Думай. — ледяное пренебрежение в голубых глазах всколыхнуло во мне не самые лучшие качества и порывы. Я не люблю, когда со мной играют. Играют бездарно…
— Мы не в театре, Дин. — говорю я, в одно мгновение пересекая разделяющее нас расстояние. Короткое противостояние, возмущенный всхлип, и ее тонкие кисти оказываются зажатыми за спиной одной моей ладонью, а другой, свободной, я с силой сжимаю лицо девушки так, что завтра на ее щеках могут выступить синяки от моих пальцев. Я, наверно, очень груб, а она сильно напугана, и, быть может, пожалею о своей несдержанности…. Я целую ее в плотно сжатые губы неистово и яростно, демонстрируя всю свою силу и превосходство. Гордиться нечем, веду себя, как последний мудак. Она сопротивляется, как умеет, пытаясь пнуть меня и отпихнуть от себя, но я полностью обездвиживаю несчастную, перепуганную до смерти девушку, распластав по балконной двери, и всем весом наваливаюсь на нее. Господи, какие огромные глаза, полные ужаса и обиды. Мне больно, так больно и стыдно смотреть в них, но ей сейчас куда больнее, чем мне. Ее дыхание с хрипом вырывается и легких, в груди, плотно прижатой ко мне, быстро-быстро колотится сердечко. Маленькая птичка все-таки угодила в лапы хитрого кота.
— Поцелуй меня, просто поцелуй меня. И я тебя отпущу. — почти с отчаяньем шепчу я. Мои пальцы, держащие, как в тисках лицо Дины, смягчаются. Я стараюсь передать ей взглядом все, что чувствую сейчас. Болезненное желание, нежность, гнев на самого себя, стыд и страх. Мне тоже страшно, Дина. Но я не признаюсь ей в этом. Никогда не признаюсь. Я нежно провожу кончиками пальцев по ее щеке и дрожащим в страхе губам, давая ей время успокоиться, смириться. Наши лица так близко друг к другу, дыхание смешалось, она больше не бьется, а только продолжает смотреть на меня затравленным взглядом, в котором мешается недоумение и что-то еще. Что-то неуловимое, хрупкое, как она сама. Длинные подкрашенные ресницы опускаются, когда я легонько касаюсь губами ее рта. Она больше не бьется, не сопротивляется. Я отпускаю ее руки и зарываюсь ладонями в шелковистое золото волос, растекающихся по обнаженным плечам. Если бы я был мечтателем и романтиком, то обязательно написал бы стихи об этом моменте. Я целовал женщину, которую люблю, и она мне отвечала. Вся ярость растаяла в этом бесконечном поцелуе, в который я вложил все, что еще жило и трепетало в моей душе.
— Ты лучше, чем все женщины, которых я знал, потому что не похожа ни на одну из них. — оторвавшись от влажных и теплых губ, прошептал я, ласково поглаживая ее лицо. Неужели это я сказал? Наверно, кто-то наверху решил зло подшутить, устроив мне настоящий накал чувств, и я… Я просто потрясен.
— Конечно, верю. — тихо отозвалась Дина. Взгляд ее прояснился, и она положила ладони на мою грудь… отталкивая. — Как я могу быть похожа на них?
Два озера, полных грусти печали теперь смотрели на меня с укоризной.
— Ты обещал, что отпустишь. — напомнила она, когда я снова потянулся к ней.
— Я не могу.
— Можешь. — уверенно заявила Дина, решительно отстраняясь. — Это я не могу позволить ничего большего. Ни тебе, ни себе.
— Ну, почему! — раздраженно бросил я. Разгоряченное тело болело и требовало продолжения, и она не могла не понимать, не чувствовать, какие страсти разбудила во мне.
— Ты женат, а я работаю на тебя. — спокойно объяснила Динара. Будь проклята ее холодная сдержанность!
— Я почти разведен.
— Почти не считается, Влад.
Девушка обошла меня и села на диван, потянулась к бокалу с шампанским и залпом осушила его. От вида ее припухших губ мне стало еще хуже.
— Какого черта! — бушевало неудовлетворенное желание. — Мы не дети, Дина. И живем не в восемнадцатом веке, чтобы бояться осуждения общества. И ты не хренова монашенка, чтобы вот так отказывать себе и мне в удовольствии.
— А ты отказам не привык, как я вижу. — задумчиво скользнув по мне взглядом, сделала вывод эта невыносимая девица. — У тебя телефон звонит.
— Плевать мне на него. — злобно фыркнул я, опуская руки. То, что мне ничего сегодня не светит — ясно, как день.
— Ответь, Влад. Вдруг что-то важное. — спокойно сказала Динара. — Телефон на кухне. На столе.
— Мы еще поговорим. — пообещал я, раздраженно покидая комнату.
— Да. — рявкнул в трубку, сжимая телефон до скрипа.
— Владислав Орлов? — вежливо и как-то очень проникновенно произнес незнакомый голос. Неприятный холодок прошелся по спине. Слишком часто я слышал подобное официальное начало. Ничего хорошего оно не сулило.
— Да. — с ноткой тревоги отозвался я.
— Это вас из больницы беспокоят. Меня зовут Дмитрий Петрович, я врач…
— Что случилось?
— Инга Орлова — ваша жена?
Теряю дар речи, бессильно опускаясь на стул, закрываю глаза и не дышу. В памяти возникают похожие обрывки фраз из прошлого. Эвелина Орлова ваша жена? Елизавета Орлова ваша жена? Инга…. Господи, я сплю. Сколько можно. Это, что шутка такая? Если так, то я серьезно накажу шутника. Но четкое осознание надвигающейся беды говорит об обратном. Никто и не думал меня разыгрывать.
— Да, Инга — моя жена. — отвечаю хрипло, безжизненно, обреченно.
— Вы можете сейчас приехать в больницу? Где вы находитесь?
— В Ярославле.
— Поторопитесь, пожалуйста. Выезжайте прямо сейчас. — напряженно проговорил чужой голос.
— Хорошо, диктуйте адрес.
Глава 20
«Худенькая девушка, почти дитя! Казалось, маленькая пташка прыгает около моих ног и предлагает понести меня на своих крошечных крылышках.»
Мне не понадобилась ручка. Я знал, где находится больница. Именно туда попали Дина и Костя после аварии. Смутило другое. Страшное название. Ожоговое отделение.
Уже в машине, я внезапно вспомнил, что Инга не могла быть сегодня в Москве. До среды она и Сергей собирались «проводить деловые встречи» в Санкт-Петербурге. Очередная ложь. Они даже из города не удосужились уехать. Я вел машину, как сумасшедший, благо, что поздняя ночь повлияла на занятость дороги, иначе аварии было бы не миновать.
— Ты позвонил Лере? — осторожно спросила Дина со соседнего сиденья. Я изумленно уставился на нее, словно впервые увидев, и чуть не выехал на встречку. Сам ее позвал, вспомнил я.
— Нет, позвони сама. — рявкнул я на Динару, понимая, что она ни в чем не виновата. Это злой рок преследует меня. Словно во сне, я слушал, как растерянный голос Дины пытается что-то объяснить Лере. А мне и в голову не пришло, что необходимо сообщить дочери Инги, но о чем? Неизвестность мучила и пугала, и только слабая надежда на чудо или нелепую ошибку не позволяла потерять контроль над эмоциями.
Нарушив все возможные правила дорожного движения, я выжал из своей машины всю мощь, на которую она была способна. Мы были на месте уже через три часа. Дина дрожала от страха, но меньше всего я сейчас думал о ней. Я уверенно и быстро шел по больничным коридорам, а она бежала за мной. И вспомнил о ее присутствии только у дверей реанимации, за которыми от меня прятали Ингу. Врач что-то объяснял тихим сочувственным голоском, но я не понял ни слова. Я читал по бледному лицу Дины, которая крепко сжимала мою руку.
— Нужно подождать. Идет операция. — обратилась ко мне Дина, когда дежурный врач скрылся за дверями реанимации. Она смотрела на меня преданными сочувствующими глазами, а на лице застыла тревога и растерянность. Я не хотел ее жалости. Ее сожаления.
— Какая к черту операция. — бессильно пробормотал я, опускаясь на больничную кушетку. — Семьдесят процентов ожога. Она не жилец.
— Не говори так. Мы должны надеяться. — сказала Дина, мягко касаясь моего плеча. Со свойственной мне и неуместной в данный момент иронией я отметил, что ей очень идет белый халат.
— Глупо надеяться, когда надежды нет. — горько усмехнулся я, пряча лицо в ладонях.
Дина не ответила, потому что даже у нее не было весомых аргументов. Мы молча сидели, каждый погруженный в свои мысли. Я не знаю, сколько прошло времени. Час, два или десять часов. Дина опустила голову мне на плечо, и я думал, что она задремала. Но когда в коридоре появился мужчина в маске и халате с изможденным лицом, она встрепенулась и выпрямилась, а я уже был готов ко всему.
— Мы не смогли спасти Сергея Липатова. — обреченно сообщил врач. — Сердце не выдержало болевого шока.