Теперь будьте готовы признать себя пострадавшей (пострадавшим). Можно сделать это, сказав вслух: «Я признаю, что мне был причинен ущерб. Я сам его признаю, без подтверждений извне. Я верю себе, потому что я опираюсь на свои чувства и потому что вижу, к чему это привело». И почувствуйте, как все меняется внутри, когда вы даете себе право чувствовать то, что вы чувствуете, и как вы сами признаете нанесенный вам ущерб. Почувствуйте, как прибывает энергия, как прибывают сила, опорность, побудьте в этом ощущении, запомните его. Можно даже создать намерение: «Каждая клеточка моего тела запоминает эти новые ощущения доверия своим чувствам».
Вы можете делать эти практики одну за другой или отдельно. Прислушайтесь к себе: если есть желание, то не останавливайтесь.
Что делать, если злость не заканчивается, и что делать, если злость не возникает
Мы с вами уже говорили о том, что злость возникает, когда мы чувствуем, что нам нанесли ущерб. Если наши родители не принимают нашу злость, то есть осуждают нас, критикуют, или же оправдываются, то злость нас «не отпускает». Почему так происходит? Потому что нам нужно признание ущерба, так как это признание связано с завершенностью.
В юридической практике, если ответчик признал нанесение ущерба, суд назначает штраф и пострадавшая сторона получает не только компенсацию, но и признание своей правоты. Это необходимо для того, чтобы пострадавший мог отпустить ситуацию и «жить дальше». Однако в вопросах межличностных отношений мы не можем назначить подобный суд и «ответчики» могут не признать нанесенный ими ущерб. Это может помешать нам отпустить обидную ситуацию. Такая «безответственность» может причинять нам боль, но она же становится точкой для роста. «Если обидчики не признали мою боль, я сам ее приму и признаю! Я начинаю больше верить себе, своим чувствами и состоянию, чем подтверждению со стороны».
«Я сам признаю нанесенный мне ущерб»/«Я сама признаю себя пострадавшей» – если вам удастся почувствовать это разрешение на признание, то у вас произойдет расширение себя. В чувствах это выражается в облегчении, освобождении, радости за себя. Такие чувства возникают, потому что вы становитесь более значимым, обладающим большими правами, чем раньше.
Что происходит, если злость не возникает? Это значит, что ваш Внутренний Ребенок (это часть нас, которая все еще живет в прошлом и боится, что родители покинут нас или будут нас ругать, или же есть страх, что они «не выдержат») боится «предъявлять» им свои претензии. Боится расставить точки над i, потому что злость, как он, Ребенок, думает, разозлит дающий источник, которым он считает своих родителей.
Мы можем не злиться из-за страха не получить то, что нам нужно, – любовь и принятие. Эта надежда сдерживает наши эмоции. Мы можем злиться на других людей, например детей или партнеров, но не по отношению к родителям. Это очень глубокие процессы, их не всегда можно почувствовать сразу.
Есть еще одна возможная причина отсутствия злости. Если наши родители проявляли грубость, агрессию, мы можем отказаться быть «такими же монстрами». Мы хотим быть антиподами тех, кто причиняет боль. Именно поэтому мы можем бессознательно блокировать свою злость.
Отсутствие злости препятствует сепарации. Потому что без этой энергии отделиться невозможно, мы так и остаемся связанными с родительскими фигурами. Затянувшаяся злость тоже означает остановку в сепарации. Мы как будто хотим изменить родителей или же питаем надежду на то, что они вернут свой долг.
У меня в практике были клиенты и с затянувшейся злостью на родителей, и с отсутствующей злостью. Одна женщина, которая не злилась, даже создала позитивный образ вокруг этого качества. Она считала себя «очень хорошей» по сравнению с отцом и матерью, которые действительно проявляли токсичность в отношениях. Мама была похожа на маленькую девочку, которая конкурировала за «папу» с собственной дочерью. Отец действительно был более теплым, но и более вспыльчивым, порой агрессивным. Девочка не чувствовала безопасности, и ни о каком доверии даже не могло идти и речи. Она старалась стать безупречной, чтобы к ней не придиралась мать. Ее живость не могла существовать в таких сложных условиях.
Она надела маску идеальности – не злилась, была всегда ответственна, точна, приветлива. Именно поэтому ее сепарация затянулась – разозлиться и высказать вслух то, что она чувствует, для нее было равносильно тому, чтобы стать монстром, обижающим детей. Только после того, как она разрешила себе стать «плохой», она смогла разозлиться и наконец-то перестала вкладывать всю свою энергию в такой затратный образ. Он не только был «дорог в обслуживании», но и делал из нее Жертву, которая не могла защитить свои интересы.
Глава 9. Влияние детских чувств на взрослую жизнь
Детские страхи мешают взрослой жизни
До сих пор мы с вами говорили преимущественно о родителях. Однако очень многие говорят примерно следующее: «Я уже больше ничего не жду от родителей». Или даже так: «Я принял то, что случилось со мной в детстве. Это уже не болит». Почему же тогда у нас сохраняется все тот же страх небезопасности? Неужели мы запрограммированы теперь жить в защитах, не доверяя никому, не открываясь людям? Для начала расскажу вам несколько типичных ожиданий…
Мужчина очень любит (по его словам) свою жену. Но он требует, чтобы она каждый вечер встречала его улыбкой. А если улыбки нет, у него портится настроение. Он начинает упрекать жену в холодности. Она оправдывается, злится, и ей совсем не хочется изображать хорошее настроение «под дулом пистолета». Он не осознает, что созависим. Что же с ним случилось в детстве? Мама была теплой, но она часто уезжала на заработки. Когда она возвращалась, она улыбалась, и мальчик чувствовал себя любимым. Когда она уезжала, он замирал, ожидая ее возвращения. С женой у него может проигрываться сценарий «Мама вернулась»: она должна улыбнуться, чтобы он мог почувствовать себя любимым. Если же она не улыбается – возникает огорчение, быстро переходящее в горечь и злость.
Женщина ждет от мужа, что он будет разделять ее интерес к психологии. И не только к психологии – ко всем ее интересам. Муж не интересуется почти ничем из ее списка. Она очень расстраивается и даже разочаровывается. Она находит в нем другие «изъяны» и в конце концов инициирует расставание. Мужчина собирает вещи и уходит. Внезапно женщина погружается в черную дыру бесконечной боли. Она не осознавала, что созависима. С мужем ей удавалось чувствовать себя принятой, чего никогда не было с родителями. Они не ценила его принятие, потому что считала это само собой разумеющимся. Помимо нужды в любви и принятии, у нее были и другие нужды – например, в близости на основе общих интересов. Поскольку первая потребность наполнялась незаметно для нее, ситуацию со второй она замечала очень хорошо из-за того, что муж не мог ее удовлетворить.
Женщина боится громких компаний и крикливого начальника. Она сжимается в комок и готова в любой момент заплакать, как ребенок. Она находится под влиянием детского страха: в доме постоянно были скандалы, и она не чувствовала себя в безопасности.
Почему старые истории продолжают воспроизводиться с другими людьми? Почему детство не заканчивается и продолжает оказывать влияние? Чуть выше мы говорили о том, что тот опыт, который мы получили, остается актуальным для нас, пока мы не изменили свое восприятие. То есть пока мы не погрузимся в травму и не поработаем с ней, автоматически будет воспроизводиться именно детский опыт. Глазами мы видим жену или мужа, начальника или подругу. Но внутренне мы чувствуем себя ребенком рядом с родителем, или воспитателем, или учителем…
Одна женщина рассказывала, как сильно ее раздражает подруга. Раздражает тем, что тратит на семью намного меньше времени и сил, чем сама клиентка.
– У меня есть подруга. Когда я разговариваю с ней, она меня часто бесит. Или просто раздражает. Она не занимается столько с одним ребенком, сколько я занимаюсь с двумя. У меня – школа, врачи, психологи, спортивные секции для детей… А еще прогулки, здоровое питание. И еще я их выслушиваю, играю с ними. Львиную долю своего времени я трачу на семью. Получается, что работаю без выходных и праздников. А подруга живет расслабленно… Ребенок – один, и, кажется она совсем не думает о его будущем! Спокойно отвела в школу, спокойно привела. Минимум активности! И как же меня это раздражает!
– Раздражает расслабленностью? А ты не можешь расслабиться?
– Нет, не могу! А когда мне расслабиться? Один – младший школьник, другой – пятилетка. И вообще: кто еще будет заниматься детьми, если не я? На отца детей я не слишком рассчитываю. Он все время на работе.
– А что ты чувствуешь, когда все это происходит?
– Истощение чувствую. И еще апатию и безнадегу – никто же вместо меня все это не сделает!
Женщина начинает плакать. Я вижу, что она, с одной стороны, жалеет себя. А с другой – не может отпустить. Требует больше, чем может выдержать. Еще я вижу, что для нее такая модель – привычная. Привычно ждать от себя больше, чем есть сил.
Почему это так очевидно мне? Потому что здоровый человек опирается на свое самочувствие. Он чувствует, что устал, что силы закончились. Человек с травмой игнорирует все сигналы своего тела, пока не дойдет до истощения. И даже тогда он может не признавать свою «человечность». Он видит не конечность своих сил, а травму, и пытается от нее защититься.
– Вспомни себя ребенком. Ты затрачивала много сил на поддержание семьи, родителей. Почему так произошло?
Я высказываю предположение, но я на 99 % уверена, что оно точное. Потому что, если бы она не была перегружена в детстве, у нее сформировались бы границы.
– Потому что родители не занимались домом, совсем. Мать не убиралась, а отец считал, что его должны обслуживать. Он никогда не ценил ни вымытый пол, ни приготовленный ужин. А я… Я очень хотела создать теплую атмосферу в доме. Я убирала, стирала. Даже совсем малышкой я ухаживала за собой сама.