– О, ничего страшного. Я просто рада, что могу пообщаться хоть с кем-то из родственников, после того как потеряла обоих родителей.
Дядя опять кивает, а потом прочищает горло.
– Да… хочешь что-нибудь выпить?
– С радостью, – говорю я, радуясь, что не пришлось просить самой. Потому что, даже проведя здесь всего пару минут, я понимаю одно – этот человек не заслуживает ни моего времени, ни сил. Я планировала поговорить с ним, но судя по его взгляду, он совершенно не раскаивается в том, как обошелся с мамой. Так что идея с ограблением в силе.
Он поворачивается к кухне и говорит:
– Чувствуй себя как дома.
И я совсем не против последовать его совету…
Делаю шаг, чтобы войти в гостиную, но тут дядя добавляет:
– Только, пожалуйста, сними обувь, ковер совсем новый.
Вот дерьмо. Такая деталь может помешать моему стремительному побегу с места преступления.
Я снимаю балетки и прохожу в гостиную. Дядя отправился на кухню, за напитком, и теперь самое время воплотить в реальность мой план. Подбежать, схватить кубок и пуститься прочь.
Вот он, прямо там, старый, неотполированный.
Удивительно, что дядя все еще хранит его, хотя, похоже, он готов избавиться только от старого ковра. Даже интересно, как выглядел старый ковер, раз дядя решил заменить его.
Приближаюсь к камину, не сводя глаз с трофея. Да, это точно он. Подхожу еще ближе.
И еще.
– Тебе воды или молока? – Дядя Эрджей пугает меня, заглядывая в комнату как раз в тот момент, когда я собираюсь схватить то, за чем пришла.
– И то и другое.
– И то и другое? – непонимающе переспрашивает он.
– Да, люблю их смешивать. – При мысли о том, чтобы выпить такой коктейль, тошнота подбирается к горлу, но ничего не поделать, мне нужно выиграть еще немного времени. И что за хозяин станет предлагать гостю только молоко и воду?
– Хм, интересное сочетание.
– На вкус как грудное молоко.
Что я несу? Грудное молоко? Откуда я это взяла? Почему мне в голову пришло подобное сравнение?
Потому что я нервничаю. Кубок совсем рядом, и это понимание лишает меня возможности мыслить здраво. Мышцы сводит, ноги наливаются свинцом.
– Грудное молоко? – бормочет дядя Эрджей.
– Да, нет ничего лучше чашечки хорошего грудного молока, – говорю я, переплетая пальцы. После таких идиотских слов хочется умереть на месте.
– Странный выбор любимого напитка, – комментирует из кухни дядя.
– Не судите, пока не попробуете. – Подхожу ближе к кубку. – У вас есть маринованная свекла? Она прекрасно сочетается с грудным молоком.
– Нет, такого нет.
– Крекеры? – Тянусь к полке над камином.
– К сожалению, нет.
– Кукурузные орешки? Со вкусом ранч? Они отлично дополняют грудное молоко.
– Нет, не люблю их.
Моя рука у основания трофея, и клянусь, когда я касаюсь его, в окно пробиваются лучи солнца и начинают петь ангелы.
Святой Грааль.
Он у меня. Снимаю его с камина и вытягиваю перед собой, глядя на заветный кубок, о котором с такой любовью говорила моя мама. Этот… трофей.
Этот кусок пластика.
Он был очень важен для нее.
Величайшее достижение в ее жизни.
– Единственное, что у меня есть к твоему любимом искусственному грудному молоку, – это тортилья. – Дядя заходит в гостиную с подносом, на котором стоит молоко и миска с чипсами. – Что ты делаешь?
Перевожу взгляд на него, потом на кубок, затем снова на дядю. Сейчас или никогда.
Прижимаю трофей к груди и вытягиваю руку, как бы побуждая держаться от меня подальше.
– Счастливо оставаться, олух! – Я выбегаю из гостиной, как бык из загона, минуя балетки и устремляясь прямо к двери.
– Эй, а ну-ка вернись! – кричит дядя Эрджей.
Но я не оглядываюсь, распахиваю дверь и кричу:
– Заводи машину! Заводи машину! – Словно сумасшедшая, я босиком бегу по дорожке, отмахиваясь от разросшихся веток, встречающихся у меня на пути.
– Вернись! – Дядя Эрджей преследует меня.
– Ни за что! – выкрикиваю я. – Это месть!
Перепрыгиваю через куст, продираюсь сквозь сухую траву – дядя Эрджей, иногда все же стоит поливать газон – и подбегаю к машине как раз в тот момент, когда Пэйси распахивает передо мной дверь.
– Воришка, воришка! – кричит дядя Эрджей, он совсем близко.
– Отведай моего грудного молока, старый пень! – ору я, запрыгивая в машину и захлопывая дверь. Шлепая по приборной панели, ору, обращаясь уже к Пэйси: – Давай, вперед, поехали! Господи ты боже мой, погнали!
Пэйси вдавливает педаль газа в пол, и мы срываемся с места. Я глубже утопаю в сиденье, пытаясь перевести дыхание.
Когда мы петляем по району и добираемся до центра города, Пэйси притормаживает и съезжает на парковку, где глушит Минни, а затем поворачивается ко мне, на его лице широкая улыбка.
– Винни, охренеть можно, у тебя правда получилось!
Разжимаю пальцы и протягиваю добычу Пэйси.
– Да, у меня получилось! – На глаза наворачиваются слезы, когда я смотрю на трофей. – Черт побери, я сделала это!
Пэйси обхватывает меня за плечи, прижимает к своей груди, а затем целует в макушку.
– Самая странная, самая безумная и, наверное, самая глупая затея, в которой я принимал участие, но черт, Винни, ты справилась. Я горжусь тобой.
– Спасибо. – Молча смотрю на трофей и думаю: «Мама, это тебе».
– Не хочу драматизировать, но мы не знаем, что за тип твой дядя, так что нам лучше уезжать отсюда на случай, если он решит вызвать полицию.
– Вероятно, ты прав.
– Не против, если я поведу? – спрашивает он.
– Ни капельки. Во мне сейчас столько адреналина, что я не могу здраво мыслить и вытащить нас отсюда.
– Я предпочитаю сам вести машину, так что мне подходит. – Пэйси дергает ручку коробки передач и кладет руку мне на бедро.
– Ты крутышка, Винни.
– Да, я такая, – гордо отвечаю ему, а затем накрываю его руку своей. – Спасибо, что поехал со мной. Я ценю твое согласие участвовать в этом безумии. И вряд ли я смогла бы все провернуть в одиночку.
– Смогла бы, но не знаю, как бы все прошло, когда ты оказалась бы в машине. Кстати, у меня есть вопросы.
– Давай, спрашивай. – Сажусь поудобнее, пока сердце успокаивается и замедляется.
– Где твоя обувь?
– Он заставил меня снять балетки, и я согласилась пожертвовать ими ради дела.
– Признак настоящего грабителя – готовность пожертвовать обувью. – Я смеюсь, а он продолжает: – А не хочешь ли прокомментировать фразу «Отведай моего грудного молока»?
Мысленно улыбаюсь и кладу голову Пэйси на плечо.
– Не уверена.
– Как самочувствие? – спрашиваю я Пэйси, когда он выбирается из Минни и потягивается.
– После такой поездки мне необходим массаж. – Он поднимает руки и потягивается вправо, затем влево. Я замечаю, как поднимающаяся вверх футболка демонстрирует пояс боксеров и подтянутый живот. – И судя по твоему похотливому взгляду, ты не против как следует помять меня. – Он берет меня за руку и переплетает наши пальцы.
– Да, прости, но на тебя трудно не пялиться.
– Мне знакомо это чувство, – говорит он и целует меня в макушку. – Еще три часа, и мы будем в Ванкувере. Как думаешь, выдержишь?
– Я-то точно смогу, но вот как насчет тебя?
– Единственное, что поможет мне пережить эти три часа, – знание, что в квартире есть джакузи, которое манит меня. – Он наклоняется и шепчет: – И там достаточно места для двоих.
Ощущаю, как по спине бегут мурашки, когда он открывает передо мной дверь кафе. Мы нашли простую пиццерию, около которой остановились поужинать. По виду заведение похоже на бистро, так что, надеюсь, мы быстро управимся.
– Откуда ты знаешь, что там достаточно места для двоих? – спрашиваю я.
На входе надпись, предлагающая самим выбрать места, поэтому мы занимаем уединенный столик в задней части зала и устраиваемся за ним.
– Потому что прочитал об этом в объявлении, когда покупал жилье. Но еще не пробовал использовать ее вместе с кем-то. – Он выдвигает для меня стул и помогает сесть.
Когда Пэйси занимает место напротив меня, я спрашиваю:
– Значит, ты любитель принимать ванну?
– Совершенно точно, – отвечает он. – Если тренируешься в таком режиме, как я, ванна и соль Эпсома – лучшие друзья.
Не знаю, почему, но его слова кажутся мне смешными, и я смеюсь, на что он поднимает бровь.
– Тебя веселит то, что я люблю полежать в ванне?
– Да.
– И почему? – Он открывает меню и спрашивает: – Как насчет пепперони?
Киваю, а затем продолжаю:
– Просто представляю, как в ванну метр на два…
– Полтора, – поправляет он. – Полтора на два.
– Прости, как устрашающего вида мужчина залезает в изящную ванну размером полтора на два метра и отмокает там, слушая Энию.
Пэйси откладывает меню и говорит:
– Предпочитаю Гарри Стайлса, а не Энию, и у меня не пугающий вид.
Я громко смеюсь.
– Только не Гарри Стайлса.
– Эй, у него хорошая музыка, тут нечего стыдиться.
У нашего столика останавливается официантка, и Пэйси заказывает для нас две диетические колы и среднюю пепперони. Его не узнают, официантка даже не поднимает голову, чтобы посмотреть на нас, так что мы выбрали идеальное место. Мне нравятся спокойный минуты с Пэйси, когда мы только вдвоем. Я не знаю, что ждет нас в будущем, будут ли такие моменты редкостью, но пока я планирую насладиться ими.
Я тянусь через стол и провожу пальцем по его руке.
– Значит, ты говоришь, что когда мы приедем к тебе домой, то примем ванну вместе?
Его взгляд темнеет.
– Примем ванну… и сделаем много чего другого.
Я улыбаюсь.
– Например? Проведешь для меня экскурсию?
– Да, обязательно. – Он откидывается на спинку стула и касается рукой подбородка. – Покажу квартиру, а заодно трахну тебя в каждой комнате.
Боже мой.
Понятия не имела, что мужчины могут говорить так в реальной жизни, но теперь сижу напротив любителя грязных разговорчиков. Он сексуальный, но у него грязный рот, и мне это нравится.