— Кто же окажется на первом месте на этой неделе? — дразнит ведущий.
Я вскакиваю, крепко сжимая мяч.
Рейтинги начинают ползти вверх, показывая, насколько хорошо сингл показал себя в цифровых чартах и социальных сетях, а также продажи альбомов и голосование в реальном времени.
— И победителем становится… — начинает ведущая.
Цифры вдруг резко останавливаются, и высший балл оказывается у…
— ХОХО! — выкрикивают ведущие хором, и я тоже радостно вскрикиваю, случайно выпустив мяч, который улетает через всю комнату куда-то за вешалку с одеждой.
Когда на сцене выстреливают конфетти-пушки, я подхожу к вешалке и опускаюсь на четвереньки, продолжая улыбаться от уха до уха. Я так за них рада! Как там сказала ведущая? «Это их первая победа». Я слышу, как Сун принимает награду от лица всей группы, высказывая благодарность фанатам и семьям ХОХО за их поддержку.
Дверь в гримерку открывается, впуская голоса, которые заглушают Суна по телевизору. Я уже собираюсь выскочить из-за вешалки как привидение, когда один из голосов говорит:
— Ты видела ту девчонку с Джеву?
— Натаниэль говорит, это их одноклассница, — отвечает второй голос. — Из старшей школы.
Я прижимаюсь спиной к стене за вешалкой и чуть-чуть выглядываю наружу. Двое из стилисток ХОХО убираются на своих рабочих местах.
— Сегодня ребята впервые победили. Это, наверно, самый важный момент в их карьере. Если они удержатся на плаву, то могут стать звездами мирового уровня. Еще один скандал им сейчас совершенно ни к чему. Они и от прошлого-то едва оправились.
После короткой паузы вторая стилистка согласно бормочет:
— Она едва все не разрушила.
Когда стилистки собирают вещи и уходят, я не сильно от них отстаю. Снаружи телецентра толпа зрителей движется к метро, и я присоединяюсь к ним, сливаясь с потоком. Сунув руку в карман, я сжимаю мяч, который вот так взяла и украла у Натаниэля. Я отдам его. Когда-нибудь. Просто сейчас мне очень нужно за что-нибудь держаться.
Похоже, теперь я понимаю, почему Джеву ушел тогда с моего выступления в клинике. Просто он увидел, как сильно наши жизни отличаются друг от друга. Дело не только в том, что он айдол, хотя, когда я смотрю на него на сцене и слышу фанатов, выкрикивающих его имя, все кажется слишком невероятным. Но это по-настоящему — и успех его группы, и те люди, чей источник существования зависит от ХОХО, и последствия действий каждого из участников. «Она едва все не разрушила».
Я ускоряю шаг, завидев впереди светящийся знак входа в метро.
На мое плечо вдруг ложится чья-то ладонь и разворачивает к себе.
Я смотрю в лицо Джеву.
Его глаза скрывает тень от козырька кепки, а остальное — тканевая маска.
Толпа огибает нас, хотя несколько человек и бросают любопытные взгляды. Джеву берет меня за руку, выводит из потока людей и отпускает.
Похоже, он знает, куда направляется, потому что выбирает дорогу без малейших сомнений. Мы проходим по узкому переулку, где можно задеть стены домов, если поднять руки в обе стороны. Затем взбегаем по паре коротких пролетов, проходим еще несколько улиц и переулков, сворачивая кое-где, и наконец поднимаемся по длинной лестнице, после которой мне приходится отдышаться, когда преодолеваю последнюю ступеньку.
Мы входим в небольшой парк с видом на город. Тут есть беговая дорожка, несколько общественных тренажеров и детская площадка с качелями.
— Хочешь?.. — спрашивает Джеву, и я согласно киваю. Мы подходим к качелям и садимся лицом к ограждению. Перед нами на многие мили вперед раскидывается Сеул, переливаясь сотнями тысяч огней, словно звездами.
Я не качалась на качелях с начальной школы, поэтому отталкиваюсь от земли, наслаждаясь полетом и ощущением ветра на лице. У Джеву для этого слишком длинные ноги, поэтому он просто опирается лбом о цепь и смотрит на меня. Он снял маску с кепкой, и теперь мне сложно отвести взгляд: он слишком красив даже в обычной одежде и без макияжа. Когда я отталкиваюсь в последний раз и взлетаю вверх, из кармана выпадает мячик Натаниэля и приземляется в траву.
Джеву наклоняется и подбирает его.
— Это?..
Я взрываю ногами землю, притормаживая.
— Да, — подтверждаю я, покраснев.
Когда он ничего не отвечает, я оглядываюсь. Джеву изучает мяч с задумчивым видом.
— Что? — спрашиваю я.
Он качает головой и смеется.
— Из-за этого мяча, — подкинув в воздух, ловит его Джеву, — я сломал руку тогда, в ноябре.
Я останавливаюсь окончательно.
— Что?
Он покрепче сжимает цепь и ухмыляется, заметив мое выражение лица.
— Это произошло в последний вечер съемки, которая длилась три ночи. Она проходила на складе, и, хотя нас предупреждали, что там оставались недостроенные части, все устали и было скучно. В один из перерывов мы с Натаниэлем решили побросать мяч: мы оба играли в малой лиге, когда учились в младших классах.
— О боже, это так мило, — прерываю я. — Прости, продолжай, пожалуйста.
— Ну и вот, мы бросали его туда-сюда, было очень весело. А потом Натаниэль кинул мяч очень далеко, а я за ним побежал. Только я с удовлетворением почувствовал, что мяч попал в перчатку, как врезался в гипсовую стену, и меня завалило сверху. Режиссер клипа чуть с ума не сошел, выговаривал нам целый час. Сказал, что мы неблагодарные, слишком много о себе возомнили — нас таких пруд пруди, поэтому, если мы хотим прийти к успеху, то нужно относиться к делу серьезнее.
— Мне он не нравится, — заявляю я. — И без разницы, каким классным получился клип.
Джеву качает головой, хотя на его лице играет улыбка.
— Нам пришлось завершить съемки досрочно. К счастью, у нас уже была альтернативная концовка, которую и использовали в итоге. Но я все равно был так в себе разочарован… Я сломал руку, и ради чего? Какого-то мимолетного веселья? Поэтому, когда все закончилось и мы сели ужинать, я отпросился и… просто ушел. Бродил и бродил по улицам, пока не увидел свет от караоке-бара твоего дяди.
После небольшой заминки он тихо продолжает:
— Тогда я и тебя увидел. Ты сидела на барном стуле с распущенными волосами и над чем-то смеялась со своим дядей.
Я пораженно смотрю на него, пытаясь припомнить подробности того вечера. Хотя того, как все в итоге обернулось, это, конечно, не изменит.
Я упираюсь ногой в землю, но, похоже, не под тем углом, потому что качели вихляют.
— Дженни, почему ты ушла? — спрашивает Джеву, заставляя мое сердце сбиться с ритма, хоть я и знала, что эта тема когда-нибудь должна всплыть.
Вот и конец. Сейчас мы поговорим, и причин так упорно цепляться за нашу связь больше не останется. Ему нужно сконцентрироваться на том, что действительно имеет значение, — на своей карьере.
А мне, в свою очередь, надо собраться и направить силы на то, что важно мне, — игра на виолончели, презентация, мое будущее.
— Потому же, почему ты ушел тогда из клиники, — отвечаю я, гордясь тем, как спокойно звучит мой голос. — Натаниэль уже высказал это в общих чертах.
Джеву непонимающе хмурится.
— Потому что ты многим рискуешь. Я все понимаю, правда. Наши жизни слишком отличаются, — продолжаю я.
— Мы действительно живем по-разному, — говорит Джеву, и мое сердце сжимается, хотя именно к этому я и готовилась. — Но я ушел по другой причине.
Мои качели дергаются, когда он удерживает их и притягивает к себе. Мне приходится ухватиться за его цепь, чтобы не свалиться.
— Я рискую большим, чем Натаниэль, — признается он, отчего у меня внутри зарождается плохое предчувствие. — В конце концов, на кону же стоит не его сердце.
У меня перехватывает дыхание. Он правда имеет в виду то, о чем я думаю?
— Ты нравишься мне, Дженни. Мне никто никогда еще так не нравился. Я только тогда, в клинике, понял, насколько сильно. Поэтому я сделал то, что всегда делаю от растерянности, — сбежал.
— А теперь? — спрашиваю я.
— Я больше не собираюсь убегать.
Свободной рукой он поднимает мое лицо за подбородок и целует меня.
Поначалу это мягкий и нежный поцелуй в губы, но вот Джеву наклоняется ближе, и я чувствую, как моя бейсболка сползает с макушки, а губы приоткрываются под его напором. Повезло, что я уже сижу, иначе колени бы подогнулись от слабости. Джеву проводит рукой по моим волосам, а я обнимаю его за шею, притягивая к себе.
Я не знаю, как долго мы целовались там, в парке над городом, сидя под яркими звездами.
И не знаю, что это будет значить для нас в будущем. Повторится ли такой момент когда-нибудь? Но все это неважно. Я стараюсь задвинуть все заботы подальше, ведь этой ночью нам принадлежит целый мир.
Глава двадцать четвертая
На следующий день наступает понедельник. Я просыпаюсь раньше обычного и переворачиваюсь на другой бок, чтобы посмотреть на другую сторону комнаты — Сори уже ушла на утреннюю пробежку. Когда я вернулась ночью, она уже спала, иначе я бы попросила ее разбудить меня. Я не в восторге от любых физических упражнений до восьми утра, но мне нужно куда-то направить бушующий в теле адреналин. Я спешу переодеться в школьную форму и встаю в длинную очередь в ванную, чтобы умыться и как следует рассмотреть свое лицо в зеркале. Похожа ли я на девушку, которую долго целовали прошлой ночью? Я оглядываюсь на остальных, но они слишком заняты, вытаскивая из волос бигуди и болтая о том, как провели выходные.
Классный час проходит примерно так же. Учитель отмечает посещаемость и уходит на собрание. Джеву в классе нет, но он предупредил меня об этом. Вчера он вызвал такси до академии, и, хотя мы почти не разговаривали и смотрели в разные стороны, мы держались за руки всю дорогу. Он попросил водителя высадить меня позади общежития и ждал, пока я зайду внутрь, прежде чем поехать к себе.
Весь классный час мы с Сори болтаем про выходные. Меня так и подмывает поделиться с ней тем, что произошло между нами с Джеву, но только не в таком месте, где нас могут услышать. Я ничего не рассказывала ей раньше, уважая желание Джеву держать наши отношения в секрете. Но сейчас все стало серьезнее, поэтому мне хотелось бы поделиться этим с кем-то близким — особенно с Сори, ведь она знает не только каково быть айдолом, но и встречаться с одним из них.