Настала моя очередь морщиться.
— Мне жаль, что так вышло с фотографией. Твоя компания может просто опровергнуть все, ведь других доказательств нет…
— Вот черт, почему мне никто сразу не сказал, что это неизбежно с самого начала? Это… очень больно, Дженни.
— Джеву…
— Я не думал, что все закончится через пару месяцев, когда просил стать моей девушкой. Никто не начинает отношения с мыслью о том, что они вот-вот оборвутся.
— Нет, люди постоянно заканчивают отношения, понимая, что не стоило даже начинать.
— И ты правда в это веришь?
Хотелось бы мне сказать «нет». Выразить, какими прекрасными были эти несколько месяцев с ним, как и все четыре месяца в Сеуле с друзьями.
Но я уже влипла по уши. Ради этих слов мне будто приходится вырывать из груди собственное сердце, но так надо, ведь я уезжаю, и лучше сейчас причинить ему боль, чем высказать то, что хочется на самом деле: кажется, я люблю его.
— Да.
Дверь на крышу распахивается.
— Джеву. — На пороге, в ореоле света с лестницы, стоит его менеджер. — Я тебя везде обыскался. Почему ты не отвечал на звонки? Внизу творится полный цирк. Охрана обеспечит нам отступление через черный ход. Нам нужно идти.
Тут Джисок замечает меня.
— Будет лучше, если ты уйдешь в одиночку.
Джеву подбирает с пола пиджак и останавливается рядом со мной по дороге к выходу. Я вглядываюсь ему в лицо, сдерживая слезы.
— Я все хотел тебе сказать, — роняет он с последней обреченной улыбкой, несмотря на то, что я разбила оба наших сердца. — Ты очень красивая сегодня.
Через пару секунд дверь захлопывается у него за спиной, и я остаюсь одна.
Глава тридцать восьмая
В каждом корейском сериале предпоследняя сцена обычно включает погоню и преодоление всех запретов и страхов, когда героиня воссоединяется с величайшей любовью всей своей жизни, и все заканчивается хорошо.
Но никто не бежит через весь аэропорт, чтобы остановить меня.
А в воскресенье я сажусь на самолет и улетаю домой.
Глава тридцать девятая
«Поразительно, что у тебя нет аккаунта в социальных сетях, — пишет мне Ги Тэк в два часа ночи, потому что в Южной Корее сейчас шесть вечера. — Хотя, может, это и хорошо…»
Я бы давно перестроилась на свое время, если бы Ги Тэк с Анджелой и Сори не создали чат, когда я приземлилась в Лос-Анджелесе. Назвали его «ВБД», то есть «Веселье без Дженни».
Сори: «Я бы разгромила любого, кто попытался бы наехать на тебя в соцсетях. Переунижала бы всех в комментариях».
Ги Тэк: «Ты там только дел натворишь».
Сори: «Поговори еще».
Анджела смеется смайликами: «ㅋㅋㅋ»
Возможно, как раз из-за того, что меня нет в соцсетях, последствия скандала для меня оказались не такими уж страшными. С другой стороны, дело может быть в том, что никто так и не узнал, кто такая эта «девушка Джеву». Хотя на фотографии в статье и видно мое лицо, оно размыто и выглядит так, словно если это какая-то другая я, которая, если ее выпустить в реальность, придет по мою душу, чтобы занять мое место.
Любой, кто меня знает, понял бы, что это, ну… я, но в остальном никакой личной информации в прессу не просочилось, в том числе имя.
Думаю, отчасти это потому, что я несовершеннолетняя, но в большей степени все благодаря юристам «Джоа», которые круглосуточно работают, стараясь защитить Джеву, ну и меня заодно.
В понедельник после разразившегося скандала, когда я летела где-то над Тихим океаном, «Джоа» опубликовали заявление, что отношения участников ХОХО — это личная информация. Это твердая позиция — ни подтверждение, ни опровержение, но «Джоа» ясно дали понять: они целиком и полностью поддержат Джеву. Я удивилась, ожидая, что дело просто замнут, как в случае Натаниэля и Сори, но, возможно, подруга убедила свою мать изменить устоявшимся правилам.
В ту же ночь, когда вышла статья, Джеву извинился за причиненные неудобства перед сотрудниками и пациентами больницы в аккаунте ХОХО в соцсетях, не объясняя, что он там делал, но принимая ответственность за нарушение порядка, которое могло вызвать его появление. В комментариях под обращением фанаты выражали свою поддержку и осуждали журналистов, которые не отстали от Джеву даже в госпитале и своим преследованием поставили под угрозу его жизнь.
Хотя была там и парочка враждебных комментариев, в которых Джеву обзывали неблагодарным за его славу, эгоистом, который вредит своей группе, и лицемером, который только «притворялся» принцем, а на деле «повел себя, как нищий».
Мне очень хотелось натравить на них Сори и разгромить их в ответах, но я понимала, что в конце концов это ничему не поможет.
Сори: «Со временем все уляжется. Как бы там ни было, у тебя скучные новости. Вы видели, что Ли Чже Вон и Ли Тэ Ра объявили о помолвке? Пара Ли-Ли! Так и знала, что их химия в „Мятежных сердцах“ была настоящей!»
Анджела: «Я так за них рада!»
Я: «Ребята, у меня тут два часа ночи. Я спать».
Анджела: «Мы по тебе скучаем!»
Я: «Я тоже по вам скучаю».
Я закрываю чат, но вместо сна по привычке открываю браузер. Прошла всего неделя, и я по привычке продолжаю проверять обновления в профилях ребят из ХОХО в соцсетях, захожу на фанатские сайты, чтобы узнать их расписания.
Точно сказать не могу, но выглядит так, словно они настолько же популярны, как до скандала, если не больше. ХОХО наконец выложили даты своего тура «Весь мир — сцена»[59], в рамках которого они отыграют два концерта в Сеуле, а потом проедут по Азии, Европе и, наконец, по Соединенным Штатам.
И у них будет остановка в Нью-Йорке.
В тот же день, когда у меня проходит прослушивание в Манхэттенскую музыкальную школу, на которое я планирую попасть.
Я в очередной раз проверяю свободные билеты, но ничего не изменилось с тех пор, как их раскупили в первые же сутки. Единственные, какие сейчас доступны? — это перепродажи по астрономическим ценам.
Я издаю стон досады и бросаю телефон через всю кровать. Зачем я вообще смотрю?
Я же не собираюсь идти.
А может, и пойду. Куплю билет на самый последний ряд, на котором происходящее можно увидеть разве что в бинокль, и буду смотреть издали. Выглядит как очень подходящее и жестокое наказание, которое я заслуживаю по праву.
Когда телефон мигает входящим сообщением, я бросаюсь к нему через кровать, зная, что это не может быть Джеву, но… все равно надеясь.
Это от мамы.
«Сегодня мы ездили в больницу, и они говорят, что хальмони полностью выздоровела, а это значит, я все-таки успею домой вовремя! Прости меня за все. Думаю, нам нужно будет как следует поговорить, когда я вернусь. Я люблю тебя, Дженни».
«Я тоже тебя люблю, мам».
«Ты почему еще не спишь? Быстро в кровать!»
Я смеюсь, роняя руку с телефоном на матрас, и смотрю в потолок. Хальмони всего-то понадобилось пережить серьезную операцию, чтобы мама наконец стала более открытой. Она только чуточку злилась, когда я не получила место в оркестре Филармонии. И когда вляпалась в скандал с кей-поп айдолом. К счастью, она решила не срываться на меня, а обзвонить своих коллег, которые разбираются в законах о неприкосновенности частной жизни, и успокоилась, только когда увидела, что «Джоа» уже обо всем позаботились.
Наши отношения не стали такими же, как до смерти отца, но мы снова разговариваем, так что это неплохое начало.
Я закрываю глаза, но знаю: уснуть так просто не получится. Поэтому я делаю то же, что делала с самого возвращения из Кореи, — открываю музыкальное приложение и нажимаю кнопку повтора в альбоме ХОХО.
Только их музыка успокаивает меня достаточно, чтобы я могла уснуть.
Сама не знаю, почему мне оказалось так тяжело привыкнуть.
Может, дело в смене часовых поясов, а может, я просто по нему скучаю.
За неделю до начала старшей школы мы с дядей Джеем летим через всю страну, чтобы я могла поучаствовать в прослушиваниях каждого колледжа на Восточном побережье, какой я выбрала. Можно было, конечно, пройти их и по видеосвязи, но мне очень хотелось сделать это лично.
Дядя щедро предложил покрыть все расходы на мой «ранний подарок к выпускному». Мама как раз начала работу над большим делом, поэтому он и решил меня сопроводить. Дядя Джей заверил, что не имеет ничего против, и все равно хотел «посмотреть на все караоке в нью-йоркском Коритауне».
— Я уверена, что они ничем не отличаются от Лос-Анджелеса, — замечаю я.
— Нет-нет. Корейцы на Восточном побережье все делают иначе.
На третий и последний день нашей поездки мы обедаем в ресторане с видом на Таймс-Сквер. Я уже побывала на прослушивании в Бостонской и Джульярдской школах сегодня утром. Через час будет еще одно — в Манхэттенской музыкальной школе, и оно определит, буду ли я учиться в вузе, о котором мечтала полжизни.
Но так сложно на этом сконцентрироваться.
ХОХО же здесь.
В Нью-Йорке.
Неделю они провели в Европе, а сегодня прибыли в международный аэропорт имени Джона Кеннеди в Нью-Йорке. Я заглядываю на аккаунт одной девушки из подтанцовки, которая регулярно обновляет свой статус, — многие фанаты по нему и отслеживают местонахождение группы.
— Почему ты ничего не ешь? — спрашивает дядя Джей, постучав пальцем по моему подносу с бургером и жареной картошкой. — Переживаешь? Тебе не о чем беспокоиться, судей на всех предыдущих прослушиваниях ты просто поразила.
Он прав. На словах мне уже передали, что я прошла в Беркли.
— Я не переживаю, — возражаю я, блуждая взглядом по пейзажу за окном, где сотни людей прокладывают себе дорогу через толпу, а над ними ярко светятся рекламные щиты, даже несмотря на дневной свет.
Один из них привлекает мое внимание — там крутится объявление о новом бродвейском мюзикле. Мы с дядей не успели посмотреть ни одного за эту поездку, но когда я вернусь в Нью-Йорк, это будет первым пунктом в списке того, что я хочу успеть сделать в этой жизни.