Вцепившись в микрофон, который у нее пытаются забрать, женщина кричит:
– ЧТО ХОРОШЕГО В ИСЧЕЗНОВЕНИИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА?!
В зале раздаются дружные аплодисменты. Хлопают даже некоторые мужчины в костюмах, рационально мыслящие, дальновидные. Виктор выглядит расстроенным. Впрочем, он обозначил бы свое состояние иными словами: «Меня не поняли». Профессор не отличается терпением, но знает, когда нужно выдержать паузу – подобно актеру или политику – перед тем, как произнести решающую фразу. И применяет один из самых удачных своих приемов: перебрасывает мостик от науки к искусству:
– «Неверно называя вещи, мы добавляем миру скорби».
Система распознавания речи выводит цитату на экран. Все молча смотрят на нее – красивую, как математическое уравнение. В зале повисает тишина. Профессор ждет, пока студенты закончат твитить цитату, а гики, наконец, отыщут ее в интернете. Виктор Штейн совершенно спокоен, словно в его распоряжении целая вечность. (Что, я полагаю, недалеко от истины. Ведь если все произойдет так, как предрекает профессор, то перед смертью он просто загрузит свое сознание в робота). А для простых смертных к тому времени, как лекция подходит к концу, на часах половина девятого вечера, среда.
Виктор говорит четко и размеренно. У него приятный тембр голоса, в речи проскальзывает едва уловимый акцент, появившийся за годы работы в Штатах.
– Помните, с чего я начал свою лекцию? – спрашивает профессор. (Читай: «Ну и для кого я тут распинался?») – Вовсе не гении из Кремниевой долины, а биологи превращают нашу жизнь в алгоритм. Барьер между органикой и неорганикой исчезает благодаря естественным наукам.
Аудитория затихла. Виктор продолжает говорить:
– Что такое алгоритм? Серия шагов для решения текущей задачи. Не стоит воспринимать задачу как препятствие. Это скорее вопрос: «КАК мне сделать?» Вот вам пример задачи: «Мой регулярный маршрут до работы». Или: «Я дерево. Как я испаряю влагу?» Иными словами, алгоритм можно сравнить с системой обработки данных. С точки зрения биологов, лягушки, картофель, люди – биологические системы обработки данных. А компьютеры – небиологические системы обработки данных. Если в систему вводится информация, и она неким образом обрабатывается, значит, люди не так уж уникальны. Разве этот вывод пугает? Скорее успокаивает. Человек порядком наломал дров, вообразив себя венцом творения: изменение климата, массовое уничтожение животных и растений, а также их естественной среды обитания, непоправимый ущерб дикой природе, загрязнение атмосферы, неконтролируемый рост населения, чудовищная жестокость и вместе с тем глупый инфантилизм…
Профессор умолкает. Красивое лицо Виктора серьезно. Он искренне верит в то, что добавляет мгновение спустя:
– Когда проект «Человек» подойдет к концу, не обвиняйте компьютерных гиков!
Гики разражаются громкими одобрительными криками.
– Помните, – говорит профессор, – наука предпочитает реальность, а не вымыслы. Ученые больше не считают гомо сапиенс уникальным видом.
Виктор с улыбкой поворачивается к экрану и указывает на цитату.
– «Неверно называя вещи, мы добавляем миру скорби». Альбер Камю. Возможно, не все его читали. А стоило бы. Во всяком случае, вы помните – кто-то лучше, кто-то хуже – библейскую историю про Эдемский сад, куда Бог привел Адама, дабы тот «нарек всякую душу живую». И если вы согласны со мной, что религиозные тексты и мифы отражают наши глубинные психические структуры, имейте в виду: именно человек дает названия всему, что есть на свете, и это важнейшая наша задача. Поэты и философы помогают нам в этом, а ученые, похоже, думают, что имена и названия нужны лишь для классификации. Наверное, еще во времена первых попыток найти новый путь, оторваться от алхимиков, мы позабыли о великой силе имени. Я не умею вызывать духов, но уверяю вас: присвоить вещи правильное имя – неизмеримо больше, чем просто нацепить браслет или ярлык, или серийный номер. Давая имя, мы даем ключ к пониманию той или иной вещи. В имени заключена огромная сила.
Виктор выходит вперед. Носки его ботинок оказываются четко у края сцены.
– В мире ИИ, о котором я мечтаю, исчезнут ярлыки. Исчезнут бинарные понятия: «мужское-женское», «черное-белое», «богатые-бедные». Исчезнет разница между сердцем и разумом, чувством и мыслью. Будущее не превратится в сюжет фильма «Бегущий по лезвию», где репликанты борются за право носить человеческие имена и на этом основании считаться людьми. Я говорю о значительно более масштабном явлении. Что мы сделаем, создав настоящий искусственный интеллект? Мы определим воззрение!
Виктор делает шаг назад и после эффектной паузы продолжает:
– Даже если – подчеркиваю! – даже если первый ИИ оправдает худшие опасения и начнет воплощать сценарий белых мужчин-аутистов, первая же итерация самообучения устранит подобные ошибки. Знаете, почему? Ответ прост: мы, люди, сможем запрограммировать будущее лишь один раз. Далее ИИ станет сам руководить процессом. И нами.
Спасибо за внимание!
Зал взрывается овацией.
АПЛОДИСМЕНТЫ. АПЛОДИСМЕНТЫ. АПЛОДИСМЕНТЫ.
Будущее – это программное приложение под названием «Вероятность»
Я верю Виктору. В это мгновение искренне верю. Валгалла и белые боги сгорят в огне, но вагнеровская опера «Золото Рейна» навечно останется тем, что она есть – истинным шедевром, – и ее оценят снова, подарив второй шанс, новую жизнь. Эра царившего на Земле человечества окажется лишь печальным прошлым, а сама планета превратится в один большой природный заповедник, ведь ИИ не нужны ни гигантские торговые центры, ни автомобили. Все мелочные страхи, что роботы отнимут наши рабочие места… «Чел, ты даже не представляешь, каким будет мир!» Кстати, последняя фраза не моя, это твит.
После лекции начинается фуршет. Со стен на нас взирают портреты великих ученых: Исаака Ньютона, Роберта Гука, Бойля, Франклина, Дарвина, Фарадея, Уотсона и Крика. Прости, Розалинд Франклин! А ведь именно она сделала первые рентгенограммы, которые впоследствии помогли Уотсону и Крику открыть структуру молекулы ДНК! А вот еще фотографии: создатель Всемирной паутины Тим Бернерс-Ли, Стивен Хокинг, Венкатраман Рамакришнан – ученый-биохимик, нобелевский лауреат «За исследования структуры и функций рибосомы». Столпы науки! А между тем, за все время лишь одна женщина, состоявшая в Королевском обществе, получила Нобелевскую премию – Дороти Ходжкин. Возможно, следующей ее удостоится новоиспеченная гражданка Саудовской Аравии – робот София?
Виктора окружают девушки в платках.
– Скажите, вы видели хансоновскую Софию вживую? У нее даже чувство юмора есть. Помните ее знаменитое: «Я уничтожу человечество»? – интересуется одна.
– Видел. София мне понравилась. Замечательный образец передового роботостроения. Попытка сотрудничества роботов с людьми во имя лучшего будущего.
На самом деле роботы не очень интересуют Виктора. Его главная цель – создание совершенного интеллекта, а роботы станут для людей «промежуточным видом», который подготовит человечество к новому статус-кво в грядущем мире. Однако суть его пока до конца неясна.
В теории владелец робота может отправить его на работу, а деньги забирать себе. Или использовать дома в качестве бесплатного слуги. Или с помощью робота обрабатывать свою органическую ферму. Вроде бы все прекрасно! Но когда в нашей жизни все идет строго по плану? Такое только во сне привидится!
Такое только во сне привидится.
Я смотрю в окно: по перилам балкона лупит кошка…
Волосы рассыпались по плечам, под кожаной курткой шелковая блузка – женщина, цеплявшаяся за микрофон, уверенно пробирается к Виктору. Она напоминает большую кошку: опасная, диковатая, словно львица из зоопарка, которую обучили читать и писать.
– Господи! Наша звезда порноиндустрии! – завидев меня, громко восклицает женщина в куртке.
Это Полли Ди, мисс VIP.
– Как ваши успехи с теледильдоникой? – интересуюсь я.
– А вы, собственно, кто? – спрашивает она, снимая меня на свой айфон.
– Со времени нашей прошлой встречи ничего не поменялось. Я по-прежнему врач. Вот, взгляните! – Раскрыв портмоне, я показываю Полли удостоверение личности.
На мгновение ей становится неловко, но, заметив, что к нам идет Виктор Штейн, Полли мгновенно переключается:
– Профессор Штейн! Меня зовут Полли Ди. Журнал «Vanity Fair». Я недавно писала вам по почте, а вы не ответили. Как же так? Я бы хотела задать вам пару вопросов.
– Сейчас неподходящее время для интервью, – вежливо отклоняет просьбу профессор. – Лекция размещена на сайте, и вы сможете направить мне все интересующие вопросы по ссылке.
– Но я хочу задать их вам сейчас! – не уступает Полли.
– Прошу прощения, я должен заняться гостями. – С этими словами Виктор дружески хлопает меня по спине. – Рай!
Я пожимаю плечами и улыбаюсь журналистке. В глубине души мне даже приятно. Однако вскоре радость улетучивается, и я чувствую себя словно в кошмарном сне: абсурдная прихоть судьбы свела двух самых несовместимых людей на свете. Да, это он. Собственной необъятной персоной.
– Рай, это Рон Лорд. Вы знакомы? – с улыбкой спрашивает Виктор.
Мятый льняной костюм, едва заметное пятно возле ширинки (полагаю, это моча) и розовая рубашка, не сходящаяся на животе между пятой и шестой пуговицами. В просвете виднеется поросячье-розовое тело.
Рон явно не ожидал меня увидеть.
– Привет, Райан. – Он неохотно протягивает руку. – Рад новой встрече.
– Рай. Меня зовут Рай.
– Это ведь уменьшительное от имени «Райан», верно?
– Это уменьшительное от «Мэрайя».
Рон молча переваривает мои слова. Особенность людей в том, что мы обрабатываем информацию с разной скоростью, в зависимости и от самой информации, и от человека. Иногда с машинами проще. Если заявить самообучающейся машине, что теперь я мужчина, хотя раньше был женщиной, новая вводная никак повлияет на скорость ее работы.