– У меня есть встречная просьба, – оживился Костик, до этого момента терпеливо ожидавший в удобном кресле окончания поставленного для судейского чиновника спектакля. – Пригласите на этот сеанс господина Фибирта… или его начальника и ещё несколько независимых чиновников или уважаемых господ… ради чистоты эксперимента. И пациентов можете привести не одного, а нескольких… троих или четверых… выбор согласуете с моим учителем. И ещё… мне бы хотелось провести это мероприятие как можно скорее… лучше всего – завтра утром. Учитель настаивает, чтобы я поселился за городом, и я полностью доверяю его мнению.
В этот момент парень прекрасно осознавал, что идёт на большой риск, каждый из лекарей постарается притащить самого важного и неизлечимого из своих клиентов. Но так же ясно знал и другое, если ему удастся излечить хотя бы половину пациентов, это будет успех, а вот если единственный пациент окажется так же непредсказуем, как Омха, то это будет оглушительный провал.
Авронос, разумеется, постарался как можно доходчивее выказать и недовольство самоуправством ученика, и собственные сомнения в равноценности обмена нескольких кошельков на значительно более ценное исцеление, в котором не сомневался. Но постепенно сдался на вежливые заверения коллег, что никто не станет настаивать, если лекарь наместника в последний момент откажется от этого мероприятия и что все понимают его озабоченность состоянием здоровья ученика. Он предпочёл не заметить проскользнувшие в сочувственных речах нотки зависти, ведь хотя иномиряне попадают в этот мир не так и редко, обычно это жители соседних миров. И способности к целительству, особенно такому необычному, среди них большая редкость. А те, кто приходит из дальних миров, обычно несут с собой символы оружия и богатства, реже принадлежности к миру искусства, кисточки или резцы художников, перья поэтов или философов. Атрибуты непризнанных в родных мирах гениев.
– Я к Майке, – едва закрылась дверь за последним лекарем, резко поднялся с кресла Костик.
– Нечего тебе там делать, она будет спать до завтрашнего утра, – отрезал сразу потерявший всю ослепительную улыбчивость Авронос. – Лучше объясни, зачем ты сам себе затягиваешь на шее петлю? Лучше всего было отложить этот показательный сеанс до приезда господина Югнелиуса.
– Ты прав, – серьёзно кивнул Конс, – но Тьершиг очень разозлится… когда узнает, что проиграл. А это, скорее всего, будет уже сегодня вечером. Но так поздно он ничего не сможет предпринять против нас… законным путём. Значит, ему останется только навестить несколько преданных друзей или подельников. А подельники у него вполне могут быть… причём в очень неблаговидных делах, за добрые, как все знают, хорошо не платят. Я тут сидел и думал, с какой бы стати ему болтаться по маленьким городам… и не из портала ли он возвращается таким кружным путём? Мне кажется, именно неудобства путешествия приводили его в такое бешенство.
– Но это ещё ничего не значит, я тоже не люблю поездок на хутаме, – не согласился Авронос. – Нельзя же сделать на основании моего путешествия вывод, будто я преступник?
– Я заметил, что ты любишь удобства, – усмехнулся Костик. – И вывод, почему ты мотаешься через портал, напрашивается только один: твой господин доверяет тебе то, чего не может доверить никому другому.
Авронос ошеломлённо вытаращился на парня, видимо, даже не догадывался до этого момента о возможности так просто сделать подобные выводы.
– Каким путём ты пришёл… к такому заключению?
– Все просто, Ватсон, – не удержался, чтобы не хихикнуть, Костик. – Ты мне сам сказал, что у тебя нет семьи, значит, женщина отпадает. Ты имеешь возможность поселить любовницу поближе, чтобы не терпеть из-за свиданий такие неудобства. Деньги тоже отпадают, если бы ты ездил ради выгодного дела, нам бы не пришлось лететь на хотомаре за деньги Хадзони. Ну и курицу ты мог бы купить себе сам. Кроме того, ты поторопился обстряпать свои секретные дела, пока господина тут нет, и этот факт наводит на очень интересные выводы… но я пока промолчу.
– Да?! Ну надо же… – растерялся Авронос, заслуженно считавший себя очень предусмотрительным. – А я считал поездку за редкими компонентами для алхимических опытов достаточно веским объяснением. Ну да… я не покупал кур. Просто деньги нельзя проносить с собой, их можно только заранее положить в банк. А банкир посылает своим доверенным людям в разных городах подтверждение.
– Вот и ещё доказательство того, что ты ездил не за редкими минералами. Если бы ты собирался туда, то позаботился бы заранее положить деньги. Но я ни на чём не настаиваю, мне не нужны твои секреты… а особенно секреты наместника! Просто излагаю свой взгляд на ситуацию. Мне кажется, Тьершиг не успокоится… и постарается вечером собрать группу поддержки, а потом, скорее всего, поведёт её в ресторан. Ну а утром, как водится, будет отсыпаться. А мы за это время добавим в рукав ещё козырей.
– И ты снова свалишься, – сердито фыркнул Авронос, однако больше ничего не добавил, да и не о чём тут спорить.
Костик отлично видел по озабоченному лицу учителя, что тот и сам опасается следующего хода усатого печёночника. И так же, как Конс, не допускает даже мысли, будто негодяй сдастся просто так.
Майка действительно до вечера так и не проснулась. Засыпая, Костик видел в свете приглушённого светильника смутно темнеющий сквозь марлю лежащий на белоснежных полотнах силуэт бездвижной фигурки. И устроившуюся рядом в удобном шезлонге очередную сиделку-рабыню.
На предложение Авроноса ночевать в другой комнате, пока девчонка не поправится, он ответил категоричным отказом. Он уже оставил её один раз без присмотра… хватило выше крыши.
И утром, едва проснувшись, первым делом скользнул взглядом по палатке, потом по что-то мерно размешивающей в чашечке рабыне и решительно поднялся с постели. Но сразу подходить к Майке не стал, сначала сходил, умылся и заодно переоделся, уже привычно взяв в шкафу свежую одежду из той, которая стопками разложена по полочкам в мыльне.
Неспешно шагая по коридору в свою комнату, Костик пытался придумать слова, которые он скажет Майке, когда она очнётся, и всё чётче понимал, что все они никуда не годятся. Куда-то сразу подевалось то чуть пьянящее весёлым азартом чувство уверенности в себе, с которым он произносил свои почти импровизированные обращения к пациентам, впервые в жизни общаясь с толпой так, словно всегда умел выступать с трибуны.
Сейчас Костик снова был так же скован, смущён и не уверен в себе, как пару лет назад, когда пытался объяснить насмешливой Вике, какая она красивая. Тем более сказать сейчас Майке нечто подобное было бы худшим из издевательств. И не важно, что она пока не видит собственного лица и тела, не может быть, чтобы девчонка не знала, как выглядят люди с такими побоями.
Костик тяжело вздохнул, обнаружив, что топчется под дверью собственной комнаты, и, сделав над собой героическое усилие, толкнул дверь.
Майка не спала, он сразу это понял по раздвинутым в стороны полам шатра и по позе рабыни, склонившейся к девчонке. Осторожно подошёл ближе, рассмотрел, как женщина бережно вливает в спёкшиеся Майкины губы питьё и не стал мешать. Не смог бы он сам сделать это так же спокойно и аккуратно.
Подтащил скамейку и сел чуть сбоку, не замечая, что страдальчески кривит губы каждый раз, когда ложечка чуть задевает ранку на губе таджерки.
– Чем ты её поила? – спросил почему-то шёпотом, когда рабыня залила Майке в рот последние капли снадобья.
– Господин Авронос вечером снадобье дал, велел напоить, как проснётся. А мёд утром принесли, пасечник сильно извинялся, что не успел вечером привезти из села нужный, – неторопливо объясняла сиделка, а Костик чувствовал, как у него в груди всё окаменело, не давая свободно вздохнуть. – Так и сказал, лекарь требовал мёду именно с первоцветов, добавить в питьё для избитой рабыни, он на рассвете самую силу имеет…
Шнурок звонка остался висеть в руке Костика, и он всё тряс его, торопливо роясь в шкафу в поисках заветного кошеля.
– Авроноса, немедленно, – найдя кошель, рявкнул парень на появившихся в дверях слуг и повернулся к побледневшей от нехороших подозрений рабыне. – Где банка из-под меда?
– Вот стоит…
– Не прикасайся! – Костик решительно отодвинул рабыню прочь и присел на краешек кушетки. – Май! Майка?! Ты меня слышишь?
– Ага… – сорвался с искусанных губ хрипловатый шёпот, и густые ресницы мученически дрогнули, пытаясь приподняться.
– Ты мне должна помочь… иначе я всё потеряю… поняла? Если ты не выздоровеешь, меня повесят… как обманщика… сегодня же. Помоги мне Майка, я тебя очень прошу! Мне тут больше никто не сможет помочь, ну, пожалуйста!
– Да…
– Молодец, спасибо… я всегда знал, что ты самая преданная… самая надёжная… – проклятая витаминка наконец скользнула в пальцы. – Вот, смотри, Майка, такая же пилюля… я кладу тебе в рот… соси. Как станет кисло, ты представишь, как исчезают все болячки и выходит всё вредное, что есть внутри тебя, хорошо представь это, Майка! В тебя попала какая-то гадость, и сейчас всё должно выйти прочь…
– Что случилось? – тихо спрашивал где-то за плечом встревоженный голос Авроноса, ему отвечало всхлипывание рабыни, и землянин всё повышал голос, чтобы перебить, оттеснить эти голоса, не дать им посеять зёрна сомнения в собственных словах.
– Я помогу, вспомни, как я помогал тебе в первый раз, и ты тоже помоги мне, Майка, напрягись! Собери всё своё упорство, ты же сильная, Маечка! Давай, чувствуешь, как от пилюли пошла кислота? Вспоминай, как она прогоняла зелёную лихорадку, все остальные болезни она лечит так же легко! Вот, я чувствую, как всё вредное, злобное постепенно вытесняется из твоего тела, сходит с твоей кожи, так же легко, как нарисованное глиной… Давай, Майка, ещё немного… ещё… ты становишься совершенно здоровой… у тебя ничего больше не болит и нет ни одного рубца или шрама…
Постепенно в душе возникло светлое, приподнятое ощущение, впервые испытанное Консом вчера, во время сеанса исцеления. Похожее на невероятный коктейль из самых разнообразных чувств. В нём были и лёгкость полёта во сне, и трепет сердца, замершего от восторга перед бушующим далеко внизу, под скалой, штормовым морем, и тихая печаль прозрачного осеннего вечера.