Алексей увидел, как несколько моряков поспешно накручивают ворот, вновь поднимая груз, а пораженный им кораблик быстро погружается в море.
— Трирема! — выдохнул Ахвизра, вставший рядом с Коршуновым. — Доннар! Ты был прав, Аласейа! Они ушли не все!
Сзади громко ругался по-борански кормчий. Требовал, чтобы все садились на весла. Мол, надо выгребать к берегу, иначе — пропали.
Кормчего никто не понимал, кроме Алексея. Да его никто и не слушал. Вся команда их корабля сгрудилась на носу, с каким-то жадным интересом наблюдая, как «римлянин» расправляется с беспомощными боранскими суденышками.
Флотилия рассыпалась в разные стороны. Большинство чесануло к берегу, хотя там не было ничего хорошего, кроме торчащих из воды камней.
Кажется, именно этого и добивался «римлянин» — чтобы враг выбросился на берег.
Ну уж нет!
Коршунов оттолкнул оказавшегося на пути воина и бросился к кормчему.
— А ну держи прямо, старый дурак! — заорал он по-русски.
Боран уставился на него, но на автомате продолжал выворачивать руль, и нос корабля уже смотрел на береговые скалы.
Алексей, не вступая в дискуссию, треснул борана по морде так, что того швырнуло на палубу.
— Книва! — заорал он. — К рулю! Живо на прежний курс! — И, сложив руки рупором: — Одохар! Только не к берегу!
Рикс услышал, энергично кивнул. Тоже не дурак. Понимает: если враг чего-то хочет, делай наоборот.
А большая часть готских кораблей уже забирала влево, к скалам.
— Держать прежний курс! — надрываясь, закричал Коршунов.
И тут же над морем прокатился куда более мощный рев Одохара:
— Гревтунги!!! Делай как я!!!
Готские суденышки продолжали двигаться навстречу триреме. А трирема, с не меньшей скоростью, приближалась к ним. При этом еще успевая очень ловко маневрировать и топить подворачивавшихся под удар «герулов». Маневрировала она с идеальной четкостью. Коршунов видел римского моряка у правого борта, державшего румпель. Тот тоже, конечно, даром времени не терял, но главной составляющей успешных маневров была четкая работа гребцов.
Не все герулы повели себя, как овцы, завидевшие волка. С некоторых начали стрелять по «римлянину». Один кораблик даже отважно попытался подойти борт к борту. Но сверху упало «грузило» — и на этом попытка взять трирему на абордаж закончилась.
Все это время Коршунов не отводил монокуляра от римской палубы. Гребцов он не видел — их скрывали борта. Зато тех, кто суетился на палубе, он видел отлично. Да, это были воины. Причем неплохо вооруженные.
Снова лопнула басовая струна, и дымящийся снаряд сорвался с палубы триремы. На этот раз — мимо. Огненная стрела с шипением ушла под воду. Весла по правому борту триремы дружно задрались вверх. В считанные секунды корабль развернулся на девяносто градусов — и протаранил еще одного «герула». Алексей обратил внимание на то, что сначала раздался треск, а уж потом торчащий над водой таран — бронзовая голова барана — вырезался в борт жертвы.
«Ага, — сообразил Коршунов. — Главный штырь — ниже ватерлинии. Ну естественно!»
Трирема «стряхнула» останки протаранненого судна, сделала новый поворот — прямо по головам оказавшихся в воде герулов. Алексей увидел, как воин в сверкающих доспехах с красным гребнем на шлеме хлопнул по плечу того, кто держал румпель, махнул рукой — и трирема взяла новый курс — четко на корабль Коршунова. Ошибиться было невозможно. Даже без помощи монокуляра.
Алексей оторвал глаз от монокуляра. Ну точно! Они вырвались вперед. Естественно. Ведь на других кораблях флотилии спустили паруса, а их полотнище «цвета снега и крови» по-прежнему вздувалось пузырем — Коршунов забыл дать команду.
А вот боран, которому Алексей дал по морде, наверняка бы не забыл.
«Цыц! — скомандовал Коршунов совести. — Не до тебя!»
Что же делать, черт возьми?
Страшная трирема увеличивалась прямо на глазах. Вся коршуновская команда сгрудилась на носу — кто с копьем, кто с луком. Отважные парни. Книва старательно правил. Боран сидел на палубе и пялился на приближавшегося «римлянина». Он лучше всех представлял, что будет.
Алексей подскочил к нему, ухватил за куртку и рывком поставил на ноги. Тяжеленный, блин!
— Мы идем — лоб в лоб! — произнес он как можно четче. И показал — кулак к кулаку. — Но в последний момент отворачиваем! Вот так!
Боран замотал головой:
— Не успеем! Не уйдем!
— Уйдем! — рявкнул Коршунов. — Ты сделаешь, понял?! Книва, отдай ему руль! (Парень яростно мотнул головой.) Живо! Я приказываю! Это его корабль! Агилмунд!!! Вы все! Живо на весла! Вперед!!!
Сам он бросился на нос, изготовил свой самострел.
А трирема была уже совсем близко. Алексей мог даже различить круглые отметины там, где скреплялись доски обшивки. И очень хорошо он видел римского кормчего, пожилого кряжистого мужика с обнаженными руками, без шлема, но в бронзовой «жилетке». Рядом с ним стоял классический легионер со здоровенным прямоугольным щитом — прикрывал.
«Нет, дружище, от меня ты его не укроешь», — подумал Алексей, ловя в перекрестье переносицу кормчего.
Какая удача, что волнения почти нет!
Одним глазом Коршунов глядел в монокуляр, другим — контролировал расстояние. Он видел, как разом взмывают и опускаются десятки весел. Совсем не так, как на прогулочной лодке. Они вращались, словно лопасти гигантских колес. Очень быстро, гребков по сорок в минуту.
…Мускулы кормчего напряглись. Он изо всех сил толкал румпель, выправляя ход корабля. Нацеливая его точно на несчастное суденышко Коршунова. Пора!
Алексей задержал дыхание и плавно надавил на спуск. Нет, не зря он столько тренировался! Прикрывающий легионер даже не успел среагировать — короткий арбалетный болт угодил кормчему точно в лоб!
Нос триремы рыскнул влево…
— Давай, дед! — яростно по-русски заорал Коршунов. И тут по-готски: — Левый борт! Суши весла!
Боран не оплошал. И гревтунги — тоже.
Разминулись.
На палубе «римлянина» заорали. Страшная штуковина с грузилом мотнулась над бортом — бульк! Мимо!
Свистнуло копье — и воткнулось в живот неосторожного легионера! За спиной Коршунова жизнерадостно захохотал Ахвизра. Судно запрыгало на волнах, поднятых большим кораблем.
Тем временем кораблик Одохара, воспользовавшись суматохой и тем, что внимание римлян отвлечено, попробовал подобраться к нему с другого борта.
Не вышло. Алексей услышал оглушительный треск, а потом яростные вопли: по-готски и по-латыни.
Чуть позже он увидел удаляющуюся корму триремы — и корабль Одохара с надломленной, наклонившейся мачтой. Все суденышко опасно наклонилось. Одохар и один из дружинников рубили в два топора, спеша избавиться от опасного перекоса.
Чуть подальше в воде плавали обломки нескольких весел. Трирема тоже пострадала. Незначительно, но на какое-то время ее маневренность снизилась, и остальные готские суда успели убраться с ее курса. Да и с разворотом она на этот раз промедлила. Немного… но достаточно, чтобы в голову Коршунову пришла новая мысль.
На судне Одохара как раз дорубили мачту и собрались спихнуть обломок, когда Коршунов закричал:
— Одохар! Мачту не бросай!
Рикс вскинул голову, поглядел на него.
— Рогатина! — заорал Алексей. — Вспомни, как кабана берут! Понял?
Уж в чем, в чем, а в тугодумии рикса гревтунгов упрекнуть было нельзя. Сообразил мигом, засмеялся, скомандовал своим.
Обломок мачты тотчас развернули вдоль корпуса. Одохар в два взмаха топора очистил ее от остатков рангоута, прорубил паз, вогнал в него обух боевой секиры и ловко закрепил ремнем. Грубовато получилось, зато быстро. А это было важно, потому что трирема уже возвращалась.
Коршунов припал к монокуляру, и два намалеванных глаза мрачно уставились на него. А пониже глаз — баранья голова с «расчесанной» надвое бородищей пены. Трирема разогналась узлов до десяти, не меньше.
Коршунов покосился на Одохаров кораблик. Снесет как пить дать. Даже не заметит. А-а-а!.. Два раза не умирать!
Он снова припал к монокуляру, вдавил в плечо удобный приклад. В чем удобство корабля, у которого два «носа»? Разворачиваться не надо. Только гребцам на скамьях. Ну и парус спустить, конечно. Коршуновские молодцы уже гнали вперед. Не очень усердствуя.
Алексей приноровился к слабой качке, поискал монокуляром римского кормчего. Нашел. Теперь это был здоровенный мужик в пластинчатом доспехе и в бронзовом шлеме. И прикрывали его уже двое. Но щель все равно оставалась: кормчему надо видеть, что происходит впереди.
Паутинка прицела метнулась в сторону.
— Ровнее грести! — крикнул Алексей.
«В голову не попасть», — подумал он. Ладно, попробуем по корпусу. Не пробьет — все равно мало не покажется.
Покосился в сторону Одохарова кораблика. Там уже изготовились. Человек десять крепко держали «рогатину» под острым углом, вдоль линии киля, уперши ее «пятку» в скос второго «носа», а «рабочий конец» купая в соленой воде.
Кое-кто снял доспехи, предчувствуя, что после столкновения боранский кораблик перевернется, а то и вовсе рассыплется на части.
На триреме не заметили их приготовлений. Или сосредоточили все внимание на коршуновском судне.
Точно. Басовый звон — и здоровенная стрела метнулась к ним. Но боранский кормчий — молодец! — успел загодя переложить руль, и стрела с шипением воткнулась в воду метра на два правее.
Тут Коршунов сообразил, что на этот раз они будут огибать «римлянина» с другого борта и корпус триремы заслонит от него кормчего.
— Налево! — закричал он. — Дед, бери левее! На веслах — налегай!
Судно рванулось вперед, обогнало корабль Одохара — и еле-еле сумело проскочить между ним и надвигающейся триремой. Чуть ли не в самый последний момент. И (нет худа без добра) успело на несколько последних и самых важных секунд заслонить «охотника» от римлян. Это не было задумано, но получилось просто превосходно. Алексей выстрелил — и попал. И тут же корабль Одохара выскочил из-за судна Коршунова, и бивень самопального тарана глухо ударил в