я просто будет на какое-то время перенесен. Следовало бы направить к нему комиссию врачей, которая могла бы информировать нас о состоянии его душевного здоровья и возможности исполнения им обязанностей государя.
Высказав столь смелую мысль и намекнув на гомосексуальные предпочтения великого князя, сенатор Протопопов откинулся на спинку кресла и осмотрел всех присутствующих. Если бы не было Гурко и Макова, он мог бы говорить и более откровенно, но сейчас достаточно было и того, что сказал.
– Господа! – голос Валуева был достаточно тихим, но при этом слова отдавали свинцом. – Ситуация в стране чрезвычайная! Фактически идет война! Мы не знаем, кто на нас напал, мы не знаем цели врага, но удар, нанесенный державе, заставляет нас идти на чрезвычайные же меры. Вы знаете, что по акту о престолонаследии императором должен стать Михаил, сын Александра Александровича, так как Георгий и Николай были в Зимнем, и, скорее всего, они погибли. Я считаю, что в такой ситуации устанавливать регентство – это преступление и еще большее ослабление государства. Мы должны исключить даже мысль о малолетнем императоре при регентском совете, иначе державе не устоять перед опасностью уничтожения!
В кабинете наступила тишина. Фактически глава комитета министров предлагал ни много ни мало, а преступить через «Акт о престолонаследии»[29] императора Павла Петровича, но ситуация… Самым гибким оказался ум министра внутренних дел. Лев Савич что-то поприкидывал мысленно, после чего высказался следующим образом:
– Но в таком случае наследницей престола можно считать Марию Александровну, как дочь покойного государя, а с нею у нас может нарисоваться и британский принц-консорт, которого королева Виктория может признать императором российским.
– А не жирно ли будет британской корове так Россию подчинить? Не кажется ли вам, господа, что именно целью восшествия на престол Альфреда хоть принцем-консортом, хоть тушкой, хоть чучелом и была причина происшедшего нападения на семью Романовых? Нашей британской партии, что кормится от милостей посольства, такой подарок более чем великолепен, они готовы признать императором даже дворнягу Тузика, ежели он будет тявкать по-английски! Вот только где окажется Россия и куда последуем мы: в Сибирь или на плаху? – Что хорошо умел делать генерал-адъютант Тимашев, так это расставлять акценты. Он был всегда прямолинеен, не стеснялся в выражениях, что и повлекло немилость государя и отставку его с должности шефа жандармов. Но на своих бывших подчиненных влияние сей одареннейший человек, несомненно, имел. После его слов в кабинете опять повисло напряженное молчание.
Следующую идею подал, как ни странно, Протопопов, известный славянофил:
– Господа! А если посмотреть на ситуацию со стороны лествичного права?
Это идея господам сразу же пришлась по душе. Во всяком случае, Валуеву, который к этому и подводил разговор. Опять в разговор вступил Маков:
– Тут, господа, ситуация намного проще: всего два претендента в живых, Николай Николаевич и Михаил Николаевич. Константин Николаевич находился во дворце, погиб, его рано утром опознали среди мертвых тел. Николай Николаевич на данный момент недееспособен: он прооперирован по поводу рака, находится в тяжелом состоянии, и нет никакой известности, сумеет ли поправиться. Остается Михаил Николаевич.
За что Валуев «любил» министра внутренних дел, так за то, что тот четко умел улавливать веяния времени и действовать в соответствии с мнением «подавляющего большинства». Вот не подводил разговор Петр Алексеевич к личности Михаила Николаевича, а Лев Савич всё почувствовал и озвучил. Боится потерять расположение покровителей. Это правильная позиция! Посмотрим, что скажут окружающие.
– Господа! В ситуации войны нам нужен государь-воин. Михаил Николаевич показал себя во время происшествия в Зимнем дворце с самой достойной стороны: несмотря на контузию, остался на боевом посту, руководил оказанием помощи пострадавшим и спасательными работами во дворце, и только сильнейшее нервное напряжение вынудило его покинуть место трагедии. Он проявил себя во время всех военных кампаний нашего государства, имеет опыт государственного правления. Кому же, как не ему встать во главе Отчизны в столь страшный момент? – Голос генерала Гурко звучал громко и четко. В любом случае, он высказал то, ради чего тут собрались представители консервативных и контрреформаторских сил Российской империи.
Михаил Николаевич был известен как сторонник жесткого курса и противник либеральных преобразований. Назначение его главой Государственного совета было вынужденным компромиссом государя, который не сворачивал либеральных преобразований, но должен был соглашаться на спорные (по его мнению) фигуры, не зная, на кого ему опереться. Ходили слухи, что Александр Николаевич присматривался к фигуре харьковского генерал-губернатора Лорис-Меликова, но это сейчас уже не играло никакой роли.
– Прошу учесть, господа, что у Михаила Николаевича есть наследники, а если учитывать, что при взрыве погиб его старший сын, флигель-адъютант Николай Михайлович, он дежурил при государе в тот день, то мы можем быть уверены в твердости нового государственного курса, – добавил свое видение проблемы генерал Тимашев.
Обсудив несущественные уже детали, Валуев, Гурко, Победоносцев и Катков последовали в Новомихайловский дворец, резиденцию великого князя Михаила Николаевича, построенную как раз к его женитьбе на баденской принцессе Цецилии Августе (Ольге Федоровне). К удивлению Павла Александровича, Михаил Николаевич, несмотря на раннее утро, не спал.
Конюхов (великий князь Михаил Николаевич)
Даже кофе не дали выпить! Да и выехать к Зимнему я не успел! С самого ранья заявилась ко мне делегация, да еще какая представительная! Ладно господа – известные контрреформаторы, а вот как среди них Гурко затесался? Делегаты имели вид лихой, невыспавшийся и несколько потрепанный. Видать, всю ночь решали участь России-матушки. И что мне всё это напоминает? Речь одного цареубийцы: «Не кочевряжьтесь, мол, государь, и идите править»[30]. В общем, мне предлагают занять престол немного в обход Акта о престолонаследии, да и в небольшом таком попрании лествичного права. С какой стороны ни глянь – сплошное диктаторство проглядывает. Впрочем, их можно понять: ситуация действительно крайне сложная и неординарная. С одной стороны, это как раз в русле моих максимальных желаний, вот только не все так хорошо, как хотелось бы мне. Преступив закон, я становлюсь заложником той группировки, которая и приведет меня к власти. Кроме того, большое число недовольных – из тех же Романовых, которые, несомненно, посчитают себя ущемленными и начнут интриговать и бороться за власть. Стоп! Другого такого шанса может и не представиться. Значит, надо власть брать! Только не так, как мне ее предлагают! Нет, дорогие вы мои, сделаем мы по-другому.
В раздумьях, формируя ответ, рассматриваю Валуева, сравнивая его с известным однофамильцем из моего времени. Аристократ! Вытянутое худощавое лицо, высокий лоб, тонкие черты, роскошные бакенбарды, благородная седина, пальцы рук тонкие и длинные, ухоженные, худощав, но брюшко присутствует, причем довольно приличное. Свидетельствует о любви к жирной пище и алкоголю, да, так и до подагры недалеко. Все! Сформировалась идея! Есть!
– Господа! Я признателен вам за высказанные соболезнования и за вашу заботу о судьбе империи. Мне абсолютно понятны и близки мотивы ваших слов и действий. Но даже в столь сложной ситуации мы должны все делать согласно закону: dura Lex, sed Lex[31].
Увидев глубочайшее разочарование на лице пришедших, так же спокойно продолжаю:
– Это не означает, что я отвергаю ваше предложение, господа, наоборот, в виду тяжести ситуации я принимаю его.
А теперь уже удивление и озадаченность. Особенно озадаченным выглядит Валуев, чем-то напоминающий однофамильца Николая (выражением лица).
– В истории государства Российского бывали моменты, когда практически гибла династия. И в таких случаях созывался Земский Собор, который и выбирал царя. Думаю, наши действия должны быть следующими: немедленное введение военного положения в стране, закрытие границ, приведение армии, флота и полиции в состояние боевой готовности. Передвижение казачьих частей ближе к крупным городам. Отмена свободы печати, запрет на издание всех газет и журналов за исключением нескольких, на которых должна быть строжайшая самоцензура. Запрет на деятельность всяких обществ, объединений, кружков и прочая. Временное ограничение гражданских прав и свобод. Введение военно-полевых судов для рассмотрения всех дел, связанных с террором, независимо от того, на кого покушались враги государства, и от того, кто пострадал от их действий: император, его ближние или случайный зевака… Наказание должно быть одинаково строгим: виселица!
Михаил Николаевич выдержал паузу, наблюдая, какой эффект вызвали его слова, после чего продолжил:
– Наша цель – построить безопасное государство для всех поданных, при этом любой, кто находится на службе государевой, должен быть защищен вдвойне! С этим, разумеется, согласны все? В таком случае, считаю, что меня можно назначить «местоблюстителем престола» с диктаторскими фактически полномочиями. Как вы думаете, Петр Алексеевич, десяти дней достаточно для подготовки и проведения Земского Собора?
– Совершенно недостаточно, ваше императорское высочество…
– Поэтому мы должны собрать его через седмицу и проследить, чтобы попали на него исключительно правильные делегаты. Надеюсь, вы меня понимаете и сможете это обеспечить, тем более в условиях военного положения… И еще… Почему среди вас нет генерала Тимашева? Насколько я знаю, наш корпус жандармов оказался временно обезглавленным, надо, чтобы он его возглавил, немедленно, людям с такими талантами сейчас нельзя почивать в отставке. Господа! В полдень заседание Государственного совета. Вечером прошу собраться тем составом, что вы собирались поутру, но уже у меня, тут, а сейчас необходимо отбыть к Зимнему.