[49] училище, но учебное заведение иного католического ордена все равно было ориентировано на проведение политики активной полонизации и окатоличивания белорусских земель. Это не могло устроить государство Российское и послужило причиной его закрытия в 1830 году. В 1835 году государь Николай Павлович повелел открыть в Полоцке кадетский корпус для военной подготовки дворянства к действительной военной службе.
Экипаж с подполковником, подъехав к кованой ограде, остановился. Мезенцов не забывал свою первую alma mater[50] и при посещении Полоцка старался сюда обязательно зайти. В любом случае, это посещение не должно привлечь чьего-нибудь внимания. Прежде чем зайти, рукой в перчатке провел по решетке с какой-то ностальгической нежностью – сколько всего тут произошло: учеба, дружба, первая любовь, первая дуэль. Вот там, в учебном корпусе о трех этажах, проходили занятия во всех четырех учебных ротах, вот там, в кельях бывшего монастыря, они жили. А его первый поединок чести была неподалеку от их здания – в небольшом овраге, укрытом густым кустарником. Это была рекордная для корпуса дуэль, потому что случилась она на второй день обучения – до сих пор никто так быстро отношения не выяснял, а повздорили младые дворянчики в самый первый день по прибытию к месту обучения. Конечно, причиной ссоры была женщина, точнее, тринадцатилетняя полочанка Мари Бжозовская, в которую были влюблены почти все кадеты, вот только заносчивая панянка ни с кем эти чувства не разделяла. Они с Димитрием, ставшим после сего происшествия его хорошим другом, благоразумно выстрелили в воздух, так что никаких последствий сия стрельба для них не имела.
Первым делом Сергей Николаевич направился в Свято-Николаевскую церковь, принадлежавшую гимназии: бывший католический костел был перестроен под православный храм, несмотря на активное сопротивление польской шляхты и католической общины города. Он имел форму классической базилики с двумя высокими колокольнями и круглым куполом и долго оставался самым высоким зданием Полоцка, впрочем, внешне собор не претерпел существенных изменений, разве что кресты сменились на православные, основная перестройка коснулась внутреннего убранства. Тут проводились богослужения для кадетов корпуса, по праздникам собирались и жители города. С этим зданием были связаны и приятные воспоминания. Одним из развлечений кадетов было забраться на колокольню, где были установлены уникальные башенные часы с боем, работы виленского мастера Густава Мудни, и перевести их на час-два назад. Делалось это в день увольнительный с тем, чтобы немного, но продлить часы законного отдыха от военных обязанностей. Начальство на эти «шалости» учеников смотрело сквозь пальцы, поддерживая при этом жесткую дисциплину во время занятий. Как-то Мезенцов вместе со своим дружком Димитрием переставили часы на целых три часа, вот только не учли, что сие слишком большая наглость, да еще и в осеннее время темнеет намного быстрее, так и попались, правда, попеняли им не столь сильно – начальник кадетского корпуса, генерал-майор Дмитрий Михайлович Павловский, был хорошим приятелем батюшки Димитрия, генерал-майора Никифора Ивановича Кайгородова, в прошлом преподавателя в Полоцком кадетском корпусе. Дмитрий (или Димитрий, как тот себя любил называть) большой любви к военной стезе не испытывал, зато имел склонности к естественным наукам и наблюдениям за жизнью животных и растений. Однажды они «позаимствовали» из библиотеки корпуса «земной телескоп Доллонда» – фактически мощную подзорную трубу, с помощью которой французы в 1812 году осуществляли наблюдение из колокольни собора за перемещением русской армии. Молодые люди нашли ей более важное применение и следили с колокольни за перемещением очаровательных барышень, тем более, как известно, из жизни прекрасных растений, за сиими цветками жизни подглядывать было приятнее всего. Именно там они оценили все значение хорошей разведки в военном деле, когда противник у тебя как на ладони, тем более такой хорошенький! Надо сказать, несмотря на полученное хорошее военное образование, во время работы на Охтинском пороховом заводе Дмитрий Никифорович Кайгородов стал слушателем Лесного института. Вскоре защитил диссертацию, а теперь служил по корпусу лесничих. Увлечение природой победило в нем семейную традицию, но его младший брат Михаил уже учился в Николаевской академии Генерального штаба и подавал большие надежды именно как военный специалист[51].
После короткой благодарственной молитвы святому Николаю, уберегавшему Мезенцова в его сложной миссии в столице, Сергей Николаевич направился к начальнику училища, по дороге заскочив к полковнику Блюменталю, инспектору классов гимназии, с просьбой передать в кассу взаимопомощи полочан триста рублей. Сии средства шли на вспомоществование выпускникам училища, потерявшим здоровье на военном поприще, а также для обучения наиболее бедных и остро нуждающихся кадетов. Дворянство Белой Руси богатствами не славилось, за исключением польских аристократических фамилий, а помогать друг другу у вышедших из корпуса кадетов было в крови. По дороге к начальнику училища, генерал-майору Тыртову, Мезенцов коснулся целованного им «ядра Витгенштейна» – во время Отечественной войны ядро вломилось в каменную кладку учебного здания, где и застряло навек, считалось, что оно было выпущено из орудий корпуса Витгенштейна, отбившего Полоцк у французских захватчиков. Ядро это всегда чистили, а у молодых кадетов была веселая традиция после утреннего парада в день Второго Полоцкого сражения ядро целовать[52].
Генерал-майор Тыртов находился в приподнятом настроении. Он получил письмо из Санкт-Петербурга, в котором сообщили о том, что его усилия по воспитанию и военной подготовке дворянства к службе были замечены начальством. В письме его сослуживца, отправленном еще до страшной катастрофы в Санкт-Петербурге, не было и намека на то, что покушение на государя возможно, так что ничего нового о сём прискорбном событии генерал узнать не смог, но сознание того, что он не зря отдал себя педагогическому поприщу, приятно согревало сердце.
К вошедшему в кабинет отставному подполковнику Алексей Петрович, стоявший у окна, сразу же направился и сердечно пожал руку.
– Сергей Николаевич! Я крайне обрадован тем, что вы снова нашли возможность посетить нашу гимназию, благодарю вас, что не забываете место своей учебе и помогаете в меру своих возможностей. Вы же знаете, что финансирование нашего заведения совершенно недостаточное, но мы делаем все, что в наших силах. Хотите знать, что я замыслил?
Полковник Мезенцов знал, что пока генерал не выговорится, то вставить слово в разговор не будет никакой возможности. Поэтому только согласно кивнул головою, даже не попытавшись что-то произнести.
– Вот, из-за совершенно недостаточных средств и невозможности отопить столь большой храм, как Свято-Николаевскую церковь, задумал я сделать гимнастическую церковь в здании библиотеки. Там и места достаточно, и будет всегда тепло. Не будут застужаться курсанты в храме господнем, а то позорище какое! Им стоять на службе порою не час, а более того, то один заболеет, то другой! А тут и добрые люди нашлись, помогли на обустройство нового храма! Было бы замечательно вообще передать собор в ведение городской общины, нам ведь и небольшого храма будет достаточно. Сей слишком помпезен и велик!
– Весьма своевременное и нужное дело, ваше…
– Ах, Сергей Николаевич, мы же договаривались не чиниться! – решительно запротестовал Тыртов.
– Да-с, Алексей Петрович, простите меня, привычка к чинопочитанию…
– Ну, эта привычка правильная, Сергей Николаевич, вот только вы же знаете, что веяния времени, да, таковы, что наедине офицеры стараются без чинов, подчеркивая особое офицерское братство. Вы знаете, я прочитал ваш труд о важности проведения разведывательных мероприятий в будущих войнах. Сей труд весьма злободневный, и мысли, высказанные в нем, своевременны, хочу только заметить один момент, которые иной читатель пропустил бы, а я как руководитель казенного учебного заведения пройти мимо не смог. Вы там вскользь заметили, что в условиях мобилизации населения и массовой армии, вы так ведь и писали «массовой армии», не так ли?
Мезенцев утвердительно кивнул головой.
– Так вот, вы утверждаете, что значительно возрастет необходимость в подготовленном офицерском корпусе и обучении господ офицеров методам и приемам разведывательных действий. Весьма здравая мысль. Вот только скажите мне, каким образом вы считаете возможным решить вопрос увеличения самого офицерского корпуса?
Сергей Николаевич ответил почти сразу же, не задумываясь:
– Есть два пути, Алексей Петрович! Первый – это отмена закона о вольности дворянской и возврат к обязательной дворянской службе в армии, как это было во времена Петра Алексеевича, или же разрешить обучение в военных училищах разночинцев. Первый путь кажется мне предпочтительнее, хотя и будет воспринят дворянством без видимого удовольствия. Второй же путь может способствовать подрыву устоев государственных, но тут, как говорится, не хотелось бы, чтобы лекарство оказалось опасней болезни! Думается мне, что опасаться же даже частого производства в офицеры георгиевских кавалеров из нижних чинов не следует. Как показали последние военные события, в том числе Турецкая кампания, из сиих солдат получаются преданные империи и достаточно дельные офицеры, кровью и отвагой доказавшие право на чин.
– Разделяю ваше мнение, Сергей Николаевич! Возьмите ваш труд, я осмелился дать ему свою рецензию, так что, когда предоставите ее на рассмотрение в Николаевскую академию, думаю, что моя поддержка не будет лишней. Не забудьте, как только ее издадут, отправить в нашу библиотеку несколько экземпляров! Наши гимназисты должны знать труды своих собратьев по учебе! И каковы ваши дальнейшие планы? – поинтересовался генерал Тыртов.