Великий князь Михаил Николаевич
Проснувшись, я понял, что что-то произошло. Но сразу не сообразил… А как тут думать начнешь, когда здоровый бородатый мужик тебе ватку с чем-то очень-очень вонючим прямо под нос сунет. Вы думаете, что я спросонья понял, где я, и что я, и каково тут всё? В общем, применил великий и могучий. О! А у Оленьки глаза чуть из орбит не выкатились! Уф… Остыл… быстро произнес сакраментальные фразы извинения – и профессору, и супруге. Тут общественность меня покинула – вроде как Сандро очнулся. Теперь надо понять, что со мной произошло. А получилось так, что нет теперь товарища Конюхова. Я теперь он, то есть могу пользоваться всей базой данных своего немаленького тела… А это приятный бонус! В общем, наши слепки психики смешались, мы теперь одно целое. Вот тебе новость! Жрать хочется! А теперь надо бы перекусить и по делам. Но сначала – дела во дворце. Потом в Госсовет. А ведь меня вчера могли пристрелить! Получается, что этот могучий стресс и сподвигнул меня на то, чтобы объединиться с хозяином, правда, его собственное сознание оказалось отодвинуто далеко на второй, даже на третий план. За это я получил возможность пользоваться очень обширной базой данных. За долгие лета жизни великого князюшки набежало!
Как говорится – дьявол кроется в деталях! Если раньше мне надо было вытаскивать какие-то фрагменты, из-за чего я немного «притормаживал», не имело значение, какие фрагменты – воспоминания, личности, навыки, языки. Это все лежало как в картотеке. Но даже в самом совершенном хранилище, чтобы вытащить данные от запроса до получения информации, идет время. Сейчас же это стало моей информацией, и я мог пользоваться всем багажом знаний как своим собственным. Самое главное – мне теперь не приходилось думать над тем, где ставить яти и прочая, какую букву и писать в слове мир… Проверил почерк – он стал совершенно почерком Михаила. Ха! А я-то корябал коротенькие записочки, надиктовывая важные документы секретарю. Опять-таки! Пока что все в плюс. И ничего из моей собственной памяти не утеряно! То есть на вопрос кто и что «Я» получается, что я это я, одновременно и великий князь Михаил Николаевич Романов!
Так! Теперь переходим к самым неотложным вопросам… Надо брать власть и пару лет поцарствовать, пока не убьют. Кто убьет? Желающих море. Но и мы не лыком шиты, так что замораживать государство не будем, сейчас есть шанс подняться. И надо это делать как можно быстрее! Но вот что-то меня вчера очень обеспокоило, только отошло на второй план… Ах, вот оно что! Листки, которые я подобрал в комнате Сандро… Интересная штука получается… Паренек проанализировал весьма интересную задачу: управляется ли кампания по дискредитации Романовых из одного центра, или нет? То есть он решал задачу направленности вектора воздействия. Зачем? Тут всё просто: если есть один или два-три вектора воздействия, скорее всего, это результат противодействия императорской фамилии со стороны какого-то клана, государства или партии, не имеет значения, это может быть и воздействие нескольких государств… А вот если таких единиц много и они не связаны между собой, то можно говорить о том, что наша фамилия находится в перекрестье критики самых различных групп и слоев населения, в таком случае пора подумать о том, что не так в консерватории…
И тут возникает вопрос: почему это тринадцатилетний подросток вообще задумался над такой проблемой? Не подросткового ума это дело. Это раз! Почему он использовал для этого анализ газетной информации? Мне сейчас бы это в голову не пришло. Это два! Каким методом он пошел! Он ведь использовал статистические приемы, я видел формулы t-критерия Стьюдента и критерий углового преобразования Фишера, это ж… Это три!
По третьему вопросу… Жаль, что я не занимался специально историей математики и статистики, но ведь… Вспомнил! Точно! Фишер[98] же еще не родился! И работы его – это середина двадцатого века. А Стьюдент? Какой такой Стьюдент? Уильям Силли Госсет! Он-то уже появился на свет Божий, но пока еще пешком под стол ходит, ему и четырех лет нет, и до его устройства на работу в «Гинесс» еще почти два десятка лет. А свои работы по статистике под псевдонимом «Стьюдент» он опубликует тоже в новом, двадцатом, веке! То есть что получается? Мой Сандро математический гений? Ха-ха три раза! Нет, парень он талантливый, склонность к точным наукам имеет, но б… Не, не получается… Хорошо, предположим он натолкнулся на какой-то математический аппарат, который сумел вывести в формулах… А зачем плодить сущности? Надо задать вопрос в лоб, а потом уже будем посмотреть. Эту загадку надо разрубить как гордиев узел – одним ударом!
Вот так весело, с матерком, пиная свою тушку виртуально под зад правой ногой, я привел себя в порядок. В Новомихайловском дворце было много современных тому времени удобств. Так что привести себя в порядок утром, в общем-то, ничего сложного. Вот одеться! Нет, революцию надо вводить с внедрения нормальных носков, а не этого убожества! А этот мундир! Нет, тело носит его вполне себе привычно, но… Ладно, чтобы не материться, каждое утро повторяю себе детскую считалочку про Винни-Пуха и его друзей. Помогает приободриться!
– Куда идём мы с Пятачком?
– Конечно, в гастроном!
– За чем идем мы с Пятачком?
– Конечно, за вином!
– А где мы будем пить его?
– Конечно, за углом!
– А чем закусим мы потом?
– Конечно, Пятачком![99]
Обычно на этой жизнеутверждающей ноте я приводил свои мысли в полный порядок. Так сказать – концентрация после очистки сознания от лишней информации. Одевшись, я пошёл, но не к Сандро, которого переместили в покои матери, а в гостевую. У меня всё-таки приоритеты в загадках прошлого дня имеются.
Сергей Мезенцов
Боль была страшной! Но все-таки мне повезло, не так чтобы совсем повезло, но все-таки повезло. Проникающее ранение в грудную клетку. На мое счастье – легкое задето не было. Во всяком случае, профессор меня прооперировал, запах эфира до сих пор не выветрился. Вычистил рану, удалил пулю, ушил. Если не пойдет воспаление – буду жить. Но это уже в руце Божьей. Как военный, я знал, что случается с ранеными и к чему приводят порой самые пустяковые ранения. Однако! Боль, с которой я проснулся ни свет, ни заря, это были те непередаваемые ощущения, о которых рассказывать в приличном обществе не принято. Я не уверен, что ваше общество, господин читатель, приличное, посему немного нажаловался.
Дворянину, тем более офицеру, не пристало говорить о своих ранах и о боли, сие дело незначительное и житейское – в мире без сего никак, так что Господь призывает нас к терпению. Но утром появился доктор, который накапал мне лаунданиума, ах, простите, лаундануму… Боль чуток попритихла, но после сиих капель в голове какая-то муть завелась. Оно, конечно, муть лучше боли, однако чувствую я себя весьма нехорошо.
– Господин капитан, могу сообщить вам, что вы родились с серебряной ложкой во рту… – так начал свой разговор профессор Манассеин, как только закончил осматривать рану, после чего занялся перевязкой. Настойка опия помогла выдержать сие издевательство над организмом. Сил что-либо отвечать профессору не было. Оставалось только слушать его измышления над поверженным солдатом (сиречь, мною).
– Пуля прошла буквально в двух пальцах от сердца. Хм… Есть такая небольшая область в груди, куда можно спокойно выстрелить, и человек останется жив, ежели заражения крови не последует. Такой треугольничек везения. Там нет ничего из жизненно важных органов, вот в него пуля и угодила, прошив тело насквозь. Рану я вычистил, обработал, поутру особых проблем не вижу. Сударь… случай, скажу я вам, не уникален, но таких один на тысячу, да, можете мне поверить!
Под сию болтовню доктор, кивнув своею роскошною бородою, направился к дверям, видимо, расслышал мое еле-еле прохрипевшееся: «Благодарю вас, профессор».
Далее мне дали возможность оправиться, а какая-то молоденькая девица в одеянии сестры милосердия напоила меня легким куриным бульоном. По ее уверению, пока ничего более питательного доктор мне не разрешил. Но вечером, если все будет хорошо, позволит съесть что-то более существенное. В иное время и в ином бы состоянии я не преминул заметить, что из рук сего ангела Господня согласен и на корочку черствого хлеба, да только пока что было мне не до политесов.
Но тут в комнату вошел великий князь и хозяин здешнего дворца Михаил Николаевич Романов, скорее всего, будущий император.
– Сергей Николаевич, мне добрейший Вячеслав Авксентьевич дал три минуты, посему детально поговорим несколько позже. Главное: откуда у вас эти документы?
– Мой дядя, шеф жандармов, тайно привлек меня к расследованию… Потом лично Александр Николаевич… В день взрыва я передал ему папку… Коричневой кожи… Там кратко… Тут полностью.
– Я понял вас, Сергей Николаевич. И я хочу выразить вам свою благодарность – уверен, вы спасли меня и всю мою семью. Я ваш должник. Выздоравливайте. И… ваш труд не пропадет втуне. Аз воздам…
И великий князь покинул мое нынешнее помещение. Ну что же, мне теперь надо выздоравливать…
Глава двадцать девятая. Точки над «I»
Мелочи не играют решающей роли. Они решают всё.
Санкт-Петербург. Новомихайловский дворец.
24 февраля 1880 года
Великий князь Михаил Николаевич
Я уже направился в комнату, где находился Сандро, как меня перехватил слуга, сообщивший, что внизу ожидает Тимашев. Это означало только одно: у генерала были важные новости, которые требовали моего срочного внимания. Пришлось изменить маршрут и отправиться в кабинет, куда должен был направиться шеф жандармов. Могу сказать откровенно, что на эту работу нужен был бы человек несколько иных деловых и душевных качеств, но пока что никого на его замену нет, в ближайшее время и не предвидится.