И продолжим далее. Как известно, именно к 2012 году, если не произойдет чего-то сверхъестественного, Россия фактически лишится своего ракетно-ядерного щита. То есть впервые с середины 50-х годов прошлого века окажется не в состоянии нанести «удар возмездия» в ответ на атаку вероятного стратегического противника (предположим, тех же самых США или Китая).
Спрашивается, а какое отношение могут иметь стратегические ракетно-ядерные силы к какому-то допотопному, дошедшему до нас чуть ли не из времен Первой мировой войны, химическому оружию? Тем не менее, имеют, причем, самое разное. Ведь БОВ не зря называли «атомной бомбой бедных стран». Это относительно дешевое и простое в изготовлении оружие массового поражения способно прежде всего глубоко дезорганизовать социально-экономическую жизнь тех пространств, против которых оно применяется.
И это наглядно проявлялось хоть в иракском Курдистане, хоть в московском «Норд-Осте». Афганские талибы периодически заявляют о применении химического оружия американскими войсками. Истинные масштабы производства и хранения в США химического оружия остаются неизвестными, а общее количество снаряженных химических боеприпасов может составлять 150–200 тыс., а вовсе не «менее 8 тыс. тонн», как утверждают официальные источники. Также стоит напомнить, что американские заводы по производству химического оружия в Роки-Маунте (штат Колорадо) Ньюпорте (штат Индиана) и в Масл-Шоулсе (штат Алабама) до сих пор находятся в законсервированном состоянии и могут оперативно возобновить производство до 15 тыс. тонн БОВ в год.
Впрочем, понятно, что в вопросе с БОВ американцы старались и стараются не только для себя, но прежде всего — для своих союзников, чьи города находятся в радиусе поражения средствами доставки российских БОВ. Ведь вовсе не исключено, что в случае реального военного конфликта «для затравки» против России снова выпустят какого-нибудь Саакашвили, а уж потом за маленького агрессора, униженного и оскорбленного, чтобы «восстановить попранную справедливость», всей своей мощью «заступится» агрессор большой.
Так случайно ли совпадение этой даты — 2012 год, и надо ли было нашим властям, гражданским и военным, так торопиться, чтобы — вот кровь из носу! — уложиться именно к ней с полным уничтожением российского химического оружия?
«Завтра», 2009, июнь, № 23
Олег Сергеев«Булава» бьет мимо
Особое внимание у авторов газеты «Завтра» все эти годы вызывала судьба проекта «Булава» —межконтинентальных твердотопливных ракет, способных нести атомные боеголовки и призванных стать новым ядерным мечом России. Именно под них разрабатывалась и закладывалась целая серия новейших подводных лодок, которым грозит судьба так и остаться дорогостоящей и беззубой «пустышкой». Миллиарды государственных средств потрачены впустую, за грандиозную, по сути, диверсию против России не отвечает никто…
Несложный контент-анализ официальной информации о результатах испытаний БРПЛ «Булава» фиксирует в эзоповом языке публикаций отсутствие обычных для подобных сообщений ключевых слов «квадрат» и «цель». Вместо этого внимание акцентируется на железнодорожной терминологии — выясняется, ракета, как поезд по расписанию, прибыла на камчатский полигон Кура. Очевидно, эти пассажи предназначены массовому читателю, для которого «полигон», «боевое поле», «квадрат» и «цель» — суть понятия равнозначные.
Читателю неинтересно, что при стрельбе на межконтинентальную дальность допустимое отклонение от цели составляет 100–200 метров, и при наличии мощного компьютерного и математического обеспечения засечь место падения головной части (ГЧ) куда проще, чем найти иголку в стоге сена. Если, конечно, промах не составляет десятки и сотни километров. Что случается при аварийных пусках ракет, испытания которых признаются незачетными.
Не прибавил информации для специалистов бравурный предвыборный ролик «Единой России» под названием «С больной Булавы на здоровую», а также игривое сообщение правительственного органа, «Российской газеты», о том, что «с четвертой попытки ракета, наконец, взлетела и попала куда надо». Еще большее недоумение вызвали сообщения в канун Дня Военно-Морского Флота России о приеме комплекса БРПЛ «Булава» на вооружение.
Позднее стало известно: аварийный пуск проводился в упрощенных условиях — по волнению моря, с малой глубины и скорости в момент старта, и главное — в нештатной боевой комплектации ракеты. В данной ситуации довести до ума «Булаву» в процессе эксплуатации не помогут все письменные заключения ведущих научных организаций Минобороны.
Специалистов не могла не насторожить озвученная начальником Генерального штаба Юрием Валуевским идея о статистических испытаниях «Булавы» (метод Монте-Карло), когда по результатам аварийных пусков доработки будут вноситься при серийном производстве. Такой опыт уже имеется — правда, негативный, когда все ракетные комплексы «Темп С» и PC-18 после полигонных испытаний оказались неработоспособными.
Следует признать продуктивность советской традиции строгого спроса за выполнение технических регламентов и проведение испытаний в полном объеме. Этому послужил тяжелый урок октября 1960 года при взрыве системно не готовой к эксплуатации ракеты Р-16, когда политику хотели поставить выше законов физики.
Системно неготовая БРПЛ служит угрозой жизни не только для экипажа корабля (который следует награждать после каждого выхода на боевую службу), но и всему миру, оставляя при этом невостребованным главный потенциал сдерживания и устрашения этого оружия — точность и надежность доставки к цели головной части изделия. Информация о точности попадания в цель отечественных ракет — ключевая для ведения технологической борьбы при создании головных частей.
Вспомним историю: разделяющиеся (кассетные) боевые части (МРВ), боевые части индивидуального наведения (МИРВ) и, наконец, маневрирующие ГЧ (МАРВ) последовательно наносили удары по оборонному бюджету СССР и России.
При оснащении БРПЛ ГЧ типа МИРВ с критичными условиями входа боевых блоков в атмосферу неизмеримо возросли требования к боевой ступени ракеты, «автобусу», по точности разведения этих блоков на каждую цель в любой точке зоны значительного радиуса. Об этом говорят и отклонения боевых блоков «Булавы», вполне закономерные согласно Циолковскому, когда при более коротком активном участке траектории боевой ступени не хватает топлива не только на развоз штатных боевых блоков, но и на ложные цели. Известно: уже в 70-е годы для преодоления ПРО боевая ступень отечественных БРПЛ комплектовалась (вместо одного или двух боевых блоков) средствами радиотехнической защиты в виде ложных целей.
Сложность модернизации БРПЛ, связанной с совершенствованием боевой ступени, вызывала необходимость проведения наземных летно-конструкторских и совместных испытаний на полигоне Капустин Яр. В отличие от испытаний в составе штатного комплекса, такой подход позволял устранить конструктивные недостатки, связанные, в частности, с попаданием в резонанс частот ГЧ и ракеты в конце активного участка траектории полета, что приводило к разрушению конструкции. Удачных испытаний ГЧ МАРВ пока не было.
Успехи СССР в создании БРПЛ с МИРВ и средств ПРО подтолкнули американцев на исследования в области маневрирующих ГЧ (МАРВ), однако отсутствие технологий надежного входа в атмосферу и оценка по критерию «стоимость — эффективность» остановила этот проект за рамками конструкторских разработок. При этом оснащение БРПЛ МАРВ считалось избыточным, когда эффект сдерживания и устрашения достигался за счет боеготовности сил и средств МСЯС.
Только за счет системных факторов по коэффициенту оперативного напряжения (КОН) ПЛАРБ США превосходили отечественные РПКСН более чем в два раза (0,5 к 0,2). С учетом того, что главным в гонке стратегических вооружений всегда считалось экономические изматывание потенциального противника, превосходство в КОН, провоцирующее СССР на ввод в строй в два раза большего числа ракетоносцев, соответствовало концепции разумной достаточности, принятой еще отцами-основателями США.
В начале 90-х, когда массовое строительство АПЛ прекратилось, к рулю органов государственного управления России пришли американские советники, упразднившие с помощью послушных им менеджеров-либералов Миноборонпром России и замкнувшие весь ОПК на департамент Минэкономики России, где министром был небезызвестный Яков Уринсон. В результате вся промышленная политика отечественного ОПК оказалась под контролем американских партнеров, сделавших все возможное, чтобы обезопасить свою страну от наиболее перспективных образцов ядерного оружия. К ним в первую очередь относился комплекс твердотопливных БРПЛ РСМ-52 «Тайфун» и его модернизация «Барк».
Уничтожение стратегического потенциала России проводилось с использованием системного подхода при нанесении максимального экономического ущерба дружественному государству. Для этой цели были выделены средства на утилизацию находившихся в строю ТРПКСН проекта 941 и остановку разработки на этапе стендовых испытаний БРПЛ «Барк». Сами же американцы тогда развернули на боевом патрулирование ПЛАРБ типа «Огайо», оснащенные БРПЛ «Трайдент-2».
Для испытателей-профессионалов замечания по трем пускам «Барка» никогда не служили доказательством неработоспособности выбранных конструктивных решений комплекса, так как он создавался на надежной технологической базе «Тайфуна», а причины отказов имели совершенно очевидный производственный характер и были устранены к четвертому испытанию. Однако успешность этого испытания могла помешать передаче тематики БРПЛ из ГРЦ им. В. П. Макеева в МИТ, выбранный в качестве «троянского коня» в отечественном ОПК.
В высшей степени несерьезными выглядят сегодня аргументы некоторых авторов о признании неработоспособности «Барка», когда ныне «знаменитой» «Булавы» еще не было в проекте. Тем более, что десять лет тому назад отечественный менеджмент всерьез о таком пустяке, как работоспособность будущей «Булавы», и не задумывался. Сейчас «иных уж нет, а те далече», а груз потраченных миллиардов не позволяет сказать, что король голый и что легче вернуться к «Барку», чем довести до ума «Булаву».