Сколько было сайэров, чудом уцелевших и обнаруживших, что они стали единственными наследниками огромных земель. Добрая половина их владений превратилась в пустыню: земля обожжена, покрыта толстой коркой, растрескавшейся, словно плохо обожженный глиняный горшок, — однако хозяев сайэратов это мало волновало. Многие пали жертвой соседей, успевших переманить больше наемников. Но, как сказал один мудрец, «верность наемника короче, чем его копье». Наемники перебегали к тем, кто предлагал большую плату, и с легкостью обращали оружие против того, кого еще вчера называли господином. Они убивали и грабили, грабили и убивали, — не разбирая, на чьей земле находятся. Впрочем, это было не самое страшное. На Лааре исчезла вода. Высохли колодцы, обмелели реки. Месяцами не выпадали дожди. И тот, кто еще недавно видел себя властелином половины великой степи, умирал от жажды в своем замке, окруженный ненужной роскошью, покинутый самыми верными из слуг.
Его светлейшество епископ Хильдис недолюбливал мероприятие, именуемое большим королевским советом. Хотя, конечно же, никогда и никому не продемонстрировал бы эту нелюбовь… Более того, считал достаточно бессмысленным собирать раз в месяц со всего Туллена провинциальных чиновников и офицеров, чтобы выслушать их «доклады с мест». Местными проблемами провинций, как полагал епископ, должны заниматься наместники, но никак не местоблюститель престола и его приближенные. Однако же лорд-регент Адрелиан называл это «держать руку на пульсе государства» и был непреклонен: все члены малого королевского совета должны присутствовать и на большом. Впрочем, иногда в докладах приезжих попадалось кое-что, заставлявшее его светлейшество слушать весьма внимательно.
Однако сейчас сайэр Хильдис, изображая полное внимание, пропускал мимо ушей рассказ молодого гвардейского офицера о стычке с троллями на землях, примыкающих к болотам Уорлога. История пустячная — местные крестьяне наняли троллей для раскорчевки поля и вздумали расплатиться с ними брагой из свекольной ботвы, последствия оказались весьма-таки разрушительны… Однако наместник сайэр Остелен явно поспешил, назвав происшествие «восстанием троллей».
И епископ не слушал гвардейца, внимательно наблюдая за лордом-регентом.
…Адрелиан сидел прямо, чуть подавшись вперед. Серые глаза поблескивали из-под полуопущенных век, но в этом не чувствовалось ни рассеянности, ни равнодушия: так смотрит человек, который сосредоточенно обдумывает слова собеседника — но видит и слышит все, что происходит вокруг. Время от времени лорд-регент поднимал взгляд, который становился напряженным и пристальным, как у кречета. Тогда два пальца левой руки — средний и указательный — нетерпеливо поглаживали коротко стриженную седеющую бородку. Несомненно, с большей частью докладов он ознакомился еще накануне вечером. Но одно дело читать свитки, а другое — слушать, что говорят люди… и как говорят.
Меж тем история с буйными пьяными троллями сменилась делом об исчезновении воды в коронных землях, отданных во временное пользование магу Эрлату Тоорду, — доклад о следствии по делу также не привлек внимание епископа, Инквизиция провела там свое независимое расследование: не имело ли место враждебное магическое воздействие? — но нет, обошлось без такового, просто Тоорд, маг-недоучка, не состоявший ни в каком ордене, самонадеянно переоценил свои силы.
— Теперь я хотел бы выслушать мастера Арбака, — лорд-регент пробежал взглядом список назначенных к рассмотрению дел. — Затем вы, Тассоран… Решение по поводу чеканки новой монеты я предлагаю отложить до тех пор, пока мы не примем окончательного решения о коронации. Ваше мнение?
Возражений не последовало, и канцлер сделал знак капитану-настоятелю.
Абрак, капитан-настоятель Храма Вольных, был в одних годах с Адрелианом, но казался старше… или моложе? Седина терялась в песочных волосах, стянутых на затылке в хвост. Поджарое, сухое тело с годами, казалось, не дряхлело, а высыхало, расставаясь со всем лишним и ненужным — оставались лишь кости, мышцы… и сила, терпкая, как выпаренное вино.
— Милорд регент, — начал он. — Я не умею говорить красиво. Не сочтите за дерзость ту просьбу, с которой обращается к вам круг капитанов — не только как к лорду-регенту, но и как к командующему королевской гвардией… коим вы и останетесь после того, как станете императором Туллена. Мы просим вас позволить нашим наставникам обучать гвардейцев. Не всех, конечно — как всегда, мы будем выделять тех, кто обладает хотя бы небольшими способностями к магии. Но хотя эти юноши будут обучаться как послушники и во время обучения жить в монастыре, это не обязывает их принимать посвящение и становиться воинами Храма. И… наверно, излишним будет сказать, что Храм не станет брать с них платы за обучение.
Адрелиан подошел к нему и обнял.
— Дорогой друг… Разве это просьба? Это лучший подарок, который вы могли сделать мне и Туллену. Это честь, о которой мы не смели просить. Господа, — он повернулся к советникам, — я понимаю, что этот вопрос следовало бы вынести на обсуждение, но…
— Но глуп будет тот, кто отвергнет дар, сделанный от чистого сердца, — произнес человек в темно-красном облачении служителя Тоа-Дана.
Рослый, крупный, почти грузный, он казался мрачным и высокомерным — возможно, из-за привычки вскидывать голову, словно в попытке посмотреть на собеседника сверху вниз… а может быть, из-за его черных, словно углем нарисованных бровей, почти сходящихся на переносице. Несмотря на возраст — ему не исполнилось еще и сорока, — маг был совершенно седым.
— Золотые слова, мастер Анволд, — лорд-регент тепло улыбнулся. — Итак, я повторяю: кто-нибудь возражает против того, чтобы мы приняли предложение Храма?
Он выдержал паузу, дождавшись, пока смолкнет гул одобрительных голосов.
— Благодарю вас, — улыбка Адрелиана стала лукавой. — Сегодня на совете царит удивительное единодушие. В таком случае… мэтр Хаммах, сделайте одолжение, подготовьте к завтрашнему дню указ. Мы обсудим его и, думаю, утвердим. Мастер Арбак, вы передадите его кругу… Переходим к следующему вопросу?
И вскоре прозвучали слова, заставившие Хильдиса Коота насторожиться и слушать весьма внимательно. Слова, слишком часто звучавшие в последнее время на больших и малых королевских советах.
Вот какие: беспорядки на границе с Аккенией.
— На границе с Аккенией беспорядки, — ротмайстер Тассоран, командующий небольшим приграничным гарнизоном, встал, вытянулся во фрунт и докладывал громким уверенным голосом, словно ротой на учениях командовал. — На этот раз виновниками оказались наши солдаты.
— Опять? — сайэр Куллен, делегат иллерданского наместника, вскинул жидкие брови.
— Никак нет. В прошлый раз драку затеяли аккенийцы.
Куллен лишь махнул рукой, не стал разъяснять, что его «опять» относится лишь к беспорядкам, но не к их зачинщикам.
— Продолжайте, ротмайстер, — приказал Адрелиан.
Под внимательным взглядом лорда-регента ротмайстер коснулся щеки, словно хотел прикрыть огромный шрам, который тянулся от глазницы до нижней скулы. Давным-давно, когда орки тревожили границы Туллена, клинок зеленокожего рассек ему скулу. Усилиями полкового мага удалось спасти глаз, но кость срослась неправильно, и на щеке осталась глубокая вмятина. Тассоран отказался от операции — до Катаклизма на такое хватило бы сил не у всякого мага, — и старался не подавать виду, что стесняется своего уродства. Но неосознанная привычка прикрывать щеку ладонью осталась.
— Все произошло в приграничном трактире «Крепкий орешек». Двое рядовых, Воймир Пелисар и Проныра Сот, подошли к двум аккенийским легионерам и потребовали, чтобы те выпили за здоровье… — ротмайстер замялся.
— За мое, как я понимаю, — подсказал Адрелиан.
— Ну да… — кивнул Тассоран. — «За здоровье его величества Адрелиана, императора Туллена» — это прозвучало именно так. К сожалению, тому есть множество свидетелей…
— Понятно. Продолжайте.
— Аккенийцы пить отказались. Тогда Воймир и Проныра вывели их из трактира под угрозой оружия. Затем связали и напоили насильно. Причем не вином, а алхимическим питейным зельем.
— Проныра — это прозвище? — словно бы невзначай поинтересовался лорд-казначей, но в тоне звучал невысказанный попрек: ни к чему оскорблять слух собравшихся прозвищами всяких проныр.
— Никак нет, — ответил ротмайстер. — Пронырой он записан в метрике.
Лорд-казначей лишь покачал головой — странные, дескать, родители были у рядового Сота.
— Где они взяли зелье? — спросил епископ.
За магами-алхимиками Инквизиция наблюдала весьма внимательно, а подпольных нещадно преследовала. Алхимия в преступных руках крайне опасна…
— Получили от ротного лекаря, согласно норме ежедневной выдачи.
— Есть такая норма? — удивился Хильдис Коот.
Он считал, что выдача вместо вина питейного зелья осталось в прошлом, в тех временах, когда по морям плавали корабли, — и в дальних походах матросы получали свою законную ежедневную порцию зельем.
— Точно так, — подтвердил ротмайстер. — Для обработки ранок, царапин и прочего наружного употребления.
Лорд-казначей кивнул, подтверждая.
— А насколько пьяны были сами солдаты? — спросил лорд-канцлер.
— Они выпили по паре кружек вина и заказали третью, когда пришли аккенийцы. Пелисар послал Сота за зельем, и когда тот вернулся, — все и началось…
— Как отнеслись к этой, с позволения сказать, забаве остальные посетители трактира? — поинтересовался Адрелиан. — Там сидели другие наши солдаты?
— Сидели… — неохотно подтвердил ротмайстер. — Они оставались в роли наблюдателей, но никому и в голову не пришло остановить товарищей.
— Что думают по этому поводу гражданские власти Иллердана? — лорд-регент перевел взгляд на Куллена.
Тот встал, откашлялся, заговорил:
— Милорд регент и уважаемый совет… Если бы имели место единичные стычки, мы попытались бы разобраться на месте. Но вы видите сами. Ни одного заседания совета не проходит без того, чтобы на нем не прозвучали слова «беспорядки на границе с Аккенией». И заметьте, едва ли не в каждом третьем случае вина бесспорно лежит на наших людях. Расправу над купцом Белегостом я вообще считаю возмутительным деянием, порочащим честь армии Туллена. Унижать человека лишь за то, что он является подданным другой страны…