— Вы поближе подсядьте, почтенный Рагнар! — крикнул трактирщик. — А то зажались там, что крысолюд в норе…
— А давно ли и у нас такие страсти творились? — прозвучал чей-то риторический вопрос. — Я-то помню, как было: позарится кто на твои штаны — без яиц останешься!
— И хорошо, если только без яиц!
— За сайэра Адрелиана! Во всем порядок навел!
— Еще эля, почтенный!
— Хорош тебе, Ровня! И так еле сидишь…
— За доброе дело и выпить не грех… Два эля, почтенный!.. Слышал там? Пей-пей, Хурдис, угощаю. Ох, погуляем на свадьбе у нашего императора, храни его Пресветлый Сеггер и все боги…
— До дна, почтенные! За нашего лорда — до дна!
Опустошенные кружки стучали по столу. В воздухе плыл терпкий запах эля.
Лорд-регент, никем не узнанный, усмехнулся и все же осушил свой кубок, вопреки первоначальным намерениям. А то получить от разгоряченных торговцев по шее за неуважение к себе самому — ситуация, уместная в ярмарочной комедии, но в жизни вовсе не смешная…
Что ж… Выходит, с коронацией и вправду тянуть не стоит. Люди уже видят его императором. Возможно, это просто дело привычки — за неполных двенадцать лет народ Туллена уже привык, что им правит лорд Адрелиан. Но может быть… Может быть, это заслуженная благодарность. Он немало поработал и выбрал себе в помощники достойных людей. Так что чиновники, докладывавшие о настроениях в народе, его не обманули.
А вот про йорд-каана Балеога такого не скажешь… Потому что тем временем Рагнар — загорелый торговец в одежде кочевника — не чинясь, пересел поближе, откашлялся, вытер губы и продолжил свой рассказ, освещавший недавний набег йордлингов несколько иначе, чем письмо йорд-каана.
— Что с магносом-то Кейсаром стряслось?.. — говорил он. — Так вестимо, горцы на его замок напали. Йордлинги, то есть…
— Вот видите! — подхватил дородный караванщик. — Все говорят! Две луны назад вся пустыня от страха дрожала!..
— Ну, так уж и дрожала! Магнос Сандивилл со своей конницей гнал их до самого оазиса Кен-Канар, да как гнал! Все бросали, — и добычу, и пленников.
— Может и бросали, да не всех! У одного магноса, в короли он метил, дочку умыкнули, выкуп требовали. Так он монетки битой пожалел. Зато на мага не поскупился. Чтоб тот ему золота наколдовал…
— И как, заполучил он корону? — поинтересовался тощий.
— Да какое там! Так и остался с голой задницей: ни дома, ни дочки, ни денег. А короля все еще выбирают. Но дело почти решенное…
Разговор принимал совсем интересный оборот. Адрелиан привстал, намереваясь заказать у трактирщика что-нибудь еще, а заодно и подсесть поближе.
Но тут словно запертый в погребе великан решил покончить со своим заточением, — и со всей силы ударил в пол кулачищем. С полок полетела посуда. С кухни донесся истошный многоголосый визг. Трактирщик за стойкой охнул совсем по-женски и присел, надеясь спастись от непонятной беды.
Это было последнее, что удалось разглядеть Адрелиану. Светильники разом погасли — всплеснувшееся масло залило фитили. С потолка посыпалась труха, мелкие обломки… Новый толчок, еще сильнее. Те, кто стоял на ногах, повалились. И в сгустившемся мраке стало видно, как по глинобитным стенам зазмеились сквозные трещины… Кровля трещала, угрожая рухнуть в любой момент.
Посетители голосили, толкались, пытаясь пробиться к выходу. На трактирной кухне кто-то истошно выл — должно быть, ошпарился кипятком или горячим маслом. Снаружи тоже доносились крики и грохот.
Самый страшный враг человека — паника. Это знают многие, но одно дело знать, другое — помнить. Когда страх окатывает ледяной волной, остается лишь то, что огненным клеймом выжег безжалостный учитель Опыт. Правда, страха Адрелиан не почувствовал. Память спокойно подсказала, где находится дверь. Дело за немногим: сделать несколько шагов и толкнуть деревянную створку.
Но лорд-регент не успел сделать и шагу. Что-то тяжелое обрушилось ему на голову. И лорд Адрелиан потерял сознание.
Глава четвертая Прерванные разговоры (продолжение)
Харадир, главный евнух-распорядитель дворцового гарема, плюхнулся в кресло и промокнул взмокшую лысину огромным пунцовым платком.
«Ар-шуаммис реви хуаммиди», как говорят в таких случаях южные еретики. «Беды ходят караваном».
Вот уже пятый день женскую половину дворца лихорадило. Все началось с того, как привезли кандийскую принцессу. Понятное дело, что вверили ее заботам Харадира. Поначалу евнух-распорядитель даже обрадовался. Ни скандалов, ни капризов от новенькой — тише воды, ниже травы. Понятно, что и служанок, и покои ей предоставили самые лучшие — как-никак, невеста будущего государя… В том, что Адрелиана коронуют, Харадир не сомневался. И не имел ничего против радостного события.
Евнух, который служит в императорском гареме — будь то распорядитель или мальчик-служка, недавно прошедший все испытания, признанный годным по складу ума и характеру и подвергнутый известной операции, — пользуется большим влиянием. Но с каким бы уважением к евнуху не обращались, как бы перед ним не заискивали, в отношении к нему всегда присутствует легкий, почти неуловимый привкус презрения. Особенно это заметно у мужчин. И Харадир в свое время опешил, когда понял, что вселившийся во дворец лорд-регент общается с ним… как с равным.
Понятное дело: если ее высочество Амилла здесь, значит, со свадьбой все решено. И не хотелось бы ударить в грязь лицом перед будущей императрицей.
Харадир перед вселением принцессы лично осмотрел покои, сделал внушение служанкам, а сам пошел в свой кабинет и тайком достал из особого сундучка бутылку крепкого эрладийского вина. Ждал, что начнутся крики: вода в ванне горячая, яблоки не того сорта, и занавески на окнах зеленые, как хвоя на ели, а должны быть как хвоя на сосне. За долгие годы службы наслушался…
Но караул у дворца в тот день сменился раз, потом другой, и Сурран, молоденький служка, приставленный к Харадиру, дабы набирался опыта, постучался в дверь, спросил, не угодно ли почтенному распорядителю пообедать — обедал распорядитель поздно. И только позже явились служанки — удивленные, улыбающиеся… Ее высочество просит передать, что всем довольна, а почтенному распорядителю вручить в благодарность подарок — футляр для книг из лучшего кандийского бархата, расшитый золотой нитью. И служанок одарила: кому достался гребень, кому узорчатый платок, чтобы не выходить на улицу с непокрытым лицом…
Дальше — пуще. Ни с того ни с сего лорд-регент взялся распускать свой сераль. Зачем? Женитьба, конечно, дело хорошее, нужное. Опять-таки, государственное. Но зачем же наложниц — по домам?!
Евнух-распорядитель поворочался в любимом мягком кресле, которое вдруг показалось ему слишком глубоким, и вздохнул, вспоминая, как утирал слезы Аллейн, которая разревелась в самый неподходящий момент. И как искали ей платок — прикрыть лицо, взамен перепачканного потекшими от слез красками и румянами, да еще такой, чтобы к платью подходил.
И вот теперь новая напасть… Сказать кому — не поверят: сам сайэр Хильдис Коот, светлейший епископ Церкви Сеггера, пожаловал в сераль…
Евнух поморгал, словно надеялся, что фигура в лиловой сутане, сидящая в кресле напротив, исчезнет. Однако светлейший епископ никуда не исчез, только двойная складка между бровями, похожая на гадательный символ «нун », стала глубже.
— Все понятно, ваше светлейшество, дело государственной важности, — пробормотал Харадир, пытаясь придать голосу необходимую твердость. — Но обычай гласит: невесту до свадьбы лицезреть не дозволяется никому, кроме ее ближайших родственников, а также жениха и его родителей…
— Слушай меня, распорядитель, — епископ нагнулся, оперся на стол, и расстояние между ним и толстяком опасно сократилось. — Я повторю тебе исключительно из уважения к твоей должности и твоим заслугам. Как мне хорошо известно, лорд-регент не раздает должности людям, если они того не заслужили. И не чем-нибудь, а особыми способностями, необходимыми на занимаемом посту. А также чувством долга, верностью и неподкупностью. Иначе разговор с тобой был бы другим.
— Конечно, ваше светлейшество…
— Значит, говоришь, лицезреть невесту нельзя?
— Вы совершенно правильно поняли, ваше светлейшество. Ни в коем случае. Даже лицу, облеченному саном, если только оно…
— …не приходится ей ближайшим родственником.
— Именно так, ваше светлейшество.
— Похвальная бдительность, очень похвальная… Враги престола и Церкви могут быть повсюду. Бывает так: сидит человек в роскошном кабинете, отделанном синим бархатом, — и он верный слуга короны и лорда-регента. Но стоит лишь ему спуститься к нам, в подвал Инквизиции, — и там, среди голого камня, быстро выясняется, что никакой он не слуга, а шпион, продавшийся за золото Соултрада. Очень быстро выясняется, за какой-нибудь час.
Намек был более чем прозрачен. Именно синий бархат обтягивал стены кабинета, где происходил разговор. Евнуха била мелкая дрожь, и он лишь надеялся, что она ускользнет от пронзительного взгляда епископа. Напрасно надеялся.
— Любой распорядок можно нарушить, — промямлил Харадир. — По личному распоряжению лорда-регента, конечно…
— Лорд Адрелиан в отлучке, и ты это прекрасно знаешь, евнух. Ну так как, продолжим поиск врагов до его возвращения?
Харадир был одним из немногих — по пальцам одной руки сосчитать можно — людей, знавших о тайных прогулках лорда-регента по столице. Знал и то, что они зачастую растягиваются на полдня. Сколько он сумеет выдержать в подвале Инквизиции, если епископ и в самом деле исполнит угрозу? Час? Едва ли больше… А потом писцы, обслуживающие пыточных дел мастеров, заскрипят перьями — и обратной дороги уже не будет.
И все же евнух продолжал колебаться… И наконец выдавил:
— Н-не могу, ваше светлейшество. Нельзя…
Епископ подумал, что в упрямом толстяке мужества, пожалуй, поболее, чем у иных, имеющих в штанах полное мужское хозяйство. Наверное, он все-таки мог сломать евнуха, даже без обещанных пыток. Применив магию, например… Но не стал, напротив, позволил тому выйти из нелегкой ситуации без урона служебному долгу: