— Какое везение, когда тебя хватают копы, — прохныкал Ленни.
— Не испытывай судьбу, парень, — пригрозил более сердитый полицейский. — Рон, я все же считаю, что мы...
— Послушайте, мистер Пластик, — перебил первый полицейский. — Мы проверили вашего сына через компьютер, он чист. Насколько я вижу, он из хорошей семьи. (Хорошей, читай богатой). Поэтому мы ограничимся предупреждением. Но знайте, что мы серьезно относимся к таким вещам...
— Черт! — воскликнул второй полицейский. — Пару лет назад какой-то подонок швырнул квотер перед женщиной, которая ехала со скоростью семьдесят пять миль. Разбил ветровое стекло и попал ей прямо в голову.
Рон бросил на напарника взгляд, говоривший, что чем скорее они разделаются с нами, тем скорее попадут в «Данкин донатс».
— Надеемся, вы поговорите с этим молодым человеком по всей строгости.
— Обязательно, — сказала я.
— Я думаю, он понятия не имел об опасности, о которой вы говорите, — сказал ты.
— Ну да, — сказал коп номер два. — В этом-то вся прелесть бросания кирпичей с мостика. Такое безвредное развлечение.
— Я высоко ценю вашу снисходительность, сэр, — продекламировал Кевин. — Я понял урок, сэр. Это больше не повторится, сэр.
Полицейские, должно быть, давно привыкли к этому сэр и не попались на удочку.
— Будь уверен, снисходительность больше не повторится, приятель, — сказал второй полицейский.
Кевин обратил на него сверкающий взгляд; похоже, они прекрасно поняли друг друга. Хотя полицейские схватили его впервые (насколько я знала), он был совершенно спокоен.
— И спасибо, что подвезли до дома. Я всегда мечтал прокатиться в полицейской машине... сэр.
— Всегда пожалуйста, — задорно ответил коп, словно чмокнул жвачкой. — Но что-то мне подсказывает, это не последняя твоя поездка в полицейской машине... приятель.
После потока благодарностей с нашей стороны полицейские уехали, но не успели они сойти с крыльца, как я услышала хныканье Ленни:
— Мы почти удрали от вас, парни, потому что вы, парни, потеряли спортивную форму!..
Ты был таким спокойным и вежливым во время всей беседы, что, когда ты отвернулся от двери, я изумилась, увидев твое мертвенно-бледное, искаженное яростью лицо. Ты схватил нашего сына за предплечье и завопил:
— Ты мог устроить столкновение из нескольких машин! Чертову катастрофу!
Раскрасневшись от нездорового удовлетворения, я удалилась, оставив вас наедине. Если бы один из камней действительно разбил чье-то ветровое стекло, я с готовностью сменила бы это мелочное торжество на дикую ярость, в которой так напрактиковалась позже. Но беда прошла мимо, и я могла мысленно напевать: «Ты попался!» А ведь я почти отчаялась! Франклин, до сих пор ты считал, что бесконечная череда несчастных случаев, тянувшихся за Кевином, не имеет к нему никакого отношения. В конце концов не я, а полиция, которой мистеру Республиканцу приходится доверять, поймала нашего гонимого, невинного младенца на месте преступления, и я собиралась насладиться этим сполна. Более того, я радовалась, что и ты наконец испытал ту странную беспомощность предположительно могущественного родителя, совершенно не представляющего, какое наказание может быть хотя бы в малейшей степени эффективным. Я хотела, чтобы ты на своей шкуре испытал растерянность, поняв, что невозможно «отсадить» четырнадцатилетнего парня остыть, что бесполезно запретить ему «выходить из дома», поскольку он никуда никогда не хочет ходить. Я хотела, чтобы ты почувствовал ужас, представив, что, несмотря на твое запрещение заниматься единственным делом, вроде бы доставляющим ему удовольствие, он возьмет лук и стрелы и отправится на свое стрельбище, и тебе придется решать, стоит ли физически не пускать его на лужайку. Добро пожаловать в мою жизнь, Франклин, думала я. Развлекайся!
Селия не привыкла, чтобы ты так обращался с ее братом, и начала плакать. Я утащила ее из холла обратно к обеденному столу и ее домашнему заданию, утешая, мол, полицейские наши друзья и просто хотели убедиться, что с нами все в порядке. Ты же в это время тащил нашего мужественного сына в его комнату.
Я так возбудилась, что с трудом смогла сосредоточиться и вернуть Селию к ее тесту про домашних животных. Вопли утихли на удивление быстро. Ты не выгорал так быстро, когда злился на меня. Видимо, ты переключился на угрюмое разочарование, которое для многих детей гораздо хуже, чем гнев. Правда, я пробовала суровость с нашим первенцем и нашла ее еще более бесполезной, но была рада, что ты это испробовал. Я еле удержалась, чтобы не прокрасться по коридору и не подслушать под дверью.
Наконец ты вышел из комнаты Кевина и торжественно прикрыл за собой дверь. Когда ты вошел в столовую, твое лицо было удивительно спокойным. Я решила, что весь свой стыд и возмущение ты излил на Кевина, и, когда ты поманил меня на кухню, предположила, что ты объяснишь мне, какое придумал наказание, чтобы мы могли действовать дружной командой. Я надеялась, что ты изобрел какое-то новое, действенное наказание для нашего сына. Я надеялась, что ты нащупал его больное место, которое я так и не нашла. Вряд ли он мучился угрызениями совести, но, может, ты убедил его в том, что подростковое правонарушение — тактическая ошибка.
— Послушай, — прошептал ты. — Все это было затеей Ленни, а Кевин поддался, потому что Ленни вначале предлагал бросать только шары с водой. Он думал, что шары просто лопнут... ну, детям это кажется забавным. Я объяснил ему, что взрыв даже маленького шарика с водой может испугать водителя, а это опасно, и он сказал, что теперь все понимает.
— А что... что насчет камней?
— Ну... у них кончились шары. И Кевин говорит, что, не успел он опомниться, как Ленни бросил камень... или кусок кирпича... когда приближался автомобиль. Кевин говорит, что он тут же сказал Ленни не делать этого, поскольку кто-нибудь может пострадать.
— Да, — глухо сказала я. — Очень похоже на Кевина.
— Думаю, Ленни удалось бросить еще несколько обломков прежде, чем Кевин заставил его прекратить. Вот тогда-то кто-то с мобильника позвонил копам. Очевидно, они еще слонялись там, когда появились полицейские. Это было очень глупо, он это тоже признает, но ребенка, никогда не имевшего дела с законом, мигалки могут сильно испугать и, не подумав...
— Ты всегда говоришь, что Кевин очень умный мальчик. — Мне трудно было шевелить губами. — Я считаю, что он долго думал.
— Мамочка?..
— Милая, — сказала я, — иди и делай домашнее задание, хорошо? Папочка рассказывает мамочке очень интересную историю, и мамочке очень хочется услышать, чем она закончится.
— В общем, — резюмировал ты, — они побежали. Недалеко, поскольку Кевин понял, что бежать глупо. Он схватил Ленни за куртку, чтобы остановить его. И самое интересное: похоже, у нашего друга Ленни Пуга уже имеется полицейское досье — древний трюк с сахаром в бензобаке или что-то подобное. Ленни сказал, что если его поймают еще раз, то предъявят обвинения. Кев смекнул, что с его чистым прошлым он, вероятно, отделается предупреждением. Поэтому Кевин сказал копам, что это он был заводилой и только он бросал камни. Должен признаться, когда я узнал, как все было на самом деле, мне стало стыдно за то, что я на него набросился.
Я посмотрела на тебя с изумленным восхищением:
— Ты извинился?
— Конечно. — Ты пожал плечами. — Любой родитель должен извиниться, если совершил ошибку.
Я нащупала спинку стула; мне необходимо было сесть. Ты налил себе стакан яблочного сока и предложил мне. Я отказалась. (Что с тобой случилось, если ты не заметил, что я нуждалась в алкоголе?) Ты подтянул себе стул, наклонился ко мне, как будто все это недоразумение должно было сблизить нас еще больше, как будто завязывал дополнительный узел «помнишь, как мы пережили ту глупую историю».
— Знаешь, — сказал ты, жадно глотнув сока, — мы только что так здорово поговорили. Ну, о сложностях с верностью, понимаешь? Когда выгораживаешь друзей, где провести границу, если они делают то, что ты считаешь неправильным, насколько большую жертву можно принести ради друга. Я предупредил его: он мог не рассчитать меры наказания, когда взял на себя чужую вину. Его могли арестовать. Я сказал, что восхищаюсь его поступком, но уверен ли он, что Ленни этого стоит?
— Господи, ты поверил, — сказала я.
Ты дернул головой.
— Это был сарказм?
Ладно, если тебе не нужна срочная медицинская помощь, я сама могу налить себе бокал вина. Я вернулась за стол и в два глотка опорожнила бокал наполовину.
— Это была очень детальная история. Не возражаешь, если я кое-что проясню?
— Валяй.
— Ленни. Ленни — ничтожество. Ленни глуповат. Я не сразу поняла, в чем его привлекательность... для Кевина, я имею в виду. А потом поняла: в этом и состоит привлекательность. В том, что он глупое, податливое, не уважающее себя ничтожество.
— Постой, мне он тоже не очень нравится, но не уважающее себя?..
— Я рассказывала тебе, что застала их во дворе и Ленни стоял в спущенных штанах?
— Ева, ты должна разбираться в созревающих мальчиках. Может, тебе неловко, но иногда они экспериментируют...
— Кевин не спускал штаны. Кевин был полностью одет.
— Ну и что же тогда это значит?
— Что Ленни ему не друг, Франклин! Ленни его раб! Ленни делает все, что Кевин ему приказывает, и чем унизительнее, тем лучше! Следовательно, этот жалкий, подхихикивающий слизняк не может иметь никаких идей, тем более быть заводилой в отвратительной, опасной проделке и не может втянуть в нее бедного, добродетельного Кевина против его воли... это полный абсурд!
— Прекрати! И думаю, хватит одного бокала вина.
— Ты прав. На самом деле мне необходим джин, но сойдет и мерло.
— Послушай. Он мог ошибиться, и мы все обсудили. Однако он взял на себя вину, а для этого нужна смелость, и я чертовски горд...
— Кирпичи,