В стране имелось множество ловких адвокатов, и судья с чистой душой признал обвинение недоказанным и отпустил «невинно обвинённого» на волю. Что характерно, шума в газетах по этому поводу не было. А такое могло быть только результатом немалых и со знанием дела приложенных усилий.
Сотрудники Артузова продолжили копать, и уже незадолго до весны 1915 года наконец-то выяснили, кто манипулировал зерновой биржей. Но попытка натравить полицию на этого манипулятора и сотрудничавших с ним журналистов неожиданно для нас встретила серьёзное сопротивление. Очень влиятельные люди из числа аристократии, купечества, банкиров и предпринимателей достаточно весомо советовали следователям и их начальству «быть аккуратнее, и не играть на руку облыжным обвинениям».
Вот тут-то у нас «пазл и сложился»! С одной стороны, есть мастер манипуляций, вышедший на волю в начале ноября. С другой — чёткая поддержка и защита его людьми, не испытывающими добрых чувств ко мне, моему Холдингу и моим компаньонам-покровителям из высшего света. И надо же, именно с ноября начинается кампания клеветы на всех нас.
Тем более что Коровко не работал в одиночестве, он собрал вокруг себя многих, кто таил на меня обиду: Лисичянского-младшего, его соратников по «Клубу любителей старины», даже несколько «сволочей с волока», отсидевших свой срок, задействовал в своих комбинациях[4].
Казалось бы, я — миллиардер, граф и приближенный к Великим Князьям и семье императора. Что мне какой-то жулик? Но вот ведь парадокс — даже царицу от наветов и сплетен не защитило ни высокое положение, ни вся мощь государства. И даже убить — не выход. Вокруг него крутилось множество молодых идеалистов, которые всегда готовы жизнь положить «в борьбе с беззаконием властей».
Так что моя безопасность по возможности следила за ним, готовясь повязать на очередной афёре. А пока у меня было множество других дел…'
Беломорск, отдельный кабинет в «АмБаре», 1 (14) мая 1915 года, пятница, вечер
— Вот как на духу признаюсь, я и не знала, что Юрий Анатольевич таким грозным может быть! — округлив глаза и прижав руки к груди рассказывала Варвара, одна из новых помощниц Воронцовых. График работы в две смены и семь дней в неделю, да и работали они чаще по отдельности, чем вместе, пришлось держать пять постоянных юношей и девушек, да ещё и время от времени «обкатывать» новичков. Вот Варя как раз и проходила «стажировку на высшем уровне». — Собрал он, значит заводчиков со всей страны, которые трактора делают, вездепомы[5], всякие сеялки-веялки и прочий инвентарь для сельского хозяйства, да и говорит им: «Господа, у меня совсем нет времени, но я начну с анекдота! В Африке шаман собирает племя и говорит, что у него есть две новости, плохая и хорошая. Плохая в том, что грядут трудные времена, и есть придётся только слоновий навоз. А хорошая в том, что он знает, где этого добра много!»
Слушательницы дружно прыснули, а любопытная Варя уточнила:
— Это ему Семецкий рассказал, да?
Все снова засмеялись, лишь Наталья Дмитриевна покачала головой и, доброжелательно улыбнувшись, пояснила:
— Нет, это муж сам придумал. Для доходчивости. А дальше что было?
— А дальше он им и говорит, мол, для вас у меня одна плохая новость и две хорошие. Хорошие новости в том, что объём заказов возрастёт в три с лишним раза, и условия останутся прежними. Холдинг обеспечит их заводам поставки стали в нужных объёмах и по довоенным ценам. И ставки по кредитам не вырастут.
Тут она приостановилась, глотнула кофе, и слегка удивлённо продолжила:
— Большинство из них анекдота не поняли и при этих словах улыбаться начали, предвкушая куш, который сорвут. Только одессит и поляк насторожились. Двое из семи.
— Люди часто слышат лишь то, что хотят услышать, — с лёгкой снисходительностью пояснила Софья Карловна. — Привыкай!
— А он и продолжает, дескать, плохая новость в том, что заказы получат только те предприятия, в которых контрольный пакет перейдёт к Банку «Норд». Ой, как они зашумели! Орать начали, ногами топотать, двое чуть в драку не полезли! Я уж приготовилась его защищать…
Тут Катя Семецкая фыркнула, показывая уверенность в том, что Воронцов в защите не нуждался.
— А он тоже вскочил, да как заорёт на них: «А вы чего хотели, сволочи? Вам же ещё осенью ясно объяснили, что все эти радости только при условии, что и поставки вашей продукции вовремя производятся! И только по прежним ценам! А вы саботировать вздумали, да? Вот и огребайте теперь полной ложкой!»
Тут глаза у Вари слегка затуманились, зацепил Американец девичье сердечко. Так, не всерьёз, слава Богу, но…
— А они?
— А что они? — пожала плечами девушка. — В драку больше не лезли, но продолжали бухтеть. Дескать, расходы на зарплату-то всё равно выросли, да и рабочих дополнительных ещё поди найди… Но у Американца не забалуешь!
Тут она довольно улыбнулась и продолжила:
— Он им ласково так, у меня аж мурашки по коже от такой «ласки» пошли, и говорит, дескать, трудности ваши понимаю. Поэтому и хочу контрольный пакет, чтобы поставить своего директора, который эти проблемы и будет решать.
Она снова глотнула кофе.
— В этот момент одессит и говорит, дескать, посчитал он, и даже в таких условиях его прибыль увеличится в полтора раза, так что он согласен. И тут Воронцов их добил. Сказал, что за пакеты акций платить будет векселями банка. Сказал, и вышел, добавив напоследок, что согласных в холле ждут стряпчие банка, они и оформят сделку.
— Но ты чего-то не поняла? — догадалась Воронцова.
— Да. Юрий Анатольевич ведь умеет мягко. Это многие знают. Зачем он с ними так?
Супруга Американца задумалась, как ответить, но за неё это сделала Кэт:
— Во-первых, они виноваты, и должны быть наказаны. Во-вторых, у него очень мало времени. И последнее, именно то, как он это сделал, заставит говорить, что Воронцовых лучше не злить!
Последние четыре слова она особо выделила интонацией. Наталья Дмитриевна слегка кивнула, подтверждая сказанное, и дополнила:
— Тех из них, кто проявит понимание, мы потом поощрим. Причём так, чтобы и об этом узнали. Кнут и пряник работают лучше, чем только кнут. Но Кэт права, они должны быть наказаны. Просто чтобы остальным неповадно было!
Кашгар, 8 (21) мая 1915 года, пятница, утро
— И всё же мне кажется, Юрий ошибается, и этого клеветника стоит убить. Я могу найти мастера дим-мак[6], и все будут думать, что негодяй умер по естественным причинам. Так и передай нашему другу, Джиан.
Тут Фань Вэй[7] прервался и с удовольствием отхлебнул чая из пиалы. Ему нравился этот чай, он был рад поговорить на родном кантонском диалекте, но особенно он был счастлив тем, что небеса послали ему счастье ещё раз повидать любимого внука перед смертью.
— Я передам, досточтимый дедушка. Но он предпочитает поймать недруга «на горячем». Пока же он просто делает добрые дела, считая, что они говорят за него лучше слов. Передал на нужды фронта семь поездов, которые переделаны под санитарные. Выдвинул программу помощи вдовам и сиротам. Новые председатели кооперативов дают им хорошую цену за пай, за избу и хозяйство. Действительно хорошую. И помогают переехать в пригородные посёлки. Там и с работой лучше, и детям оплачивают образование. И удобрения для огородов бесплатно дают.
— Добрые дела — это хорошо! — проворчал старый китаец. — Но давай ближе к цели твоей поездки. Рассказывай!
— Меня попросили сопроводить этого американца, Роберта Вуда[8]. Он для Воронцова прибор какой-то придумал, позволяет в полной темноте находить горячие тела. Например, трубу парохода в море.
Дед цокнул языком, изображая удивление чудесами науки.
— А в награду он попросил поездку на поезде вокруг Тянь-Шаня. Места тут опасные, а голова ценная. Вот я и напросился в попутчики. И его сохраню в целости, и вас, дедушка, повидаю.
— А ещё? — уже не ласково, а колюче спросил старый Фань.
— А ещё Воронцов просил вашего совета. Сами знаете, японцы выдвинули «шестнадцать требований», а недавно урезали их число вдвое[9].
— Да уж! Это просто какой-то… позор! Да, национальный позор.
— Именно поэтому Юрий в сложном положении. Революционеры, которые продолжают контролировать часть северных и южных провинций, просят у него помощи в борьбе с японцами…
— Но он с японцами сотрудничает. И Антанте Япония — союзник. А значит, и России. Это понятно!
— Да, дедушка, всё именно так. Но и не бороться с ними нельзя. Японцы ведь не просто превратят Юань Шикая в свою марионетку, они ограбят и унизят Китай. Мы этого не хотим, потому что боролись за сильную и независимую Республику. А русским не нужно, чтобы усилились их недавние противники.
Джиан замолчал, явно ожидая ответной реплики, но вместо этого старик пододвинул к нему опустевшую пиалу. И только сделав глоток горячего и ароматного напитка, он тихо, почти шёпотом, сказал:
— Я уже начал свой совет, когда сказал, что удовлетворение японских требований — Национальный позор. Сейчас важно донести это мнение до каждого чиновника. Пусть каждый сановник поймёт, что после такого позора служить генералу нельзя. Пусть делают своё дело как можно неторопливее и небрежнее, дают противоречивые распоряжения… Не по указаниям Сунь Ятсена, а сами, по своему почину. И второе. Сам Воронцов не может сейчас поддерживать Гоминьдан, но никто не мешает, чтобы оружие поставляли те же итальянцы. Или мексиканцы. Да хоть монголы! Или негры из Африки… Но оружие должно поступать, чтобы протянуть сколько-то времени. Генерал не вечен, а преемника у него не будет. Его подчинённые передерутся, и вот тогда настанет время Гоминьдану взять власть.
— Спасибо, дедушка. Я понял! — и Джиан уважительно поклонился старшему родственнику. — Сделать так, чтобы чиновники не хотели служить — это хорошая идея. Без опоры Центральное правительство неизбежно падёт!
Примечания и сноски к главе 12:
[1] Шаббат — суббота, седьмой день недели в иудаизме, в который евреям предписывается воздерживаться от работы. Начинается с заходом солнца в пятницу и длится до захода солнца в субботу. Ранее упоминалось, что сам Полтора жида не очень религиозен, но он не в курсе убеждений Френкеля.