Казалось бы, всё было продумано до мелочей, даже то, что взрыв прогремит не сразу, и у группы будет время на то, чтобы тихо уйти в германский тыл и спрятаться.
Вот только… Никто не предполагал, что вокруг будки будет так оживлённо. Открыть замок на ней можно и наощупь, благо ключи были запасены заранее. Смазку, чтобы петли не заскрипели в ночи, тоже приготовили. Но чтобы отыскать нужную пару проводов и отдать команду на подрыв, внутри придётся зажечь свет. А ну как заметят? И группе конец, и задание могут провалить.
Впрочем, если торчать в кустах до утра, лучше не станет. Он коснулся плеча ближайшего бойца и знаком показал: «Продолжаем движение!»
Прошла томительная минута, и вот она, заветная дверь. Немного повозившись, сумел тихо проник внутрь в компании взрывника. Троица оставшихся продолжила наблюдать за окрестностями.
— Погоди со светом, старшой! — тихо попросил напарник. — Я тут грязи с собой набрал, щели изнутри замажу.
Десятью минутами позже группа, так и не замеченная противником, растворилась в пригородном лесу. Всё правильно, так и надо! Как учил их Семецкий: «Разведчик, который начал стрелять, уже провалил задание!»
из мемуаров Воронцова-Американца
«…Разумеется, на прибытие в заготовленную ловушку Командующего Восточным Фронтом никто не рассчитывал, ждали фон Бюлова, командующего 8-й армией. Целью было не убить группу высокопоставленных германских офицеров, а лишить немцев командования на какое-то время…»
Гумбинен, 17 (30) сентября 1915 года, четверг, утро
— Вы поймите, братцы! — сверкая глазами, убеждал Семецкий Алексея Ухтомского и Артузова. — Даже у вас в полках сейчас проблемы с техникой и личным составом, наступление просто так не даётся!
— Мы можем… — вскинулся Алексей, но Юрий прервал его на правах старшего.
— Знаю, что можете! Но часть машин в ремонте, запчастей мало, потери в личном составе… Да что я рассказываю, сами, небось, недавно отчитывались. Но главное не в этом, а в том, что самолеты ваши замечательные и бронеходы лишь расчищают путь. А закрепляют успех пехота и кавалерия! Причём главная в этом деле — пехота. Так?
— Ну, так!
— А наша замечательная Вторая Восточно-Прусская операция снова показала, что обычная пехота легко залегает и отстаёт от вас. Вот пройдёт мой ударный полк, за ним следом и обычная дивизия двинется. Но — чуть позади.
— Вас, господин полковник, послушать, так на вашей части вся война держится! — колюче произнес Рябоконь с дивана, стоявшего в уголке.
— Нет, господин штабс-капитан… — в то же тоне ответил Семецкий. — Кстати, поздравляю с повышением! Так вот, я не считаю, образно говоря, что колёса в автомобиле — главное. Я лишь говорю, что не получится отправиться в путь, если их открутили.
— Извините, неверно вас понял! — покаялся Артём.
— Так вот, я Павлу Карловичу и разъяснил, что «колёса» мои пока на месте, но надолго их не хватит.
— А без метафор?
— Немцы подтянули свежие части, наступление в них завязло бы. Причём не спасло бы даже изменение места прорыва фронта. Железные дороги у них работают отлично, они просто перекинут свои команды в любое место, где «загорится». Эдакие «пожарные команды».
— А что помешает им делать это сейчас?
— Надеюсь, что ничего. Их офицеры инициативны, так что «пожарные» будут бросаться в разные места, в которых только увидят твои, Алексей, бронеходы. А вот дальше… А дальше «птички» Николая станут жечь поезда с этими «тушилами».
— В том-то и проблема, что в поезде мы их не отличим!
— А вам и не нужно! Жгите всех. Подвижного состава тут не так много, а реагировать нужно быстро, так что девять против одного, что угадаете.
Он оглядел присутствующих и закончил:
— А вот когда все, срочно выезжающие, закончатся, мы и пойдём в настоящий прорыв. И тогда сил у нас хватит!
из мемуаров Воронцова-Американца
'…С одной стороны, Вторая Восточно-Прусская операция увенчалась успехом. По её итогам к началу ноября фронт прошёл в двадцати километрах от Кенигсберга, а Мемель был окружен со всех сторон и обстреливался полевой артиллерией. Но с другой стороны, разгромить 8-ю армию так и не получилось. Часть её сидела в укреплениях Города Королей[3] и в Мемеле, другая — отступила на запад.
Но, разумеется, пропаганда стран Антанты раздула этот успех в нечто грандиозное. Однако и сами немцы, склонные преуменьшить наши успехи, занервничали…'
Санкт-Петербург, Мойка,21сентября (4 октября) 1915 года, понедельник, утро
— Проверка показала, что у немцев есть все основания нервничать!
— Приятно слышать, а подробнее?
— И сам Иоффе, и Циолковский бывают теперь у Воронцова минимум дважды в неделю. Учитывая его занятость, это говорит о необычайной важности их исследований. К тому же, им дали денег. Много денег. И им лично — среди покупок появились редкие книги и деликатесы, их сотрудники порадовали жен ювелирными изделиями и погасили имевшиеся долги. Но главное — им прибавили денег на оборудование и увеличили штат сотрудников.
— Охрана?
— Не подобраться. Вернее, почти не подобраться.
— Почти?
— Тут нам невероятно повезло. Ночным сторожем там Пантелеев, я его еще по Питеру знаю. Толковый мужик, подавал большие надежды в науке, но жена-стерва сгубила. Запил он и до ночного сторожа докатился.
— Они что, не знают, кого на службу принимали? Запойный ведь за бутылку кого хочешь внутрь запустит.
— Этот не такой. Службу знает, и пьёт теперь тихо, на дому и с умом, так, чтобы успеть проспаться до своей смены.
— Тогда зачем ты мне про него толковал так подробно? — с легкой злостью в голосе уточнил Коровко.
— Дочек он своих любит до беспамятства. А его жёнушка любит деньги, причем очень сильно. Заплатить ей немного да вывезти всю семью на глухую финскую мызу. А ради этих девчонок Пантелеев сделает, что захотим. И физику вспомнит, и записи скопирует.
— Это хорошо! Глупые люди не ценят информацию. Кто поумнее — считают её хорошим товаром. И места не занимает, и продать можно не один раз.
— А вы, Константин Михайлович? Вы же умнее прочих! Что вы считаете?
— А для меня, Аристарх, это — средство производства, как говорят господа марксисты. Я зарабатываю деньги именно на том, что знаю, кому и что интересно. Потому и тебе столько плачу!
— Кхе! И как вы распорядитесь этим знанием сейчас?
— У немцев есть уже созданные каналы ввоза и сбыта порошка. И мы им не нужны. Но если взамен мы предложим им ручеёк сведений по «атомной лаборатории», это будет весомый аргумент за то, чтобы часть продукта отдавать нам. Большую часть!
— Зачем вы мне это рассказываете? — тихо спросил подчинённый, на всякий случай аккуратно нашаривая рукоять «засапожника».
— Затем, что вести переговоры об этом я доверю тебе. Здешние агенты Берлина табличек не цепляют. А вот найти их в той же Швеции — вполне реально. Ты и найдёшь. А окончательно договариваться буду уже я. И здесь. Если договоримся, пятая часть прибыли тебе пойдёт.
Тут Коровко глянул на собеседника и веско добавил:
— Нож-то оставь, дурень! И учти, Аристарх, я с тобой торговаться не буду!
Беломорский «тучерез»,23сентября (6 октября) 1915 года, среда
— Доверенный человек с грузом от Френкеля приходит в Мурманск завтра. Но его задача, можно считать, уже выполнена. Коровко заранее распродал весь центнер и даже получил авансы. Наши наблюдатели доносят, что Аристарх Опанасенко, который как раз и занимается данным направлением, вчера убыл в Швецию. Полагаем, что искать контакты с германской разведкой.
— А им есть, что предложить?
— Подставу с Пантелеевым он проглотил. Если в Берлине заинтересуются их предложением, супругу с детьми постараются вывезти в тайное место. Вы чем-то недовольны, Юрий Анатольевич?
— Да. Рисковать жизнью женщины и детей — это как-то…
— Не волнуйтесь, его жена никуда не поедет! — улыбнулся заместитель Кирилла. — Она обожает деньги, но далеко не дура. Так что «на природу» с дочками отправится, якобы, её младшая кузина. А на деле и «кузина», и обе юные барышни — наши сотрудницы. Вам же не претило, что собой рискуют телохранительницы?
Я криво усмехнулся.
— Да, это — уже иное дело. Вы меня успокоили.
— Тем более, что сотрудниц мы не бросим и вызволим раньше, чем им станет что-нибудь угрожать.
— А если германская разведка решит свести Коровко с кем-то другим? И мы не отследим момент контакта?
— Только не по беломорским проектам. В нашем городе шпионам очень сложно работать. А проект очень важный, чтобы им рисковать. Да и Мария Соррель уже обжилась здесь. Так что, скорее всего, встречу назначат у нас. А обе её конспиративные квартиры мы знаем и держим под наблюдением и прослушиванием.
— Ну, дай-то Бог! Но помните, Коровко нам надо взять с поличным!
Беломорск, квартира в доходном доме,3(16) октября 1915 года, суббота
— Материалы вы предоставили очень любопытные, Леопольд! — задумчиво протянула Мария Соррель. Она знала, как на самом зовут её собеседника, но, раз он решил назваться другим именем — почему бы и нет? Тем более, что и сама она ему представилась Анной. — Они разжигают любопытство. А это чувство способно заставить женщину пойти на многое!
Тут она жеманно поиграла веером. Нужды кокетничать с этим человеком не было, очевидно, что его интересуют только деньги. Но ей нужно было разобраться в своих ощущениях.
Она чувствовала подвох самыми дорогими местами, но никак не могла понять в чём он. Этот мужчина искренен и верит в то, что говорит. Материалы, которые он передал, кажутся весьма любопытными. В квартире нет посторонних, но она сумеет за себя постоять, если потребуется. Что же заставляет так напрягаться интуицию?
— Но вы слишком многого просите!
— Полноте! Американцы продают вам по центу за грамм, а мои люди готовы брать в любом месте Средиземного моря в пятнадцать раз дороже. И весь риск мы берём на себя. А взамен вы получаете бесценные сведения. Причём ваши ученые смогут очень быстро проверить их достоверность. Если русские получат свою бомбу в марте, вы будете иметь её уже в апреле. Согласитесь, победа в войне стоит того, чтобы несколько уменьшить вашу прибыль.