И это было только началом.
В течение следующего времени ниаронцев продолжали методично и безжалостно расстреливать. Один за другим корабли островитян начинали скрываться под водой, но лишь кое-где были видны спасательные шлюпки – во время боя эта судовая снасть обычно страдала одной из самых первых и надежда на спасение, в принципе, исходила только лишь от противника. Но рарденцам сейчас было не до того, чтобы спускать собственные шлюпки или ловить барахтающихся в воде врагов спасательными сетями.
…Одновременно с началом атаки, адмирал Видерхоленн наконец-то смог установить нормальную связь с остатками соединения Васнецова и приказал фрегаттен-капитану отступать. Больше надобности в приманке не было, а напрасно подставлять под удар свои корабли командующий не хотел. Их можно было исключить из состава флота с куда большей пользой, например, превратив их дополнительный элемент береговой обороны Нежинска…
Тем временем Группа-2, под командованием фрегаттен-капитана Бронеслава Саграха, закончила «пенную» атаку и теперь держалась позади остатков кораблей островитян. Крейсер «Кочевник» и четыре корвета двигались ломаным зигзагообразным курсом, не давая ниаронцам отступить. При такой позиции, конечно же, был большой риск поймать перелёт от собственных линкоров и тяжёлых крейсеров, но выучка артиллерийских корректировщиков «Кочевника», которые собственно и выдавали данные для стрельбы «большим братьям», позволяла этого избежать. Оставалось надеяться, что и их коллеги с тяжёлых арткораблей не подведут…
…Из ниаронских кораблей на плаву находился уже всего один более-менее целый корабль – лёгкий крейсер «Кума», когда произошло неожиданное.
На мостике «Апостола Андрея» один из операторов внутрикорабельной связи начал принимать дежурный доклад наблюдателей с командно-дальномерного поста, но внезапно что-то проговорил в микрофон и лихорадочно включил громкую связь.
Из динамиков, установленных в рубке, разнёсся напряжённый голос старшего офицера-наблюдателя:
– Повторяю! Вижу шесть силуэтов! Тяжёлые крейсера или линкоры! Удаление порядка одиннадцати миль, курс 230!.. Вижу… Вижу орудийные вспышки!..
Глаза Александра Видерхоленна слегка сузились.
– Тяжёлым кораблям – поворот вправо «все вдруг» 90! Скорость двадцать два узла! Передайте на «Саргат», пусть делают что хотят, но линкор должен держать эту скорость. Группе-1 – прорываться самостоятельно к Нежинску, Группе-2 – держаться на левом фланге!..
…За кормой кораблей фрегаттен-капитана Саграха выросли гигантские фонтаны, поднятые крупнокалиберными файерболами ниаронских линкоров. Неизвестный рассветный адмирал решил начать бой с дальней дистанции и возможно отнюдь не зря – уже самые первые залпы островитян легли достаточно кучно.
«Чертовщина какая-то», – молнией пронеслось в голове Видерхоленна. «Как можно стрелять ТАК точно с дальней дистанции?! Хорошо ещё, что ни накрытий, ни попаданий ещё не было… Но у нас-то разброс снарядов весьма велик и на пристрелку уйдёт время, а ниаронцы… Да что у них за дальномеры?..»
– Господин адмирал! С авианосцев передают, что драконы приведены в порядок и вновь готовы к бою. Просят указать текущую цель.
Адмирал чувствовал, что объяснение всему происходящему буквально витает где-то рядом… Оставалось лишь только поймать всё ускользающую нить знания, но сделать этого у Александра, увы, всё не получалось…
Так, ладно. Нужно думать о более насущных проблемах и задачах…
Сквозь плотно сжатые зубы Видерхоленна вырвалось едва слышное шипение, пробив доселе непробиваемую маску спокойствия.
Адмирал был очень зол от осознания того, что теряет стратегическую инициативу.
– Пускай немедленно поднимают в воздух все истребители! Построить «зонтик» над эскадрой! Пикировщикам приготовиться к нанесению бомбового удара по кораблям противника!
«Проклятье! Может у ниаронцев есть какие-то неизвестные дальномерные артефакты?» – со злостью подумал Видерхоленн. – «Но как тогда они смогли их вообще создать?..»
Александр терялся в догадках…
Интуиция? Великолепное аналитическое мышление? Отличная память?
Да, рарденский адмирал обладал всеми этими превосходными качествами, что не раз спасали его и других в бою, но сейчас Видерхоленн просто не знал, что и думать – ничего из вышеперечисленного помочь ему не смогло.
…Ни на одном флоте мира не было принято строить всё морское сражение целиком и исключительно на дальнем огневом бою. Как начальный этап битвы – да, это предусматривалось, но уж никак не в качестве всей основы.
И дело тут было отнюдь не в ограниченной дальнобойности эмиттеров боевых кораблей, хотя и это играло здесь определённую роль.
Вся проблема была в том, что боевые артефакты позволяли уверенно обнаруживать и поражать противника, но вот с точностью этого самого поражения были довольно значительные проблемы. И масс-детектор, и обычный магический радар вместо чёткого силуэта найденного корабля выдавали просто достаточно обширное пятно засветки, превращая даже достаточно крупные крейсера и линкоры в просто-напросто «зоны наиболее вероятного местонахождения противника». Гораздо лучше дела обстояли с оптическими дальномерами в которых основными элементами системы обнаружения являлись огромные линзы и зеркала. Подобные приборы в разы повышали эффективность артиллерийского огня, но вследствие невозможности создания линз большого диаметра, дальность оптических дальномеров была ограничена средней дистанцией боя.
Так что, морской бой обычно начинался кабельтовых этак с шестидесяти, но это чисто для «галочки». Основная же фаза сражения протекала в основном на средней дистанции в сорок кабельтовых. Именно такое расстояние между противоборствующими эскадрами в бою обе стороны и старались поддерживать всеми силами. Сближение же до двадцати и менее кабельтовых превращало даже хорошо продуманный бой в «собачью свалку», переводя исход сражения из категории «мы всё продумали, так что всё пойдёт именно так» в «как же это вышло, мать его?».
Случайности хороши, когда приносят тебе пользу, но, к сожалению, Удача – слишком ветреная штучка, чтобы быть верной лишь одному. Это сейчас тебе повезло, а что случится в следующий миг – неизвестно никому из смертных и большинства бессметрных.
…Конечно же, эксперименты по улучшению корректировки морского артиллерийского огня проводились на флотах многих стран и отнюдь не раз. Но, к величайшему сожалению адмиралов, ничего путного из этого не выходило.
Самым идеальным вариантом было бы вести корректировку с воздуха. В этом случае мощных приборов наблюдения и не требовалось – принцип «высоко сижу, далеко гляжу» очень хорошо себя оправдывал. С возможностью загоризонтного наблюдения или же близкого подлёта к противнику нужда в громоздком оборудование просто отпадала – при таком раскладе было бы вполне достаточно обойтись просто подготовленным артиллерийским наблюдателем с хорошим морским биноклем. Но здесь возникала одна существенная проблема – как передать полученные сведенья?
Разработка более-менее компактных и «дальнобойных» артефактов связи была заветной мечтой всех военных в мире. Но пока что, увы, совместить эти два замечательных свойства в одном месте никак не удавалось – имелся некий технический порог, через который магам-технарям всё никак не удавалось перейти. Или лёгкие переносные рации с небольшим радиусом действия, или же огромные мощные бандуры, поднять которые в воздух могли лишь только Истинные драконы или дирижабли – золотая середина всё никак не желала находиться.
Ну, это, конечно, что касается волновой связи – с проводной было полегче. Но задумка связать дракона и корабль-носитель тонкой струной проводной связи была… Как бы это сказать? Безумной и глупой? Ну, это ещё ОЧЕНЬ мягко сказано.
Единственным успешным примером реализации идеи авиационных корректировщиков было применение на кораблях ВМФ нескольких стран привязных аэростатов. Вот только единственное задокументированное боевое применение подобного чудо-оружия закончилось весьма и весьма плачевно.
В 1566 году в сражение у атолла Ктай 2-ая Колониальная эскадра Королевского флота Арбенохара схлестнулась с кораблями Теократии Мероэ.
В ходе боя неожиданно выяснилось, что корректировщики не только значительно повышают точность артиллерийского огня, но и служат великолепными ориентирами для вражеских канониров. Может быть, мероинги и были дикарями, но уж никак не глупцами и соотнести повисшие в небе огромные пузыри с кораблями врага им труда не составило. Плюс к тому же ещё и оказалось, что запускать или спускать аэростаты под огнём противника крайне неудобно и опасно, а уж про чудовищное ухудшение манёвренности кораблей-носителей из-за этих своеобразных поплавков-якорей вообще можно было не говорить. Плюс ко всему этому, несмотря на все магические ингибиторы и меры предосторожности, несколько наполненных водородом шаров всё же взорвалось, нанеся значительные повреждения кораблям-носителям.
В общем, учитывая, что бой начался уже ближе к вечеру, рассвет следующего дня смогли встретить только боевые тримараны мероингов. После этого аэростаты-корректировщики были сняты с вооружения всех флотов в мире.
Но идея осталась.
…Все лихорадочные размышления Александра Видерхоленна оказались прерваны одним-единственным докладом оператора радара.
– Ещё цели, господин адмирал! Воздушные, числом около двух дюжин!.. Скорость около полусотни узлов, курс 190… 180… 170… 160…
По мере того, как оператор докладывал изменения в курсе вновь обнаруженных воздушных целей (ниаронских драконов, чего тут голову-то ломать), становилось ясно, что противник барражирует над каким-то одним определённым местом.
«Что за ерунда?», – мелькнуло в голове Видерхоленна. – «К чему такой странный курс – они что, ищут что-то? Бред! Или… субкораблей опасаются, что ли? Да за каким бесом им вообще потребовалось зависать на месте?».