Волховский фронт 407 000 Сев. — Западный фронт 394 000 Калининский фронт 690 000 Западный фронт 980 000 Брянский фронт 414 000 Воронежский фронт 381 000 Юго-Западный фронт 478 000 Донской фронт 544 000 Сталинградский фронт 407 000 Итого: 5 691 000
Закавказский фронт 1 200 000 (вино)
Видимо, проблема с возвратом водочной тары была достаточно серьезной, если Хрулев постоянно напоминал об этом.
Может также возникнуть вопрос: почему так велика была разница между лимитами расхода водки для фронтов? Все дело в численности войск — самый многочисленный — Западный фронт и получал больше всех — 980 000 литров, в отличие от сравнительно небольшого по численности личного состава Карельского, которому и доставалось самое малое количество водки — 364 000 литров. Почему Закавказскому фронту водку поменяли на вино, тоже понятно — осенью 1942 года, когда Закавказье было почти отрезано от остальной территории Советского Союза, проще было использовать местные вина.
Весной 1943 года последовали новые изменения.
Понятно, что зимой на фронте водка нужнее. Теперь можно было ограничиться суточной выдачей водки только частям, идущим в наступление. 2 мая 1943 года был подписан «Приказ о порядке выдачи водки войскам действующей армии»: «Прекратить с 3 мая 1943 г. массовую ежедневную выдачу водки личному составу войск действующей армии… Выдачу водки по 100 граммов в сутки на человека производить военнослужащим только тех частей передовой линии, которые ведут наступательные операции, причем определение того, каким именно армиям и соединениям выдавать водку возлагается на военные советы фронтов и отдельных армий… Всем остальным военнослужащим действующей армии выдачу водки в размере 100 граммов на человека в сутки производить в дни революционных и общественных праздников, указанных в Постановлении ГКО № 1889, пункт 3 от 6 июня 1942 г».[124]
Кроме того, 22 июня 1943 года был подписан приказ «Об установлении дополнительной нормы довольствия подразделений войсковой разведки на фронте». Разведчикам было приказано дополнительно выдавать сахара — 15 граммов, сала-шпик — 25 граммов, хлеба — 100 граммов, водки — 100 граммов. Водку выдавать только в дни выполнения боевых заданий.[125]
Таким образом, если считать средней рыночную цену на бутылку водки (0,5 литра) — 500 рублей, то военную ежедневную стограммовую порцию можно оценить в 100 рублей. В дореволюционном военно-морском флоте некоторые матросы вместо полагающейся им ежедневной порции водки предпочитали брать ее денежную стоимость, так называемую «заслугу» (некоторое время она исчислялась пятью копейками). Но в Красной армии практика замены водки деньгами отсутствовала. Видимо, многие непьющие красноармейцы предпочитали поступать, как Юрий Владимирович Никулин, и менять свою порцию водки на что-нибудь более им необходимое.
Иногда удавалось совместить полезное с приятным — и самим доставалось, и друзей угощали, и еще можно было оставить родным в тылу для обмена, например, на продукты (поскольку спирт или водка с успехом заменяли деньги).
Так повезло, например, артиллеристу Демидову, ехавшему с фронта в командировку в Москву и оставшемуся вообще без продуктов: «Я подметил, что еще в начале пути моряки были уже «навеселе», но вели себя добродушно и вежливо. Смотрю, и сейчас они тоже, «поддавши», весело балагурят, поют песни. Они даже со мной немного побеседовали, пошутили. Состав тронулся, и я оставил подвыпивших моряков…
На следующий день в теплушке по соседству снова шло веселье и слышалась разудалая песня «Шумел камыш». Тут я почему-то подумал: сколько же надо запасти водки на таких здоровенных лбов, чтобы гулять несколько суток подряд, не просыхая?
Объедать раненых было неудобно, и на очередной остановке я направил свои стопы к балтийцам. Они обрадовались моему приходу, пригласили за стол и стали угощать спиртом. Для вида пригубил это отвратительное зелье, но с большой охотой закусил. В ходе застолья слушал, как матросы смачно «травили баланду» о своих подвигах на суше и на море, в свою очередь, я тоже рассказал о бое с немецкими танками. Постепенно наше знакомство стало переходить в панибратство, меня хлопали по плечу и пожимали руки. Один из матросов, еле стоявший на ногах, заплетающимся языком произнес: «Братцы, а лейтенант свой парень, нальем ему еще!»
Трудно было удержаться от такой похвалы, и я снова приложился к спирту. Тот же пьянчужка, наклонившись к своему соседу, заговорщически произнес: «Может, поделимся с артиллерией, добра этого у нас хватит до самой Москвы». Сосед кивнул головой.
Балтийцы поведали мне сокровенную тайну: в конце состава прицеплен товарный вагон. Вагон как вагон, но в нем есть цистерна, в которой перевозили спирт. Она считается пустой, но если на веревке опустить в нее котелок, то можно «нацедить» ведро спирта-сырца. Взяв с меня слово, что я никому «ни-ни», моряки помогли мне добраться до своей теплушки и пожелали спокойной ночи.
Тайну я все же нарушил, о цистерне рассказал своему соседу, лейтенанту-артиллеристу, ехавшему, как и я, в Москву в командировку Лежа на нарах, мы разработали «стратегический» план операции под кодовым названием «Спирт». Одним словом, решили тоже попытать счастья, стать «виночерпиями». На какой-то станции сняли со щита два противопожарных ведра, выкрашенных в красный цвет раздобыли веревку. Котелок позаимствовали у солдата-истопника. Едва стемнело, отправились на промысел. Пломбу сорвали моряки-«первооткрыватели», с ней не надо было возиться, дверь легко поддалась, и мы юркнули в вагон. На ощупь нашли лестницу, прислоненную к цистерне как раз напротив горловины. Слегка приоткрыв дверь, чтобы не задохнуться от удушливых паров спирта, приступили к делу Мужественно преодолевая «газовую атаку», я раз за разом черпал котелком настолько ядовитую жидкость, что вскоре у меня закружилась голова и стало подташнивать. Но ведро уже было полнехонько. Наверху меня сменил «подельник». И второе ведро наполнилось до краев.
К счастью, наш состав, скрипнув тормозами, остановился, и мы попрыгали, как зайцы, на землю. Аккуратно, чтобы не расплескать с таким трудом добытую жидкость, мы побрели к себе в вагон. Узнав, какой продукт мы принесли, доблестные лейтенанты и подполковники встретили нас, как национальных героев. Одно ведро поставили на стол — пей, сколько хочешь, второе — разлили по флягам и бутылкам, так сказать, для личного пользования.
Офицерский вагон «гудел» целые сутки. Съестные припасы, у кого они были, вытряхивались из вещмешков и шли в «общак». Вот так, вполне благополучно, но с приключениями я доехал до Москвы. Устроился у сестры Моги, преподнес ей в подарок флягу спирта, которую она на следующий день обменяла на хлеб».[126]
В данном случае добытый, пусть и не совсем праведным путем, спирт очень помог артиллеристу благополучно доехать до Москвы и даже сделать подарок сестре. Но далеко не всегда дела обстояли так хорошо.
Чаще происходило обратное: люди добывали спиртное любыми путями, и вполне предсказуемо это приводило к трагедиям. Достаточно привести один из множества примеров, взятый из воспоминаний Бориса Николаевича Соколова, проведшего длительное время в немецком плену: «Подойдя к казарме, мы собрались пробраться как можно тише, чтобы не разбудить спящих. Однако всем там было не до сна. В казарме все было пьяным-пьяно и дым стоял коромыслом. В столовой мебель была раскидана в беспорядке, а столы и пол запачканы нечистотами. Отовсюду слышались нестройное пение и пьяные выкрики. Стоило нам появиться на пороге, как на нас посыпались укоризны:
— Ах вы, дураки, дураки. Что же вы опоздали? Без вас все выпили.
Оказалось, что на складе химической фабрики нашли спирт и несколько канистр его принесли в казарму. Одной, правда, по-братски поделились с поляками, жившими в соседней деревне.
Я небольшой любитель выпить, но тогда, пожалуй, пожалел о нашем опоздании. Пропустить стаканчик-другой в тех условиях я бы не отказался.
Ночь, правда, прошла относительно спокойно. Иногда слышались какие-то выкрики, но приписать это можно было обыкновенному результату выпивки. А вот утром были мертвые, и многие ослепли. У одних слепота позже прошла, но кое у кого осталась. Это произошло вследствие отравления метиловым спиртом.
В Германии метилового спирта для разных технических целей делалось много. По словам пробовавших, вкус его ничем не отличается от вкуса винного спирта. Даже опьянение наступает легче и быстрее. Однако он ядовит. Значительные дозы приводят к смерти, а небольшие отражаются на зрении. Советские солдаты, как побывавшие в плену, так и служившие в армии, придя в Германию, везде этот спирт находили и, само собой разумеется, его пили. Результаты не замедлили сказаться. Отравлений было много».[127]
Может быть, вообще не стоило выдавать водку? Может быть, надо было установить фронтовой «сухой закон»? Но страшный парадокс войны в том и состоит, что от водки беда, но и без нее обойтись нельзя. Человек, ежедневно рискующий жизнью, должен как-то расслабиться, снять стресс.
Вот выдержки из дневника фронтовика: