"З". – В штаб-квартире, само собой.
"Д". – Ладно, поддерживаю. Место у вас там на всех хватит. Орлов Филатова загодя пустишь?
"З". – Да пусть хоть ночуют, мне то что!
"Д". – Вот и договорились. О, погоди! А разве не на третий день полагается закапывать?
"З". – У нормальных – да. Только Карнаухов такой христианин, как я японская гейша. У него партбилетов больше, чем у тебя орденов. По-моему, если он во что-то и верил, так это в таблицу умножения.
"Д". – Эк, ты, Иван! О мертвом же либо хорошо, либо…
"З". – А я еще хорошо! У меня тут все такие. Послушаешь, что скажут, когда я помру.
"Д". – Иван, ты не не каркай. Ты мне еще нужен.
"З". – Приятно слышать. Да, вот чего еще! Тут созрела инициатива бросить моих хунвейбинов на восстановление Питера. Ты как на это смотришь?
"Д". – Да, вроде бы, ничего идейка… А не жалко?
"З". – А что их жалеть? Пацаны молодые, силы девать некуда. Пусть поработают. Заодно генофонд в городе подправят. А то совсем уже запрыщавели от спермотоксикоза.
"Д". – Ха-ха-ха! Ну ты дал, Иван!
"З". – Я так понял, ты поддерживаешь?
"Д". – Ага, особенно в части, касаемой генофонда. Ха-ха-ха!
"З". – Я планирую завтра клич бросить. Или ты огласишь?
"Д". – Не, давай лучше ты с инициативой выступи, а я поддержу.
"З". – Договорились. Значит, я даю команду собрать пацанов в казармах, чтобы речь слушали и дружно в ладоши хлопали. И сразу – в поезд. Нормально?
"Д". – Нормально. Все, жду утром звонка. И еще раз – мои соболезнования.
"З". – Спасибо.
Резолюция: В дело!
Подпись: Филатов
Преторианцы
В трубке на низкой ноте пульсировали короткие гудки.
Филатов положил трубку на рычаги.
– Это называется – перехвать инициативы, – Первый самодовольно усмехнулся.
– Этого мало, Валентин, – произнес Филатов.
На скулах Первого забугрились желваки.
– Хватит на этот раз, – процедил он.
– Старосту пора за ребро подвесить, – твердо глядя ему в глаза, произнес Филатов.
Первый моментально вспыхнул.
– Хочешь посорить меня с Движением?! – он, как всегда без всякого перехода сорвался на крик. – Только всех построили, так опять бардак начинаешь!
В комнатке, куда была проведена линия ВЧ-связи, было тесно. Первому, вскочившему из кресла, пришлось встать почти вплотную с Филатовым. Положение было явно не в его пользу. Миниатюрного сложения, сухопарый, с уже наметившимся брюшком, он проигрывал Филатову, грузному и мощному, как римскоу борцу. Особенной пикатности внешнему виду шефу президентской охраны добавлял скошеный на бок нос. "За одного битого двух не битых дают", – подкалывал его Первый. Филатов терпел, или умело скрывал раздражение за косой улыбочкой боксера-супертяжа.
– Чье Движение, наше или Старостина?
– Мое! – выкрикнул ему в лицо Первый. – Только не царское это дело в дерьме ковыряться. Старостина мне пока заменить некем.
Филатов даже не пошевелился. Дорога к двери была заблокирована его мощным телом.
– Старостин насадил своих людей от Москвы до Владивостока. Его "Молодые львы" – банды отморозков, сбитых в батальоны штатной структуры спецвойск. По первому щелчку они растерзают любого.
– А у тебя Гвардия! – оборвал его Первый.
– Вот и верни ее в Москву. Дело пахнет большой дракой. Я еще раз прошу, верни моих людей на улицу. Сам же видишь, обкладывают нас!
– О! Только не начинай, прошу тебя, – скривился Первый. – Опять к Скобарю докопался!
Филатов стиснул зубы.
Все началось с доклада на Совете. Новый командующий СБР МЧС Скобарь выложил на стол сводки по основным особо опасным производственным комплексам. Практически на всех сложилась ситуация близкая к чрезвычайной. Только случай или Господь бог еще берег их от цепной реакции катастроф. Все держалось на соплях, честном слове и матюгах. Картина для России привычная, и по мнению Филатова, не стоило делать круглые глаза, но сработал "эффект жаренного петуха", клюнувшего в самую способствующую мышлению часть тела.
Оказалось, в одной Москве все еще оставалось сто шестьдесят объектов радиационной опасности, не считая химических производств и неучтенного числа лабораторий и прочих "шарашек". Намек на безопасность первых лиц государства был достаточно тонок. Чего от генерала Скобаря никто не ожидал.
Первым поднял крик премьер правительства. Ему по должности полагалась орать "держи вора". В дискуссии, кто и насколько виноват, чуть не передрались. Под эту горячку Филатов упорно пытался добиться от Первого приказа передать охрану особо опасных объектов частям Президентской гвардии. Сидевший до поры, как медведь в малине, Старостин неожиданно вылез на трибуну. Давить он умел. А в тот раз под его нажимом хрустнули позвонки у всех.
Совет принял "вполне разумное и обоснованное" предложение отдать объекты, а значит, и патрулирование города, частям МЧС, структурно входящими в СБР Скобаря. А Президентскую гвардию, численностью в три дивизии, рекомендовали шире использовать по прямому назначению – давить партизанщину как основную угрозу власти. Дружно проголосовали за создание единого штаба антитеррористической войны в составе командующих войск МВД, СГБ и Президентской гвардии.
Филатов, как непосредственный начальник частей Президентской гвардии, конечно, получил щелчок по носу, но уж больно он его, считал Первый, стал совать не в свои дела.
– Генералом Скобарем меня не пугай, он в наши игры не игрок.
– Разве? Зачем его тогда Старостин в Москву приволок? – зло прищурился Филатов.
– Приволок он, а утвердил я. Если бы подлянку почуял, отправил бы назад на китайскую границу. У тебя на него компра есть? Нету. Вот и хватит об этом!
– Как скажешь.
Сквозь толстые стены пробивались тугие удары мяча и гортанные вскрики игроков.
С лица Первого сошел спортивный румянец. Он только что отыграл пару геймов в теннис, все еще был в белых шортах и тенниске, с полотенцем на шее и напульсниках на жилистых руках.
– Ты не умеешь ждать, Игорь, – севшим голосом произнес он. – Нарой мне компру на Старостина. Только стопудовую компру, и я его сниму.
– Снять мало. Надо арестовать и шлепнуть при попытке бегства. А потом судить закрытым трибуналом.
Первый коротко хохотнул.
Филатов не смог удержаться, чтобы не испортить настроение своему шефу.
– Обязательно ехать в этот гадюшник? – спросил он.
Первый ответил, как учитель бестолковому ученику:
– Политика! Я давно лично с народом не общался.
Это было правдой. Первый со дня вступления в должность для граждан страны существовал только в телевизоре, куда доходил сигнал, и в газетах, куда их довозили. Одно время еженедельные выступления Первого транслировали по радио, но, проанализировав агентурные сообщения и "отзывы с мест", решили отказаться от американских приемов "обращения к нации" по поводу и без повода. В народе за Первым, открывшего в себе дар говорить правильно и долго, прочно закрепилась кличка "Матюгальник".
– А ты здание театра давно видел? – спросил Филатов.
– Не понял? – сделал удивленное лицо Первый.
– Проехали…
Филатов не стал уточнять, что его отдельная рота личной охраны раствориться в лабиринтах исполинского храма песни и пляски Армии, как муравьи в тайге. А брать штурмом здание театра без поддержки танков и авиации – занятие безнадежное. Особенно, если в тылу у тебя части СБР, молящиеся на своего командующего и плевавшие на главкома.
Он задом толкнул дверь, вышел в коридор, открывая выход Первому.
Фараон
Старостин положил трубку. Полез в карман за папиросами, вспомнил, что оставил пачку на столе внизу, и выругался:
– Паяц, дешевка! А туда же лезет… Ему бы только потрепаться на публике. Второе явление Троцкого народу!
«Спокойно, Иван, – приказал он сам себе. – Не мандражируй. Так начнешь от собственной тени шарахаться. Ни с чем этот звонок не связан. Вернее, связан, но не с тем, чем ты подумал. Филатов крутит, сразу видно – он!
А ведь ты правильно рассчитал, когда сам за кремлевскую стенку не полез, а этого попугая в кресло впихнул. На хрен, на хрен! Быстро же они паяца окрутили, даже не ожидал. Знал, что с гнильцой парень, с изрядной гнильцой, жизнью пыльным мешком не битый, но что бы так быстро скурвился, нет, не ожидал. Урок! Половину, если не больше своих придется к ногтю, и в самое ближайшее время. Начнут хапать и врать. Им только позволь, схарчат самого, не крякнут! Разберемся …
А мне сейчас крепкие мужики нужны. Какой номер-то у него? Вот, память девичья – "дала, а кому – не помню". Ага! Сейчас мы отца-командира обеспокоим».
Он потянулся к телефонной трубке…
Ретроспектива
Особый Дальневосточный военный округ
(за четыре года до описываемых событий)
Фарон
Утки выскочили из-за леса неожиданно, дружно пошли кругом над озерцом; четыре силуэта четко выделялись на фоне по-вечернему прозрачного неба.
Старостин присел, взяв ружье на изготовку, с замирающим сердцем следил как медленно снижаются птицы, выждав момент, выпрямился, поймал на мушку первую. Стрелял на упреждение; утку подбросило, вышибло несколько перьев, она сложила крылья и камнем пошла к воде. Он уже было взял на мушку вторую, но краем глаза заметил, что первая выровняла полет и по крутой глиссаде уходит к камышам; растерявшись, дернул стволом в ее сторону и не целясь выстрелил.
Слева один за другим ударило два выстрела, по характерным всплескам понял, Скобарь попал, и чертыхнулся.
– Эй, мазила, иди ко мне, перекурим! – позвал из-закамышей Скобарь.
Старостин стал пробираться по кромке воды, с трудом различая тропку в густеющих сумерках, несколько раз оступился, громко чавкнув глиной.