— В час буду, — прервал Аслан.
— В два, в два, — осадил его Ермилов.
— Ровно в два у тебя. Гена, не надо шутить!
— Какие шутки, Аслан: мы же друзья. Я обещал, значит, сделаю.
— Спасибо дорогой. В два буду.
Повесив трубку, Ермилов задумался. «Так, — сказал он себе, — значит, допекло. Значит, Трегубец достал Цуладзе каким-то образом. Все эти сделки, на два дня — пустые разговоры. Все-таки эти южане как дети, — улыбнулся он, — думают, что все вокруг глупее их, что их, понимаешь, кишлачная хитрость любого столичного жителя в заблуждение введет. Нет, дорогой Аслан, не введет, и не видать тебе денег, как своих ушей».
Он вновь вызвал в кабинет Пашу и, самолично заперев за ним дверь, начал инструктаж:
— Вот что, Павел, — сказал Геннадий Андреевич, — завтра у нас могут быть серьезные неприятности. Ты Цуладзе знаешь?
— Чеченца, что ли? — переспросил Черкесов.
— Чеченца, москвича — какая разница? Фамилия что-нибудь говорит?
— Ну конечно, Геннадий Андреевич, я у вас его видел.
— Так вот: завтра он и, видимо, не один приедет сюда. Приедет за деньгами, на которые, в сущности, никакого права не имеет. Твоя задача, Паша: во-первых, обеспечить полную охрану офиса. Собери всех, накачай по «самое не могу», расставь людей, в общем, попытайся делать так, чтобы на любой нажим ты мог ответить не только упреждением, но и подавляющим большинством. Это первое. А во-вторых, постарайся не доводить до открытого конфликта, нам это сейчас совсем ни к чему.
— Понимаю, Геннадий Андреевич.
— В-третьих, вот что. На встречу с ними вышлешь главбуха.
— Это Марка Анатольевича? — удивился Паша. — Так он же…
— Его задача не стрелять, а цифрами оперировать. Я его сам проинструктирую. При нем постоянно должны находиться два-три человека. Как только почувствуешь, что жареным запахло, его — в самый дальний угол, и беречь, как зеницу ока. Ребяток медленно вытеснишь. Понял меня?
— Дело ясное, — ответил Паша. — На войну собираемся?
— Ну, война — не война, — сказал Ермилов, — но на учения это вряд ли будет походить. Меня здесь не будет.
— Когда вас ждать?
— Ой, не знаю, Пашенька, не знаю. Может, через пару дней, может, через неделю. Останешься пока за главного по всем вопросам безопасности и кадров. Делами главбух займется. Ты в его финансовые проблемы не суйся — он в твои соваться не будет. Докладывать обо всем происходящем будешь лично мне по этому номеру, — и он достал из кармана бумажку.
— Это что? — переспросил Паша.
— Телефон, — уточнил Геннадий Андреевич.
— Занятный номер.
— Это космическая связь. Чтобы проблем не возникало.
— Вы что, на Амазонку собираетесь?
— Нет, Паш, поближе. Просто, пока какие-нибудь умные головы додумаются начать меня отслеживать, они сначала мобильный спектр пройдут, а до космоса не скоро доберутся.
— А что, что-нибудь серьезное начинается, Геннадий Андреевич?
— Ты, Паш, поменьше вопросов задавай. Лучше работой займись.
— Да я так, спросил просто.
— Все. Свободен.
Покинув кабинет Ермилова, Черкесов проанализировал ситуацию и решил: «Хозяин явно не вернется, что-то серьезное затевается. Все одно к одному: и мужичок этот, за которым мы следили, и чеченцы со своими разборками. Надо когти рвать. Завтрашнюю встречу я, конечно, организую — нечего черножопым по Москве как по своему кишлаку шастать, — а потом все. Засиделся я в Москве что-то. Для начала в Прагу, а там посмотрим». И, довольный своим решением, он бодро приступил к инструктажу маленькой армии «Гентрейд консалтинг».
Часам к семи вечера все бойцы уже получили указания. Паша лично проверил их оружие, еще раз убедился в том, что каждый понимает поставленную задачу верно, и отбыл домой. Остаток дня он посвятил сбору чемоданов, аккуратно по-солдатски укладывая все необходимое; еще раз пересчитал имеющуюся в доме наличность, принял душ, посмотрел последние известия и, поставив будильник на семь утра, заснул глубоким здоровым сном без сновидений.
Приехав на следующий день на работу в девять утра, он с удовольствием отметил, что его вечерняя накачка не прошла даром, что все ребята на месте, настроение бодрое и деловое. Жизнь в офисе шла как всегда: никто не слонялся по коридорам, из-за дверей кабинетов слышался приглушенный шум голосов, изредка с этажа на этаж перебегали референты, перенося папки с финансовыми документами и длинные рулоны факсов, приходящих со всего света. Спектакль, о котором предупреждал Черкесова Ермилов, начался в двенадцать пополудни.
К зданию «Гентрейд консалтинг» подкатили два черных «джипа» — «Форд Бронко» и «Форд Эксплорер», — и оттуда не спеша выбрались семь человек. Глядя на эту компанию из окна второго этажа, Паша мгновенно вычленил Цуладзе, одетого в дорогое кашемировое пальто болотного цвета, рядом с ним — маленького толстого азербайджанца, видимо, финансового советника Аслана. Потом его взгляд остановился на двух охранниках, не раз уже виденных с Цуладзе в офисе. Трое остальных, одетых в дешевые кожаные куртки и широкие шерстяные штаны, судя по всему, были просто боевиками. Еще раз скользнув взглядом по автомобилям, Паша скорее догадался, чем увидел, что в их стальных внутренностях осталось еще человека три-четыре: два водителя и, по крайней мере, по одному боевику в каждом из них. «Шоферы в счет не идут, бухгалтер тоже. Значит, остаются шесть снаружи и два, скажем, четыре внутри, — закончил нехитрые подсчеты Черкесов. — Итого, по максимуму, десять против моих восемнадцати. Да, шуму наделать могут, но и только. Ну что ж, начнем».
Он спустился вниз и, не выходя в вестибюль, остановился в углу коридора так, чтобы видеть входную дверь, но при этом самому оставаться в тени мраморной колонны, фланкирующей проход в офис. Охранники, отметив присутствие шефа, постарались выполнить все Пашины указания максимально четко. Когда раздался звонок в дверь, один из них нажал кнопку видеодомофона и спросил:
— Кто?
— К хозяину твоему, — раздался голос, искаженный динамиком.
— Кто? — еще раз переспросил охранник.
— Открывай! Видишь, к хозяину приехали.
— Я спрашиваю: кто? — металлически и слегка хамовато вопрошал боец Черкесова.
— Цуладзе, — ответил сам Аслан.
— К кому? — продолжал издеваться охранник.
— К Ермилову, к хозяину твоему. Отпирай.
— Минутку, сейчас узнаю, — сказал охранник и отключил селектор. Он посмотрел на Черкесова, увидел одобрительную улыбку и вновь вернулся к переговорному устройству. — Сколько вас?
— Слушай, откроешь или нет? Что за детские игры? — начал раздражаться Цуладзе.
— Пропуска выписаны на трех человек, — металлическим голосом ответил охранник.
— Как на трех? А остальные что, на улице мерзнуть будут?
— Не мое дело. Три человека могут войти.
— Слушай, ты что — Ельцин? — спросил Цуладзе. — Я что, в Кремль иду? Я к другу иду.
— Ничем не могу помочь, — отвечал охранник. — Три человека.
— Э-э, открывай!
— Заходите, — сказал охранник и щелкнул кнопкой.
С легким щелчком щеколда замка отодвинулась в сторону, и дверь распахнулась. Цуладзе, его толстый бухгалтер и два телохранителя ступили внутрь. Навстречу им из-за стойки поднялись два охранника с короткоствольными автоматами.
— Эй, послушай, — сказал Цуладзе, шагая к наиболее крупному из них, — как тебя зовут?
— Зачем вам? — спросил охранник безо всякого дружелюбия в голосе.
— Ну как: Витя, Петя?
— Сергей, — ответил охранник.
— Слушай, Сережа, мы втроем поднимемся, остальные пусть здесь, в тепле постоят: холодно на улице.
— Не положено, — отвечал Сергей.
— A-а, будь человеком! Что ты как зверь какой-то!
— Оружие у них есть? — спросил Сергей.
— Какое оружие?
Аслан повернулся к своим и пробормотал что-то по-чеченски. Те заулыбались и распахнули куртки. Действительно, под куртками ничего не было, по крайней мере, спереди. Охранник поколебался для виду и сказал:
— Ну хорошо, пусть эти останутся. А вы проходите.
Взяв в руки переносной металлоискатель, он провел им по воздуху вдоль корпуса Цуладзе, потом по абрису тела бухгалтера, даже не взглянув на одного из телохранителей. Все это было продумано заранее: Черкесов намеренно инструктировал свою охрану так, чтобы никоим образом не показать чеченцам, что она готова к самым неожиданным происшествиям. «Делай все так, — говорил Паша, — чтобы они подумали, что ты лох: просто тупой полицейский пес, сидишь на своем месте, зарабатываешь свои сто долларов и выполняешь тупую, неинтересную работу. Понял меня?» — «Конечно понял, Паш, о чем говоришь! Не первый день живу на свете», — отвечал ему Сергей вечером. «Вот-вот, смотри, чтобы ни сучка, ни задоринки». — «Будет сделано!» И действительно, ни сучка, ни задоринки не проскочило в ленивых, рутинных действиях Сергея, уже пропустившего за свою спину Цуладзе, бухгалтера и одного телохранителя Аслана.
Чтобы не столкнуться с чеченцами раньше времени, Черкесов юркнул в дверь самого ближнего к повороту коридора офиса. Аслан с товарищами вошли в коридор, привычно завернули налево к лифту, погрузились в кабину и поднялись на второй этаж. Тот же путь Черкесов проделал по лестнице. Когда он поднялся, то увидел только спины входивших в приемную Ермилова. Там вместо секретарши сидел сегодня один из его людей, одетый в аккуратный серый костюм, белую рубашку, галстук — так, чтобы ничем не отличаться от секретаря-референта, такого привычного для офисов начальников. Черкесов не видел, как развивались события, но прекрасно знал, как они должны были развиваться, и ни минуты не сомневался, что именно так все и будет происходить.
— Гена у себя? — спросил Цуладзе псевдореферента.
— Геннадий Андреевич? — акцентируя ударение на отчестве, переспросил пашин человек.
— Да-да он, — поморщился Цуладзе.
— Сейчас его нет. Вы по какому вопросу?
— Слушай, что, какие вопросы? Вчера с Геной договаривался. Личные вопросы.
— Как ваша фамилия? — так же вежливо продолжал «референт».