- Думаешь, он тебя отпустит? – усмехнулась Элька.
- Отпустит, – уверенно произнесла Майя, – потому что я ему никогда не была нужна. Никита нужен, а вот я…
- Такая, как раньше, – возможно, и нет, – заявили ей в трубке. – А такая, как сейчас… Да ты же ходячая бомба, Самойлова!
- Не говори глупостей! – отмахнулась Майя. – И, Эль, смотри там… Будь поосторожнее с новыми знакомыми.
И Майя попыталась пересказать подруге то, что узнала от Родьки. Только сейчас, когда одноклассника не было рядом, теория о проклятии 11 «А» смахивала на горячечный бред.
Кто-то решил извести их бывший класс и начал воплощать свои зловещие планы еще шесть лет назад?! Наплел Артему, что она уехала в Испанию, приревновав к нему невзрачную Марусю Самойлову? «Помог» разбиться Зимину и Барановой, стрелял из автомата в Гучарова, избил Макса Дубовского, стал причиной самоубийства Каролины Манской и еще тысячи и одного несчастья, свалившихся на их одноклассников?..
Выходила полнейшая ерунда, и Элька ей нисколько не поверила. Рассмеялась в трубку, заявив, что у Родьки разыгралось воображение, а Майя и поверила.
Что же касается самой Эльки... Она уже большая девочка, и у нее есть мать, готовая ежедневно ее поучать, с которой подруга не слишком-то и ладила. Так что она обойдется без советов!
Затем отключилась, перед этим сообщив, что ее ждет Майкл, горячая ночка и очередной прогул на работе. Возможно, ее даже уволят, но Эльке было все равно. Майя же ушла рисовать, заснув глубоко за полночь.
Пробуждение тоже было так себе, да и из душа пришлось выбираться намного быстрее, чем она планировала.
Телефон трезвонил беспрерывно.
Сперва она раздраженно подумала, что ей звонит Артем – вот что ему надо в такую рань?! Они ведь договаривались встретиться в двенадцать и поехать на шашлыки к Дубовскому… Может, Спасский решил отменить встречу?
Или же это Пабло? Неужели что-то случилось на выставке?! В голову тут же полезли дурные мысли – она вспомнила, как Родька спрашивал, застрахованы ли картины.
Не выдержав, Майя отодвинула занавеску, дотянулась и взяла мокрой рукой аппарат, после чего уставилась на незнакомый номер.
- Слушаю вас, – произнесла в трубку.
Затем выключила воду, опустилась на край ванной и, роняя капли с длинных волос на дизайнерскую плитку, долго-долго слушала то, что ей говорили.
***
- Артем, мне надо в больницу! – сказала она в трубку, кусая губы. – Нет, мы не едем к Максу. Я не могу, а Никиту одного с тобой не отпущу... Да, мы договаривались, но какие еще шашлыки, если с Родькой плохо?! – Слезы давно уже текли по ее щекам, проложив на них, казалось, даже не дорожки, а две междугородные трассы. И Майя, не выдержав, всхлипнула. – Не надо ко мне приезжать! И за мной тоже не надо. Я сама… Вызову такси, а Никита пока погуляет с Орелией…
Но от Артема, как оказалось, так просто не отделаться. Вернее, вообще не отделаться.
Сказав – точнее, приказав им сидеть дома, – он приехал как-то слишком быстро, хотя жил… Майя понятия не имела, где он сейчас жил. Знала только, что раньше у его родителей была «трешка» в одном из спальных районов, и дорога до престижной центральной школы с языковым уклоном у Артема занимала почти час, тогда как она доходила за несколько минут.
Но это было давно, а сейчас Артем поднялся в ее квартиру, хотя его никто не приглашал. Дверь открыла Орелия, потому что Майя сидела, совершенно разбитая, словно оцепеневшая, за той самой барной стойкой, где еще вчера пила кофе с Родькой.
Он говорил ей, что у него нет жены, но Майя вполне за нее сойдет...
Теперь на ее кухне хозяйничал совсем другой мужчина – в обманчиво выцветшей футболке с логотипом"Дольче" и темных джинсах, облегающих крепкие бедра. Сунул ей в руки бумажный стаканчик с кофе – капучино, как она и любила, – и наказал сейчас же выпить, а то она на человека не похожа. Бесцеремонно полез в посудный шкаф, достал расписное блюдо, выложил на него какие-то сладости – кексы, орешки, посыпанное шоколадной крошкой печенье – и поставил перед ее носом.
Затем обратил свой взор на Орелию и сына, все еще расхаживающего по квартире в пижаме. Сказал няне на английском, чтобы та одевала Никиту. Нет, в ее услугах они не нуждаются, так что сегодня у нее свободный день. Порывался было дать денег, но тут Майя решила, что пора выходить из ступора.
- Артем, сейчас же прекрати! – заявила ему, уставившись на купюры в руках Спасского и на растерянное лицо Орелии. – По какому праву ты распоряжаешься в моей квартире и в моей жизни? Не надо никому и ничего платить! – Она давно уже рассчиталась с няней, выдав той приличную сумму на расходы. – И вообще... Тебя кто-то сюда звал?! Что ты здесь забыл?
- Сейчас мы все вместе поедем в больницу. – Артем на ее вспышку гнева внимания по привычке не обратил, но преследовать Орелию с целью дать той денег перестал. – В какой он, в Первой?
- Да, Первой Городской, в хирургическом, – отозвалась Майя машинально. – Операция закончилась, но он все еще в реанимации. Не знаю, пустят ли меня к нему или нет, но я поеду… Мне сказали, что он пока еще без сознания, - Тут Майя замотала головой, потому что слезы снова подступали к глазам, хотя она твердо сказала им "нет!"
Артем уселся напротив нее – на вчерашнее Родькино место! – и посмотрел Майе в глаза.
- Марусь, ну все... Все, хватит уже плакать! Он жив, и это самое главное.
- Жив, – всхлипнула она. – И он поправится, обязательно!
Артем кивнул.
- Что произошло? Ты так толком ничего мне не рассказала.
Потому что она так толком ничего и не знала.
- Мне позвонили из полиции, сказали, что на Родьку напали и избили. Ночью, когда он возвращался домой... – В Н-ске Родька всегда останавливался у своих родителей. – В его телефоне был мой номер. Вернее, я оказалась последней, кому он вчера звонил. Полиция спрашивала, не знаю ли я что-то... Но я ничего знаю! Ничего, ничегошеньки не знаю!
- Марусь, прекрати истерику. Все будет хорошо, – заявил ей Артем. – Мы сейчас поедем и сориентируемся на месте. Но тебе все же не помешает переодеться, – он кивнул на ее рабочий комбинезон, который Майя, поговорив с полицией, бездумно натянула после ванной.
И она покорно поплелась в свою комнату. Вытащила из шкафа джинсы, какую-то блузку, мазнула расческой по волосам, собирая их в хвост. Уставилась в зеркало на свое бледное отражение с покрасневшими глазами и помотала головой.
Это… Это нисколько не свидание, и ей совершенно все равно, как она выглядит!
Когда вернулась, Артем подсыпал Никите, сменившему пижаму на майку и шорты, в тарелку с молоком кукурузные хлопья, а Орелия с независимым видом заваривала себе кофе.
- Вчера утром Родька забегал ко мне, и мы тоже пили с ним кофе... – начала Майя, но тут осеклась, потому что в голову пришла крайне странная мысль.
Ровно день назад Родька вот так же сидел на ее кухне и увлеченно разглагольствовал о теории заговора. О том, что кто-то сознательно обрекает их одноклассников на страдания.
Он утверждал, что им с Майей удалось вырваться, избежать этой череды трагических случайностей, уехав из Н-ска. Но, стоило Родьке вернуться в родной город, как проклятье 11 «А» его все же настигло.
Могло ли это быть простым совпадением или же ночное нападение – очередное звено в заколдованной цепи?
- Что такое, Марусь? – спросил у нее Артем.
- Мне надо подумать, – отозвалась она тусклым голосом, опускаясь на высокий стул возле барной стойки. – Мне надо обо всем хорошенько подумать и во всем разобраться!..
Вот и Родька собирался во всем разобраться. Кажется, договорился о встрече с кем-то, кто мог пролить свет на происходящее, – но так ей и не признался, с кем именно.
- Хорошо, подумай! – согласился Спасский. – Будешь завтракать? – и потряс перед ней пачкой кукурузных хлопьев.
Майя покачала головой, удивившись тому, насколько быстро бразды правления на ее собственной кухне уплыли в чужие руки. Но сейчас было не до сопротивления – ей нужно было обо всем поразмыслить. Попытаться вспомнить – быть может, в их беседе проскользнуло то самое имя?.. Может, Родька упоминал, с кем именно он договорился о встрече? И если не у нее дома, то на выставке?
Вскоре их сын доел свои хлопья, но Майя так ничего и не вспомнила.
Спустились к машине. Артем застегнул ремни на Никиткином кресле, после чего подсадил Майю, и та, пребывавшая в задумчивости, забыла оттолкнуть чужую руку.
- Марусь, так в чем же дело? – спросил Спасский, заводя машину. – Расскажешь?
Она открыла было рот, но рассказать ничего не успела. Джип рванул с места как угорелый, заставив соседскую «Шкоду», решившую было выехать из арки дома первой, попятиться от греха подальше и благоразумно пропустить черное Артемово чудовище. Никита счастливо засмеялся, а Майя снова повисла на ремне безопасности – Спасский резко затормозил перед выездом на оживленную улицу.
- Прости, – покаянно произнес Артем. – Забыл!
- Ты дебил, Спасский! – констатировала она и больше разговаривать с ним не стала, погрузившись в размышления.
И мысли ее нисколько не были добрыми или светлыми.
***
Но стало еще хуже, когда она увидела Родьку – сначала их не хотели пускать, но Артем как-то быстро обо всем договорился, – которого, по словам его заплаканной матери, после операции ввели в состояние искусственной комы, чтобы уменьшить отек головного мозга…
Или еще из-за чего-то, Майя так толком и не поняла. Кроме одного – дела были довольно паршивыми, но могло быть значительно хуже.
Родькина мама все говорила и говорила, хотя Майя давно уже потеряла нить разговора, заблудившись в медицинских терминах. Правда, Артем оказался куда более вменяемым собеседником – Майя же смотрела и не могла оторваться от вида забинтованной Родькиной головы, его бледного лица с кровоподтеком на правой щеке и трубок, торчавших изо рта, ведущих к каким-то неведомым ей аппаратам.
Отказывалась верить, что это был их Резиновый Утенок.