– Мама скажет, что в Турции еще не сезон…
– А ты припугни ее, что в вашем возрасте крутое солнце противопоказано, и если она хочет пожить подольше, то не будет капризничать и просто соберет вещи. И еще – не будь ты таким напряженным, иначе она немедленно решит, что это не счастливый случай, а сговор, ты должен приехать с радостной вестью и вдохновить ее лететь с тобой. И кстати, скажи ей, что я забираю Аню из больницы, это подстегнет маму увезти тебя из Москвы куда подальше.
– Ты сердишься…
– Потому что прав. – Я старательно пытался избежать прямого взгляда с отцом, но он не хотел давать мне возможности уклониться от ответа. – Пожалуйста, хотя бы раз в жизни сделай так, как я прошу, а не как вам удобно.
– Не сильно-то мы тебя и притесняли, особенно последние двадцать лет.
Я уловил в голосе отца нотки обиды и немного смягчил суровость тона:
– Папа, тебе бы уже пора привыкнуть – если я о чем-то решил умолчать, так оно и будет. И я очень прошу тебя – поезжайте с мамой, посидите пока где-то там…
– Главное, чтобы отсюда подальше? Я правильно понял? – Отец нахмурился. – А как же Стелла? Ты взял билеты на день похорон.
– А эта причина – одна из самых важных, но опять же – без объяснений…
– Просто не надо и все?
– И все, – кивнул я.
Я вышел проводить отца, обнял его, прощаясь, и отправился в академию – там были нормальные машины, не то что мой неизменный спутник ноутбук, а записанный на флэшке текст было бы хорошо прогнать через несколько специальных программ. Одну из них разрабатывал мой лучший аспирант Вадик Градов – его «Акцентом» заинтересовались военные. Хорошо, что парень сейчас на Селигере, а то досталось бы и ему…
Сначала я зашел в столовую, где было немноголюдно, – успел до закрытия и плотно поужинал. В лаборатории еще застал Алика Моряна, да и тот собирался уходить, так что все складывалось удачно, я мог поработать один, ни с кем не общаясь, никому ничего не объясняя.
Дождавшись Аликова «пока», я загрузил файл с набранным текстом в компьютер. «Акцент» перевел слова в эквиритмическую графику и заново записал текст – теперь уже с помощью ударений и тире, а потом запустилась программа распознавания. Разумеется, я понимал, что без ключевого или хотя бы тематического слова окончательная идентификация лексем невозможна. В русском языке двухсложных слов с ударением на второй или первый слог тысячи, включая варваризмы. Сколько вариантов текста выдаст мне машина? Как долго будет она пытаться найти логические соответствия между словами и как далеко они окажутся от их реального зашифрованного смысла? Вот если бы иметь подсказку, хотя бы одну подсказку. Сейчас я ориентировал программу на выбор слов экономического содержания – цифры, единицы мировых валют, проценты, дебет, кредит. Если «книжка Чернова» содержит финансовую информацию, то компьютер найдет ее признаки в структуре текста.
Кажется, я поторопился снять пиджак – кондиционер полезен для компьютеров, но не для меня. Даже в плохо выносимую жару я неизменно и всегда декларативно просил водителей выключать в такси кондиционер, предпочитая искусственному оледенению нормальный общепринятый сквозняк. Я устроил на соседнем столе, подальше от охлаждающей системы, свой ноутбук и снял легкомысленно оставленный прежде пиджак с вешалки при входе в лабораторию. Надевая его, я нащупал в кармане лист бумаги. Так вот он где! Это был ксерокс фрагмента текста, переданный мне Олегом несколько дней назад. От нечего делать я присел на край стола и принялся рассматривать так неожиданно найденную бумагу – любопытно, кем был человек, сочинявший эту абракадабру? Почерк мужской, но не свободный – значит, текст переписывали, возможно, несколько раз, добиваясь почти ученического чистописания. Забавно, как я раньше об этом не подумал – денежные расчеты так не ведут. Если Чернов заносил в свою книжку долги, то они должны были возникать по мере их образования. Этот текст написан целиком – одной рукой и словно на одном дыхании, за один раз. Отсюда следует – либо существует другая, настоящая записная книжка, а этот ксерокс снят со специально подготовленной копии – не исключено, сделанной втайне от истинного владельца, либо… либо это некое повествование, и, воссоздав его, мы вернемся к началу – это будет какой-то новый текст, который тоже должен подвергнуться дешифрации, и дальше, возможно, процесс повторится до максимального сокращения текста, пока не останется последняя «матрешка», которая окажется либо хакерской шуткой, либо кодом для сейфа или книжного, газетного – любого другого печатного шифра. Эти ребята думают, что я справлюсь с задачкой за несколько дней? Здесь и линейке компьютеров есть чем занять себя как минимум на неделю.
Интересно, почему я в первый раз не заметил эти значки? Подумал, что это небрежность почерка и писавшего, они чем-то напоминают корректорские символы – вставить слово или букву, поднять строку выше, сделать абзац, поменять слова местами. Неужели текст все-таки редактировали и я ошибся в своих выводах о непрерывной линии письма? Я взял ручку и выписал знаки на «оборотке» – ох уж эта мне экономия: в целях борьбы с экономическим кризисом по академии вышло распоряжение проректора по хозяйственной части – обращение к сотрудникам не выбрасывать и не уничтожать использованную бумагу, а пускать ее в оборот, то есть во вторичное использование. И теперь стопки бумажного вторсырья лежали повсюду, а чистая бумага выдавалась на кафедре или в деканате под роспись ответственному лицу.
Надо же, я снова и снова смотрел на знаки, и вне текста они уже не казались мне правкой, они напоминали мне что-то еще, виденное совсем недавно. Я включил ноутбук и запросил в поисковике энциклопедию символов.
Поразительно, человек обрел речь, которая позволяет ему с максимальной полнотой и пространностью выражать свои мысли и чувства, рассказывать о своей жизни, о своих идеях, о своих близких – обо всем, что окружает его в этом мире. И не только рассказывать – записывать. Но магическая власть символа так и не утратила над ним свою тайную силу – тотемы сменили брэнды, которым современный человек поклоняется с той же истовостью, как и пещерный человек наскальным схемам своего примитивного художества. Скоропись помогала сохранить сказанное, пока не изобрели граммофоны и диктофоны. Знаки помогают ученым разных языков общаться без переводчика. Фантасты уверены, что они – основа межгалактического взаимопонимания. Может быть, и так, но как передать знаком улыбку Джоконды, спрашивают их поэты. Стихи, а значит – душа, богаче палочек и черточек клинописи. Иначе зачем люди изобретали бы слуховой аппарат и компьютер для восстановления функций зрительного нерва – довольствовались бы себе слепые и глухие азбукой Брайля и азбукой жеста? Он и они, чье создание – акт благородства, всего лишь знаки – палочки и черточки, точки и тире.
Не может быть – я вдруг ощутил легкую вибрацию в желудке. Так бывает, когда ты стоишь на пороге открытия или догадки о нем. Очень странное и не всегда приятное чувство, как будто в твоих кишках кто-то неизвестный дергает за тончайшие ниточки, привязанные к стенкам пищеводного тракта, к сосудам – играет на них пиццикато, и ты неизбежно резонируешь всем телом, подчиняясь распространению этой волны, грозящей тебя захлестнуть. Наверное, отсюда родилась легенда об Архимеде, выскочившем из ванны с криком «эврика», что значит – «нашел».
Похоже, я действительно нашел – знаки на ксероксе текста оказались скандинавскими рунами стиля футарк. Как следовало из статьи в энциклопедии, их использовали нацисты при создании символики Третьего рейха.
Попридержи коней, сказал я самому себе. Руны – игрушка толкинистов, а среди них немало хакеров всех возрастов. Не исключено, что разработка текста принадлежит одному из таких любителей сочинять истории жизни обитателей всемирного «междуземья». К тому же руны не есть текст, они знаки в контексте, значит, на них опирались при написании или их просто цитировали в подтверждение какой-то мысли.
А что, если я все неправильно понял и тот, кто зашифровал этот текст, не только закодировал его, но и сделал перевод? И бедный «Акцент» бьется над многословием великого и могучего русского языка, вместо того чтобы искать иностранный аналог эквиритмической формы. К примеру – немецкий.
Я не сразу решился прервать программу – с детства помню, как отец ругал маму, если она ставила стиральную машину в разные дни в разные режимы. Теоретически, учил он ее, ты можешь пользоваться всеми вариантами программирования стирки, которые предложены в прилагаемом к машине руководстве по эксплуатации. Практически современная стиральная машина – тот же компьютер: когда ты перенастраиваешь его программы, ему требуется время на адаптацию, и поэтому то, что вчера проходило полный отжим, сегодня, после твоих экспериментов, даст сбой.
Но догадка не давала мне покоя. Я хотел проверить ее. Я остановил программу и, дождавшись, когда «Акцент» свернется, перезагрузил компьютер.
По новой я ввел для работы не весь файл, а только ту его часть, что соответствовала ксероксу, полученному мною от Олега, добавив в него немецкое написание определенных мной рун и расположив их в тех же местах, на которых они находились в оригинальном тексте. И сел ждать.
Ненавижу ждать, но папа всегда говорил: счастье рыбака не в везении, а в терпении. Надо уметь дожидаться – счастливого случая, стечения обстоятельств, поворота судьбы. Предупреждать следует подвохи, происки врагов, возможную беременность случайной подруги. Ожидание – основа успеха научного знания, торопливость приводит к ложным результатам, настойчивые делают открытия. Правда, потом о них слагают легенды, превращающие кропотливую работу в миф. Отец не исключал великой роли божественной подсказки, но она приходила только к тому, кто умел добиваться ее, зачастую – смирением и терпением. А что делать с аутистами, спросил я, которые случайно взламывают сверхсекретные коды? Они ничего не открывают, грустно улыбался отец, они просто подбирают на пороге чужого дома ключ, который хозяин выронил при входе, открывая дверь, не смог найти ключ в темноте и решил, что сделает это завтра, закрыв дверной замок изнутри.