– Может быть, все уже перестанут шептать? – спросила Кэрол.
Потирая руки, Абби прошла за ней в кухню.
– Кофе есть, Кэрол?
Терез стояла у кухонного стола, наблюдала за ними, чувствуя себя легко, потому что Абби больше не обращала на неё внимания – она только сняла пальто и стала помогать Кэрол с кофе. Её талия и бёдра под сиреневым трикотажным костюмом были идеальной цилиндрической формы, что спереди, что сзади, откуда ни посмотри. Руки были несколько неуклюжие, отметила Терез, а ступни напрочь лишены той грациозности, какой обладали ступни Кэрол. Она выглядела старше Кэрол, и её лоб пересекали две морщины, которые глубоко врезались, когда она смеялась, вскидывая сильные, изогнутые дугой брови. Вот и сейчас они с Кэрол всё смеялись, готовя кофе, выжимая апельсиновый сок и перебрасываясь короткими фразами ни о чём, ну или ни о чём таком важном, к чему стоило бы прислушаться.
Кроме неожиданного:
– Так что, – которое произнесла Абби, вылавливая косточку из последнего стакана с апельсиновым соком и беспечно вытирая палец о собственную одежду, – как там старина Хардж?
– Всё так же, – ответила Кэрол.
Кэрол что-то искала в холодильнике, и, наблюдая за ней, Терез расслышала не всё, что сказала Абби после, а может быть, это была очередная обрывочная фраза, понятная только Кэрол, но в ответ Кэрол выпрямилась и расхохоталась, неожиданно и громко, и всё её лицо преобразилось, и Терез подумала с неожиданной завистью, что она бы не смогла вот так рассмешить Кэрол, а Абби может.
– Я это ему скажу, – проговорила Кэрол. – Не удержусь.
Это было что-то о бойскаутском карманном приспособлении для Харджа.
– И скажи, кто тебя надоумил, – откликнулась Абби, глядя на Терез с широкой улыбкой, как будто Терез тоже должна была поучаствовать в шутке.
– Откуда вы? – спросила её Абби, когда они уселись за стол в боковой нише кухни.
– Она из Нью-Йорка, – ответила за неё Кэрол, и Терез подумала, что Абби сейчас скажет: «Надо же, как необычно» или что-нибудь ещё дурашливое, но Абби совсем ничего не сказала, только посмотрела на Терез с той же предвкушающей улыбкой, словно ждала от неё следующей реплики.
Столько суеты было вокруг завтрака, а кончилось всё лишь апельсиновым соком, кофе и каким-то гренком без масла, которого никто не пожелал. Абби закурила, прежде чем к чему-либо прикоснуться.
– Вам уже можно курить? – спросила она Терез, протягивая красную пачку с надписью Craven A’s.
Кэрол опустила ложку.
– Абби, что это? – спросила она со смущением, которого Терез прежде у неё никогда не видела.
– Спасибо, с удовольствием, – сказала Терез, беря сигарету.
Абби поставила локти на стол.
– Ну, и что – что? – обратилась она к Кэрол.
– Я подозреваю, что ты слегка навеселе.
– После нескольких часов за рулём на открытом воздухе? Я выехала из Нью-Рошели в два, приехала домой, обнаружила твоё сообщение, и вот я здесь.
У неё, вероятно, уйма времени, подумала Терез, она, наверное, ничего не делает целыми днями кроме того, что ей хочется.
– Ну? – спросила Абби.
– Ну… первый раунд я не выиграла, – ответила Кэрол.
Абби затянулась сигаретой, не выказав никакого удивления.
– На сколько?
– На три месяца.
– Начиная с какого момента?
– Начиная с этого момента. Точнее, со вчерашнего вечера. – Кэрол глянула на Терез, затем опустила взгляд на чашку с кофе, и Терез поняла, что при ней она больше ничего не скажет.
– Но ведь это ещё не окончательно, да?
– Боюсь, окончательно, – небрежно, будто плечами пожала, ответила Кэрол. – Только устно, но оно будет иметь силу. Что ты делаешь сегодня вечером? Поздним вечером.
– Ранним ничего не делаю. Ужин сегодня в два.
– Позвони мне.
– Само собой.
Кэрол не поднимала глаз от стакана с апельсиновым соком в своей руке, и сейчас Терез увидела, что углы её губ печально опущены, и это была печаль не мудрости, а поражения.
– Я бы уехала, – сказала Абби. – Съезди куда-нибудь ненадолго.
И Абби посмотрела на Терез – очередной смышлёный, не к месту, дружелюбный взгляд, будто для того, чтобы вовлечь её во что-то, во что она никак не могла быть вовлечена, и вообще её охватило оцепенение при мысли о том, что Кэрол может куда-то от неё уехать.
– Я не особенно в настроении, – ответила Кэрол, но в её тоне Терез услышала, что она допускает такую возможность.
Абби слегка поёжилась и огляделась вокруг.
– Тут мрачно, как в угольной шахте по утрам, нет?
Терез чуть улыбнулась. Угольная шахта с солнцем, начинающим желтить подоконник, и вечнозелёным деревом по другую его сторону?
Кэрол смотрела на Абби ласково, прикуривая сигарету из её пачки. Как же хорошо они должны знать друг друга, подумала Терез, – настолько хорошо, что что бы каждая из них ни сказала или ни сделала, это никогда не вызовет у другой удивления или недопонимания.
– Хорошая была вечеринка? – спросила Кэрол.
– М-м… – безразлично ответила Абби. – Ты знаешь человека по имени Боб Хавершэм?
– Нет.
– Он там сегодня был. Я познакомилась с ним где-то раньше в Нью-Йорке. Забавно – он сказал, что собирается работать в «Раттнер и Эрд» в брокерском отделе.
– Надо же.
– Я не призналась, что знакома с одним из боссов.
– Который час? – спросила Кэрол секунду спустя.
Абби посмотрела на свои часы – маленькие, угнездившиеся в пирамидке из золотых панелей.
– Семь тридцать. Примерно. Тебе это важно?
– Хочешь ещё поспать, Терез?
– Нет. Не хочу.
– Я тебя отвезу, когда тебе будет пора, – сказала Кэрол.
Но повезла её в конечном итоге Абби, часов в десять, потому что ей больше нечем было заняться, сказала она, и ей это будет в радость.
Абби – ещё одна любительница холодного воздуха, подумала Терез, когда они набрали скорость на шоссе. Ну кто ездит в машине с откинутым верхом в декабре?
– Где вы с Кэрол познакомились? – прокричала Абби.
Терез почувствовала, что может сказать ей правду, не совсем, но почти правду.
– В магазине! – крикнула она в ответ.
– Вон как! – Абби вела беспорядочно, юркая громоздкой машиной на виражах, разгоняясь в самые неожиданные моменты. – Она тебе нравится?
– Разумеется! – Что за вопрос? Всё равно что спросить, верит ли она в бога.
Терез указала Абби на свой дом, когда они свернули в её квартал.
– Тебе не трудно будет кое-что для меня сделать? – спросила Терез. – Можешь подождать минутку? Я хочу тебе что-то дать для Кэрол.
– Само собой, – сказала Абби.
Терез побежала наверх, взяла сделанную ранее открытку и засунула её под ленту, которой был перевязан подарок Кэрол. Она отнесла всё это вниз к Абби.
– Ты ведь с ней увидишься сегодня вечером, да?
Абби кивнула, медленно, и Терез ощутила едва уловимый вызов в пытливых чёрных глазах, потому что она увидится с Кэрол, а Терез – нет, и что Терез может с этим поделать?
– И спасибо, что подвезла.
Абби улыбнулась.
– Точно не хочешь, чтобы я отвезла тебя куда-нибудь ещё?
– Нет, спасибо, – ответила Терез, тоже улыбаясь, потому что Абби явно была бы рада махнуть с ней хоть бы и в Бруклин Хайтс.
Она поднялась на крыльцо и открыла почтовый ящик. В нём были два-три письма, рождественские открытки, одна – от «Франкенберга». Когда она снова посмотрела на улицу, большого кремового автомобиля и след простыл, словно он был всего лишь плодом её воображения, как птица из сна.
– А теперь ты загадывай желание, – сказал Ричард.
Терез загадала. Она загадала Кэрол.
Ричард положил ладони ей на руки. Они стояли под штуковиной, свисавшей с потолка в прихожей, что-то вроде вышитого бисером полумесяца или луча морской звезды. Штуковина эта была уродлива, но семья Семко приписывала ей чуть ли не волшебную силу и вывешивала по особым случаям. Дедушка Ричарда привёз её из России.
– Что ты загадала? – он собственнически улыбался, глядя на неё с высоты своего роста. Это был его дом, и он только что поцеловал её, хотя дверь в гостиную была открыта и там было полно людей.
– Нельзя говорить, – ответила Терез.
– В России можно.
– Так я не в России.
Радио неожиданно взревело громче прежнего, голосами, поющими рождественский гимн. Терез допила розовый яичный коктейль из своего бокала.
– Я хочу пойти в твою комнату, – сказала она.
Ричард взял её за руку, и они начали подниматься по лестнице.
– Ри…чард? – Тётушка с мундштуком звала его, стоя в дверях гостиной.
Ричард произнёс слово, которого Терез не поняла, и махнул ей рукой. Даже второй этаж дома сотрясался от безумных танцев внизу, танцев, идущих совершенно вразнобой с музыкой. Терез услышала звон очередного разбитого бокала и представила, как розовый пенистый коктейль растекается по полу. И это ещё была спокойная вечеринка по сравнению с настоящим русским Рождеством, которое они когда-то праздновали в первую неделю января, сказал Ричард. Он улыбнулся, закрывая дверь в свою комнату.
– Мне нравится мой свитер, – сказал он.
– Я рада. – Терез подобрала широкую юбку, перекинув её дугой, и присела на краешек кровати. Толстый норвежский свитер, который она подарила Ричарду, лежал у неё за спиной, поверх подарочной магазинной коробки. Ричард подарил ей юбку из ост-индской лавки – длинную вышитую юбку в зелёную и золотистую поперечную полоску. Юбка была прелестна, но Терез не представляла, куда её можно было бы надеть.
– Как насчёт выпить чего-нибудь настоящего? От того, чем угощают внизу, тошнит. – Ричард достал стоявшую на полу в стенном шкафу бутылку виски.
Терез покачала головой.
– Нет, спасибо.
– Тебе это пойдёт на пользу.
Она снова покачала головой и оглядела пространство вокруг – почти квадратную, с высоким потолком, комнату, обои с едва различимым узором в виде розовых роз, два безмятежных, занавешенных чуть пожелтевшим белым муслином окна. От двери по зелёному ковру пролегла пара бледных протоптанных дорожек: одна – к бюро, другая – к письменному столу в углу. Банка кистей да портфолио на полу у стола – это всё, что указывало на занятия Ричарда живописью. Так же как и сама живопись занимала лишь уголок его сознания, такое у неё было чувство, и ей стало интересно, как долго он ещё так протянет, прежде чем бросить это и взяться за что-нибудь другое. И она подумала о том, о чём и раньше часто думала: не потому ли только она нравится ему, что более всех других его нынешних знакомых