– Попробуй мидии. – Абби ела свои со смаком. – Кэрол их тоже любит.
– Ты давно знаешь Кэрол?
– Угу, – кивнула Абби, глядя на неё ясными, ничего не выдающими глазами.
– И с её мужем тоже, конечно, знакома.
Абби снова кивнула, молча.
Терез сдержанно улыбнулась. Она чувствовала, что Абби задалась целью выспросить у неё обо всём на свете, но рассказывать что-либо о себе или о Кэрол не собиралась.
– А как насчёт вина? Ты любишь «Кьянти»?
Абби щёлкнула пальцами, подзывая официанта.
– Принесите нам, пожалуйста, бутылку «Кьянти». Хорошего. Способствует кроветворению, – добавила она, обращаясь к Терез.
Потом подоспело главное блюдо, и двое официантов захлопотали вокруг стола, открывая бутылку «Кьянти», подливая в бокалы воды и принося свежего сливочного масла. Радио-сырница со сломанной передней панелью – играло в углу танго, но с тем же успехом музыка могла исходить и от струнного оркестра где-то у них за спиной, по заявке Абби. «Неудивительно, что она нравится Кэрол, – подумала Терез. – Она дополняет церемонную серьёзность Кэрол, она способна напоминать Кэрол о том, что нужно смеяться».
– Ты всегда жила одна? – спросила Абби.
– Да. С тех пор, как закончила школу. – Терез отпила вина. – А ты? Или ты живёшь с родными?
– С родными. Но у меня своя половина дома.
– А ты работаешь? – отважилась спросить Терез.
– Работала. Местах в двух или трёх. Кэрол тебе не говорила, что у нас с ней когда-то была мебельная лавка? У нас был магазин прямо за Элизабет по шоссе. Мы скупали антиквариат или просто подержанные вещи и приводили их в порядок. Я никогда в жизни так тяжело не работала. – Абби весело ей улыбнулась, так, будто каждое сказанное ею слово могло оказаться и неправдой. – И ещё другая моя работа. Я энтомолог. Не очень хороший, но вполне годный для того, чтобы извлекать насекомых из ящиков с итальянскими лимонами и тому подобного. В багамских лилиях полно насекомых.
– Слышала-слышала, – улыбнулась Терез.
– По-моему, ты мне не веришь.
– Верю. Ты и сейчас этим занимаешься?
– Я в запасе. Выхожу на работу только в чрезвычайных ситуациях. Например, в Пасху.
Терез наблюдала за ножом Абби, которым та резала скалопине на мелкие кусочки, перед тем как наколоть на вилку.
– Ты много путешествуешь с Кэрол?
– Много? Нет. Почему ты спрашиваешь?
– Мне кажется, ей было бы полезно твоё общество. Потому что Кэрол такая серьёзная. – Терез так хотела подвести разговор к сути вещей, но вот только в чём эта суть вещей состоит, она не знала. Вино медленно и тепло растекалось по венам, до самых кончиков пальцев.
– Не всегда, – поправила Абби, со скрытым смехом в голосе, как на том первом слове, которое Терез от неё услышала.
Вино в её голове сулило музыку, или стихи, или правду, но она застряла на распутье. Ей не удавалось придумать ни одного вопроса, который прилично было бы задать, – все её вопросы были такими исполинскими!
– Как вы с Кэрол познакомились? – спросила Абби.
– Кэрол тебе не рассказала?
– Сказала только, что во «Франкенберге», когда ты там работала.
– Ну да, так и есть, – ответила Терез, чувствуя, как в ней неконтролируемо поднимается возмущение против Абби.
– Вы просто начали разговаривать? – улыбнулась Абби, закуривая сигарету.
– Я её обслуживала, – проговорила Терез и замолчала.
А Абби ждала – точного описания той встречи. Терез это знала, но не собиралась давать его ни Абби, ни кому-либо другому. Это принадлежало ей. Наверняка Кэрол ей не рассказала, подумала Терез, не рассказала эту дурацкую историю с рождественской открыткой. Эта история не настолько важна для Кэрол, чтобы о ней рассказывать.
– Можешь сказать, кто заговорил первым?
Неожиданно Терез рассмеялась. Она потянулась за сигаретой и закурила, всё ещё улыбаясь. Нет, Кэрол не рассказала Абби о рождественской открытке, и вопрос показался Терез ужасно смешным.
– Я, – сказала Терез.
– Она тебе очень нравится, да? – спросила Абби.
Терез проанализировала вопрос, пытаясь понять, нет ли в нём враждебности. Враждебности не было, была ревность.
– Да.
– Чем?
– Чем? А тебе чем?
Глаза Абби по-прежнему смеялись.
– Я знаю Кэрол с её четырёх лет.
Терез промолчала.
– Ты ведь ужасно молода, а? Тебе двадцать один?
– Нет. Ещё не совсем.
– Ты ведь знаешь, что на Кэрол сейчас обрушилась масса забот, правда?
– Да.
– И ей сейчас одиноко, – добавила Абби, не сводя с неё глаз.
– Ты имеешь в виду, что она поэтому со мной встречается? – спокойно спросила Терез. – Хочешь сказать, что мне не следует с ней видеться?
Немигающие глаза Абби в конце концов моргнули, дважды.
– Нет, ничуть. Но я не хочу, чтобы тебе было больно. И также не хочу, чтобы ты причинила боль Кэрол.
– Я никогда не причиню Кэрол боль, – сказала Терез. – Ты думаешь, я бы могла?
Абби по-прежнему насторожённо за ней наблюдала, ни на мгновение не отводя глаз.
– Нет, не думаю, – ответила Абби так, словно только что пришла к этому решению. И теперь она улыбнулась, как будто чем-то особенно довольная.
Но Терез не понравилась эта улыбка, и, понимая, что лицо выдаёт её чувства, она опустила взгляд на стол. Перед ней на тарелке стоял бокал горячего сабайона.
– Терез, ты бы не хотела сегодня пойти на коктейль? В Верхнем Манхэттене, часов в шесть. Я не знаю, будут ли там театральные художники, но одна из девушек, устраивающих вечеринку, – актриса.
Терез погасила сигарету.
– А Кэрол там будет?
– Нет. Её не будет. Но с ними всеми легко найти общий язык. Там будет мало людей.
– Спасибо. Не думаю, что мне следует туда идти. К тому же ещё сегодня мне, возможно, придётся задержаться на работе.
– А… Я в любом случае собиралась дать тебе адрес, но если ты не придёшь…
– Нет, – сказала Терез.
Когда они вышли из ресторана, Абби пожелала прогуляться по кварталу. Терез согласилась, хотя уже устала от неё. Абби со своей заносчивостью, прямолинейными, неосторожными вопросами заставила Терез почувствовать, будто получила перед ней преимущество. И Абби не дала ей заплатить за обед.
– Знаешь, Кэрол о тебе высокого мнения. Она говорит, что у тебя большой талант, – сказала Абби.
– Да? – отозвалась Терез, веря лишь наполовину. – Мне она этого никогда не говорила.
Ей хотелось идти быстрее, но Абби сдерживала шаг.
– Ты должна понимать, что она о тебе высокого мнения, раз хочет, чтобы ты отправилась с ней в поездку.
Терез взглянула на Абби и встретила её простодушную улыбку.
– Об этом она мне тоже ничего не говорила, – спокойно сказала Терез, хотя сердце её заколотилось.
– Я уверена, что скажет. Ты ведь с ней поедешь?
Интересно, почему Абби знает об этом раньше неё, подумала Терез. Она почувствовала, как к лицу прилила краска гнева. Что всё это значит? Абби её ненавидит? Если да, почему она в этом непоследовательна? Но уже в следующий миг волна гнева сошла, и Терез ощутила слабость, почувствовала себя уязвимой и беззащитной. Она подумала, что если бы в эту секунду Абби прижала её к стенке и сказала: «Выкладывай. Чего ты хочешь от Кэрол? Какую часть её ты хочешь у меня отнять?», она бы выболтала всё как есть. Она бы сказала: «Я хочу быть с ней. Я люблю быть с ней, и тебе-то что до этого?»
– Разве говорить об этом должна не Кэрол? Почему ты у меня всё это выспрашиваешь? – Терез пыталась произносить слова равнодушно. Но это была безнадёжная затея.
Абби остановилась.
– Прости меня, – сказала она, поворачиваясь к Терез. – Мне кажется, я теперь лучше понимаю.
– Что понимаешь?
– Просто… что твоя взяла.
– В чём взяла?
– В чём… – эхом отозвалась Абби, запрокинув голову, глядя вверх на угол здания, на небо, и внезапно Терез охватило бешеное нетерпение.
Ей хотелось, чтобы Абби ушла, и она могла позвонить Кэрол. Всё было неважно – кроме голоса Кэрол. Всё было неважно – кроме Кэрол, и как она могла себе позволить забыть об этом хотя бы на миг?
– Неудивительно, что Кэрол такого высокого о тебе мнения, – сказала Абби, но если это и была доброжелательная ремарка, Терез её таковой не восприняла. – Пока, Терез. Не сомневаюсь, мы ещё увидимся.
Абби протянула руку.
Терез её пожала.
– Пока, – сказала она. Она смотрела, как Абби идёт к Вашингтон-сквер, теперь более быстрым шагом, с высоко поднятой кудрявой головой.
Терез зашла в аптеку на ближайшем углу и позвонила Кэрол. Трубку сняла домработница и позвала Кэрол к телефону.
– Что случилось? – спросила Кэрол. – У тебя подавленный голос.
– Ничего. На работе уныло.
– Ты вечером чем-то занята? Не хочешь приехать?
Терез вышла из аптеки улыбающаяся. Кэрол заедет за ней в пять тридцать. Кэрол настояла на том, что заедет за ней, потому что добираться поездом так паршиво.
Она увидела, как по противоположной стороне улицы, удаляясь от неё, идёт Дэнни Мак-Элрой. Он вышагивал без пальто, с бутылкой молока в руке.
– Дэнни! – позвала она.
Дэнни обернулся и направился к ней.
– Зайдёшь на пару минут? – крикнул он.
Терез хотела было отказаться, но когда он подошёл, взяла его под руку.
– Только на минутку. У меня и так уже затянулся обеденный перерыв.
Дэнни улыбнулся ей с высоты своего роста.
– Который час? Я занимался, пока глаза не перестали видеть.
– Начало третьего. – Она чувствовала, как сильно рука Дэнни напряжена от холода. Под тёмными волосами на предплечье можно было разглядеть гусиную кожу. – Ты с ума сошёл выходить на улицу без пальто.
– Мне это прочищает мозги. – Он придержал перед ней железную калитку, ведущую к его двери. – Фила дома нет, где-то ходит.
В комнате пахло трубочным дымом, довольно-таки похоже на то, как если бы здесь готовили горячий шоколад. Квартира была полуподвальная, в целом темноватая, и лампа отбрасывала тёплое пятно света на вечно заваленный письменный стол. Терез опустила взгляд на раскрытые книги – страницы, страницы, усеянные знаками, которых она не понимала, но которые ей нравилось разглядывать. Всё, что символизировали эти знаки, было истинно и доказано. Знаки были сильнее и точнее слов. Ей представилось, как ум Дэнни раскачивается на них, перемахивая от одного факта к другому, словно держась за крепкие цепи, вперехват одолевая пространство. Она смотрела,