– Конечно. – Она старалась сохранять ровный тон голоса, но это было притворство – как изображаешь самообладание, когда у тебя на глазах умирает нечто тебе дорогое. Им придётся здесь разлучиться. – А Ватерлоо? – Она вдруг подумала о человеке в холле.
– Мы туда поздно добрались. Это было бы нелегко.
– Кэрол, я видела человека… я не уверена, но мне кажется, я видела его дважды.
– Где?
– В холле в Ватерлоо – первый раз. Утром. Потом мне показалось, что я видела его же в ресторане с камином. – Это было только вчера вечером – ресторан с камином.
Кэрол заставила её рассказать всё полностью про оба раза и полностью описать этого человека. Его сложно было описать. Но сейчас она ломала голову, пытаясь извлечь из памяти всё до последней мелочи, включая даже цвет его туфель. И это было странно и довольно страшно – тянуть наружу то, что, вероятно, было лишь плодом её воображения, и привязывать это к реальной ситуации. Видя, как взгляд Кэрол становится всё более напряжённым, она почувствовала, что, возможно, даже лжёт ей.
– Что ты думаешь? – спросила Терез.
Кэрол вздохнула.
– Что тут можно думать? Просто будь начеку, если увидишь его в третий раз.
Терез опустила взгляд на тарелку. Она совершенно не могла есть.
– Это связано с Ринди, да?
– Да. – Кэрол положила вилку, не прикоснувшись к еде, и потянулась за сигаретой. – Хардж хочет её – in toto[17]. Возможно, с помощью этого всего, он считает, ему удастся.
– Просто потому что мы вместе путешествуем?
– Да.
– Мне лучше тебя оставить.
– Чёрт его подери, – тихо проговорила Кэрол, глядя куда-то в угол комнаты.
Терез ждала. Но чего было ждать?
– Я могу автобусом уехать отсюда куда-нибудь, а там пересесть на поезд.
– Ты хочешь уехать? – спросила Кэрол.
– Конечно, нет. Просто я думаю, что так будет лучше всего.
– Ты боишься?
– Боюсь? Нет. – Она чувствовала, что глаза Кэрол оценивают её, так же сурово, как в тот момент в Ватерлоо, когда она призналась Кэрол в любви.
– В таком случае чёрта с два ты уедешь. Я хочу, чтобы ты была со мной.
– Ты серьёзно?
– Да. Ешь яйца. Брось глупости. – И Кэрол даже чуточку улыбнулась. – Поедем в Рино, как планировали?
– Куда угодно.
– И не будем торопиться.
Несколько минут спустя, когда они были уже в пути, Терез снова сказала:
– Ты знаешь, я всё-таки не уверена, тот же ли это был человек во второй раз.
– Думаю, ты уверена, – ответила Кэрол. Потом, неожиданно, на длинной прямой дороге она остановила машину. Минуту она сидела молча, глядя вперёд на дорогу. Потом бросила взгляд на Терез. – Я не могу ехать в Рино. Это уже будет немного похоже на дурную шутку. Я знаю одно чудесное место чуть к югу от Денвера.
– Денвера?
– Денвера, – твёрдо сказала Кэрол и развернула машину.
Наутро они ещё долго лежали обнявшись уже после того, как солнце вошло в комнату. Солнце согревало их сквозь гостиничное окно в крохотном городке, названия которого они не заметили. Снаружи на земле лежал снег.
– В Эстес-Парке будет снег, – сказала ей Кэрол.
– Что такое Эстес-Парк?
– Тебе понравится. Он не такой, как Йеллоустоун. Открыт круглый год.
– Кэрол, ты ведь не беспокоишься, а?
Кэрол притянула её ближе к себе.
– А что, похоже, что беспокоюсь?
Терез не беспокоилась. Та первая паника улетучилась. Она была начеку, но не так, как вчера, сразу после Солт-Лейк-Сити. Кэрол хочет, чтобы она оставалась с ней, и что бы там ни случилось, они это встретят, не пускаясь в бега. «Как можно бояться и быть влюблённой? – думала Терез. – Это две несочетаемые вещи». Как можно бояться, когда они вместе становятся всё сильнее с каждым днём? И с каждой ночью. Все ночи были разные. И утра тоже. Вместе они владели чудом.
Дорога в Эстес-Парк шла под уклон. Сугробы по обеим сторонам громоздились всё выше, а потом появились огни, натянутые вдоль елей, аркой выгибающиеся над дорогой. Это была деревня вся из коричневых бревенчатых домов, лавочек и гостиниц. Играла музыка, и люди шли по ярко освещённой улице с поднятыми головами, словно зачарованные.
– Мне и правда нравится, – сказала Терез.
– Это не значит, что можно не быть начеку с нашим мужичком.
Они принесли в комнату патефон и стали крутить пластинки – те, что только что купили, и старые, из Нью-Джерси. Терез пару раз поставила «Лёгкую жизнь», а Кэрол наблюдала за ней, сидя напротив, на подлокотнике кресла, со скрещёнными на груди руками.
– Достаётся же тебе со мной, а?
– О, Кэрол… – Терез попыталась улыбнуться. Это всего лишь настроение, миг, который пройдёт. Но тем не менее она почувствовала себя беспомощной.
Кэрол оглянулась на окно.
– И почему мы не поехали сразу в Европу? В Швейцарию. Или хотя бы не прилетели сюда самолётом?
– Мне бы это совсем не понравилось. – Терез посмотрела на свисающую со спинки стула жёлтую замшевую рубашку, которую ей купила Кэрол. Кэрол послала Ринди такую же зелёную. Она купила серебряные серёжки, пару книг и бутылку трипл-сека[18]. Ещё полчаса назад они, счастливые, вместе гуляли по улицам. – Это та последняя рюмка виски внизу, – сказала Терез. – Виски вгоняет тебя в депрессию.
– Да?
– Хуже, чем бренди.
– Я повезу тебя в самое симпатичное место из всех, что знаю по эту сторону от Сан-Валли, – сказала она.
– А чем плох Сан-Валли? – она знала, что Кэрол любит кататься на лыжах.
– Просто Сан-Валли – это не то, – загадочно ответила Кэрол. – То место находится рядом с Колорадо-Спрингс.
В Денвере Кэрол сделала остановку и продала своё бриллиантовое обручальное кольцо ювелиру. Терез это немного обеспокоило, но Кэрол сказала, что кольцо для неё ничего не значит, и вообще она терпеть не может бриллианты. И это быстрее, чем запрашивать деньги телеграфом из банка. Кэрол хотела остановиться в том отеле, где она уже бывала раньше, в нескольких милях от Колорадо-Спрингс, но передумала почти в ту же минуту, как они туда попали. Очень уж похоже на пансионат, сказала она, и они поехали в гостиницу, которая задним фасадом была обращена к городу, а передним – к горам.
ИХ КОМНАТА была длинной, от двери до квадратных, в пол, окон, которые выходили на сад и за ним – на рыже-белые горы. Вкрапления белого были и в саду – непонятного назначения каменные пирамидки, белая не то скамья, не то стул, и сад выглядел глуповато в сравнении с окружающим его величественным ландшафтом, с плоским разлётом пространства, вознесшегося ввысь горами, и ещё горами, на полмира заполнившими горизонт. В комнате была светлая мебель, примерно того же цвета, что волосы Кэрол, и был там книжный шкаф, такой гладкий, о каком только можно мечтать, и в нём хорошие книги перемежались с плохими, и Терез знала, что не прочтёт ни одной из них, пока они с Кэрол будут здесь. Над книжным шкафом висел живописный портрет женщины в большой чёрной шляпе и красном шарфе, а на стене рядом с дверью была натянута коричневая шкура, не настоящая, а вырезанный кем-то кусок коричневой замши. Над ней помещался жестяной фонарь со свечой внутри. Кэрол также сняла соседнюю с ними комнату, в которую вела дверь из их номера, хотя они этой комнатой не пользовались, даже для хранения чемоданов. Они планировали пробыть здесь неделю или дольше, если им понравится.
Наутро второго дня, обойдя с инспекцией территорию гостиницы и вернувшись в комнату, Терез застала Кэрол стоящей у прикроватной тумбочки. Кэрол лишь глянула на неё и пошла к туалетному столику. Посмотрев под ним, она двинулась дальше – к длинному стенному шкафу, располагавшемуся за панелью в стене.
– Ну и всё, – сказала Кэрол. – И покончим с этим.
Терез знала, что она ищет.
– Мне даже в голову не пришло, – сказала она. – У меня такое чувство, что мы от него избавились.
– Да, только сейчас он, вероятно, уже добрался до Денвера, – спокойно ответила Кэрол. Она улыбнулась, но улыбка вышла кривоватой. – И, вероятно, заглянет к нам сюда.
Конечно же, так и есть. Есть даже, пусть и крайне маленькая, но вероятность, что детектив заметил их, когда они на обратном пути проезжали Солт-Лейк-Сити, и увязался следом. Если же он не нашёл их в Солт-Лейк-Сити, он может наводить справки в гостиницах. Именно поэтому, собственно – она знала – Кэрол и оставила в отеле денверский адрес, поскольку они не намеревались ехать в Денвер. Терез бросилась в кресло и посмотрела на Кэрол. Кэрол взяла на себя труд искать диктофон, но настроена она была самонадеянно. Уже одним приездом сюда она напрашивалась на неприятности. И объяснение, разрешение этих противоречий было только и исключительно в самой Кэрол, так и не принявшей решения, в её медленном, неприкаянном шаге, когда она вот сейчас прошла к двери и развернулась, в беспечно запрокинутой голове и в нервной линии бровей, в одну секунду отмеченных раздражением и безмятежных в следующую. Терез обвела взглядом просторную комнату – высокий потолок, большую, квадратную, ничем не украшенную кровать; комнату, в которой, при всей её современности, странным образом присутствовал старомодный размах, ассоциировавшийся у Терез с Диким Западом, как те громадные ковбойские сёдла, которые она видела на конюшне внизу. И ещё особого рода чистота. А Кэрол, между тем, искала диктофон. Терез смотрела, как она идёт обратно к ней, всё ещё в пижаме и халате. У неё был порыв подойти к Кэрол, стиснуть её в объятиях, потянуть на кровать, и то, что она этого не сделала, теперь дало ей ощущение напряжённости и обострило чувства, наполнило подавляемой, но безрассудной весёлостью.
Кэрол выпустила дым в воздух.
– Плевать. Надеюсь, газеты обо всём узнают и ткнут Харджа носом в его собственное свинство. Надеюсь, он выбросит псу под хвост пятьдесят тысяч долларов. Не хочешь днём съездить в эти места, перед которыми пасует человеческий язык? Ты уже пригласила миссис Френч?