— Не все исчерпывается простым перебором комбинаций, — добавила Тереза.
— Некоторые вещи просто молчат. Но все вокруг живет и дышит, — он повернулся с широкой улыбкой, как будто его осенила совсем другая мысль. И поднял вверх еще дымящуюся спичку. — Вот как эта спичка. И я говорю не о физике, не о том, что материя превращается в дым. Вообще-то, у меня сегодня поэтическое настроение.
— А спичка?
— Я чувствую, что она как будто растет, как растение, а не исчезает. Я чувствую, будто все в мире должно для поэта иногда казаться живым и растущим. Даже этот стол подобен моей собственной плоти, — он коснулся края стола ладонью. — У меня было такое чувство, когда однажды я поднялся на холм верхом на лошади. Это было в Пенсильвании. Я тогда не очень умел ездить верхом, и я помню, как лошадь повернула голову, увидела холм, и вдруг решила на него взлететь — слегка присела на задних ногах и рванулась с места, и мы внезапно полетели, как ветер, и я ощутил полное слияние с лошадью, и с землей, словно мы все были одним деревом, чуть колеблемым ветром в его ветвях. Я помню свою абсолютную уверенность, что в тот момент со мной ничего плохого приключиться не может, хотя в любой другой — да, вполне. И это наполнило меня счастьем. Я думал обо всех людях, которые боятся растратить свои вещи, чувства, да и себя самих, и я подумал, что если бы все и каждый пришли к осознанию того, что ощутил я, когда скакал вверх по холму, то сколько жизненных сил мы смогли бы использовать с толком, а не разбазаривать попусту, — Денни сжал кулак, но его глаза были ясными, словно он все еще посмеивался над собой. — Тебе доводилось заносить до дыр свой самый любимый свитер и в итоге все равно его выбросить?
Она подумала о зеленых шерстяных перчатках сестры Алисии, которые она не износила, но и не выбросила.
— Да, — ответила она.
— Ну, так я это и имею в виду. А вот ягнята даже не понимают, как много шерсти они теряют, когда их стригут, чтобы сделать свитер, потому что они могут отрастить себе новую шерсть.
Он повернулся к кофейнику, который ставил на плиту чтобы подогреть, и который тем временем уже закипел.
— Да.
Она понимала. Это как Ричард со змеем — потому что он мог сделать новый. Она подумала об Эбби с внезапным чувством опустошенности, словно их ланч стерся, исчез, растворился. На мгновение ей показалось, что ее разум переполнился до краев и медленно плывет в пустом пространстве. Она встала.
Денни шагнул к ней, положил руки ей на плечи, и хотя это был всего лишь жест, жест, а не слово, волшебство рассеялось. Ей стало неловко от его прикосновения, и неловкость эта была очень ощутимой.
— Мне пора возвращаться, — сказала она. — Я уже давно опаздываю.
Его руки скользнули вниз, крепко прижали ее локти к бокам, и он вдруг поцеловал ее, на мгновение жестко прижавшись своими губами к ее, и она ощутила его теплое дыхание на своей верхней губе, прежде чем он ее отпустил.
— Да, — сказал он, посматривая на нее.
— Почему ты… — она остановилась, потому что поцелуй был и нежным, и грубым одновременно, и она не знала, как к этому относиться.
— Да ну, Терри, — сказал он, с улыбкой отворачиваясь от нее. — Ты что, была против?
— Нет, — ответила она.
— Ричард был бы против?
— Полагаю, да, — она застегнула пальто на пуговицы. — Я должна идти, — сказала она, направляясь к двери.
Денни распахнул для нее дверь, улыбаясь своей беспечной улыбкой, словно ничего не случилось.
— Придешь завтра? Приходи на обед.
— Завтра суббота. Я не работаю.
— Разве мы не можем пообедать?
Она покачала головой.
— Не думаю.
— Ладно, приходи в понедельник.
— Ладно, — она тоже улыбнулась и машинально протянула руку, а Денни вежливо ее потряс.
Два квартала до «Черного кота» она пробежала. «Немножечко похоже на ту лошадь, — подумала она. — Но недостаточно, недостаточно близко к совершенству и к тому, что называл совершенством Денни».
Глава 11
— ВОТ КАК проводят время праздные люди, — сказала Кэрол, устроившись на глайдере[10] и вытянув ноги перед собой. — Пора бы уже Эбби найти себе работу.
Тереза ничего не ответила. Она не пересказала Кэрол весь разговор, что произошел за обедом, но у нее не было больше желания говорить об Эбби.
— Разве тебе не хочется посидеть на более удобном стуле?
— Нет, — сказала Тереза. Она сидела на кожаном табурете рядом с глайдером. Они только что поужинали и перешли в эту комнату, которую Тереза раньше не видела, застекленная веранда, примыкающая к зеленой комнате.
— Что еще тебе сказала Эбби, что тебя так разволновало? — спросила Кэрол. Она неотрывно смотрела прямо перед собой и на свои длинные ноги в темно-синих брюках.
Кэрол казалась уставшей. «Она тревожится о чем-то другом, — подумала Тереза, — о чем-то более важном».
— Ничего. Тебе это не дает покоя, Кэрол?
— Не дает покоя?
— Ты сегодня какая-то другая.
Кэрол взглянула на нее.
— Ты придумываешь, — сказала она, и приятный звук ее голоса снова растворился в тишине.
Страница, что она исписала прошлым вечером, подумала Тереза, не имела никакого отношения к этой Кэрол, и не была адресована ей. Я чувствую, что влюблена в тебя, — написала Тереза, — и это, должно быть, весна. Я хочу, чтобы солнце трепетало на моих волосах, выводя свои аккорды. Солнце — словно Бетховен, ветер — словно Дебюсси, пение птиц — будто Стравинский. Но ритм этой музыке задаю я.
— Не думаю, что я нравлюсь Эбби, — заметила она. — Не думаю, что она хочет, чтобы я с тобой виделась.
— Это неправда. Ты опять придумываешь.
— Не то, чтобы она это сказала, — Тереза старалась говорить спокойно, как и Кэрол. — Она была очень милой. Пригласила меня на коктейльную вечеринку.
— На какую вечеринку?
— Не знаю. Она сказала, в городе. Сказала, что тебя там не будет, поэтому я не особо хотела туда идти.
— Где в городе?
— Она не уточнила. Только то, что одна из девушек, что ее устраивает, актриса.
Кэрол резко, со щелчком, опустила свою зажигалку на стеклянный столик, и Тереза почувствовала ее недовольство.
— Значит, пригласила, — пробормотала Кэрол почти сама себе. — Присядь здесь, Тереза.
Тереза встала и пересела к самому подножию глайдера.
— Тебе не следует думать, что Эбби так к тебе относится. Я знаю ее достаточно хорошо и знаю, что это не так.
— Ладно, — сказала Тереза.
— Но иногда Эбби невероятно неуклюже выражает свои мысли.
Тереза хотела забыть всю эту историю с Эбби. Кэрол была все еще отстраненной, даже когда говорила, даже когда смотрела на нее. Полоска света, падающая из зеленой комнаты, пересекала макушку Кэрол, но все равно Тереза не видела ее лица.
Кэрол подтолкнула ее пальцем ноги. «Подъем!» Но Тереза не успела пошевелиться, и Кэрол перебросила ноги над ее головой и села. Потом Тереза услышала шаги в соседней комнате, и пухленькая, с ирландской внешностью горничная в серо-белой униформе вошла к ним, неся поднос с кофе. Пол веранды подрагивал под ее быстрыми, оживленными, полными стремления угодить шажками.
— Сливки вот здесь, мэм, — сказала она, указывая на кувшин, что не подходил к кофейному набору. Флоренс взглянула на Терезу круглыми невыразительными глазами и с дружеской улыбкой на лице. Ей было около пятидесяти, волосы собраны в пучок на затылке под белой накрахмаленной наколкой. Тереза никак не могла ее раскусить, не могла понять, на чьей она стороне. Тереза слышала, как она пару раз с придыханием упоминала мистера Эйрда, но было это обусловлено профессией или искренне, Тереза не знала.
— Что-нибудь еще, мэм? — спросила Флоренс. — Мне выключить свет?
— Нет, мне нравится, когда светло. Больше нам будет ничего не нужно, спасибо. Миссис Риордан звонила?
— Нет еще, мэм.
— Скажете ей, что меня нет, когда она позвонит?
— Да, мэм, — Флоренс замешкалась. — Я бы хотела знать, закончили ли вы читать ту новую книгу, мэм. Об Альпах.
— Сходите в мою комнату и возьмите ее, если вам она нравится, Флоренс. Не думаю, что стану ее дочитывать.
— Спасибо, мэм. Спокойной ночи, мэм. Спокойной ночи, мисс.
— Спокойной ночи, — сказала Кэрол.
Пока Кэрол наливала кофе, Тереза спросила:
— Ты решила, когда уезжаешь?
— Может, через неделю, — Кэрол протянула ей чашечку чёрного кофе со сливками. — А что?
— То, что я буду скучать по тебе, конечно.
Кэрол на секунду замерла, а затем потянулась за сигаретой, последней сигаретой и смяла пачку.
— Вообще-то, я тут подумала, что ты могла бы поехать со мной. На три недели или около того. Что думаешь?
Вот оно, подумала Тереза, сказано так, между прочим, как если бы она предложила вместе прогуляться.
— Ты упоминала об этом Эбби, да?
— Да, — сказала Кэрол, — а что?
А что? Тереза не могла сформулировать словами, почему ее так обидело, что Кэрол говорила об этом с Эбби.
— Просто кажется странным, что ты сказала об этом ей, до того как сказала мне.
— Я ей не говорила. Я всего лишь сказала, что может быть, приглашу тебя, — Кэрол подошла к Терезе и положила руки ей на плечи. — Послушай, тебе незачем испытывать такие чувства в отношении Эбби… если только Эбби не наговорила тебе за обедом еще чего-то, о чем ты мне так и не рассказала.
— Нет, — сказала Тереза. Нет, но было столько подспудного, и это было хуже всего. Она почувствовала, как Кэрол убрала руки с ее плеч.
— Эбби — моя давняя подруга, — сказала Кэрол. — Я говорю с ней обо всем.
— Ага, — сказала Тереза.
— Ну, так как, хотела бы ты поехать?
Кэрол отвернулась от нее, и внезапно все утратило смысл, из-за того, как Кэрол попросила ее, как будто ей на самом деле было все равно, поедет Тереза или нет.
— Спасибо… не думаю, что сейчас смогу это себе позволить.
— Тебе не понадобится много денег. Мы поедем на машине. Но если тебе уже предложили работу, это все меняет.