Она прижала ладонь ко рту, но у нее все же вырвался предательский смешок.
– После столь театрального моего спасения все, что бы я ни сказала, будет репликой из дурной мелодрамы.
Эрон помолчал: «Спасение… а я-то думал, что просто тебя похитил!»
В сердце его затеплился слабый огонек надежды. Если Электра воспринимает свою помолвку с герцогом Камбертоном как нечто, от чего ее надо было спасти, означает ли это, что она понимает его чувства?
И, несмотря на темноту, которую свет бледного месяца не в силах был рассеять, Эрон отвернулся, пряча лицо. Не стоило ей видеть его смятение… Но вдруг он заметил что-то прямо впереди.
Сощурившись, он различил силуэт какой-то постройки на вершине холма. Света месяца было вполне достаточно, чтобы разглядеть, что это такое.
Конечно, это совсем не гостиница «Зеленый Ослик», но вполне сгодится. Эрон пришпорил коня и поскакал прямо вверх по склону. Взвизгнув, Электра вновь прижалась к нему, уцепившись за его поясной ремень.
Он осадил гнедого прямо перед мраморным фасадом изящной беседки в виде греческого замка. Несомненно, это была часть архитектурного ансамбля усадьбы некоего богатого лорда, находящейся неподалеку. Изнутри беседка представляла собой маленькую комнату со сводчатыми окнами, из которых видны были окрестные поля. Кое-где проемы окон заросли плющом – видимо, так и было задумано, чтобы входящие ощутили себя в тайном волшебном месте.
Электра молча сидела в седле впереди него. Затем повернулась к нему вполоборота так, что Эрон разглядел ее мраморно-бледное лицо в свете луны.
– Соблаговолите сказать, милорд, сколько еще продлится эта часть нашего с вами… м-м-м… приключения?
Эрон с улыбкой оглядел помпезную беседку:
– Ну… еще эдак с полминуты.
Электра покачала головой:
– Я вам не верю.
Эрон усмехнулся:
– Если внутри обнаружатся подушки и одеяла, я и сам себе не верю…
Ни подушек, ни одеял в беседке не оказалось, зато обнаружился камин. Над очагом Эрон отыскал старинное огниво. Электра тотчас завладела им и привычным движением высекла искру.
Вернувшись к коню, Эрон расседлал его и положил седло на землю у самого входа, потом привязал животное на длинную веревку и отпустил пастись. Возле беседки протекал, журча в ночи, живописный ручеек. Жирная Задница довольно фыркнул и принялся методично щипать сочную прибрежную зелень, не пропуская ни единой травинки.
Вновь войдя в беседку, Эрон положил на пол увесистый сверток, прежде закрепленный позади седла. Электра стояла на коленях подле камина, где уже трепетали языки пламени. Когда Эрон вступил под сводчатый потолок беседки-замка, она подняла на него глаза.
Эрона словно пригвоздило к месту.
– Знаешь, когда я впервые увидел тебя в твоем имении, ты показалась мне богиней. – Голос его прозвучал хрипло и напряженно, а вовсе не беззаботно, как бы ему хотелось. – И вот теперь ты сидишь тут, в замке, поддерживая в очаге неугасимый огонь…
Электра улыбнулась, услышав столь затейливый комплимент:
– Огонь, увы, вскоре угаснет. Запас дров тут весьма скудный – вряд ли хватит до утра.
– Практичная богиня… Ну что ж, вот не менее практичное предложение с моей стороны, – сказал Эрон, указывая на сверток.
Электра с любопытством взглянула на него и принялась развязывать веревку. Развернув два теплых шерстяных одеяла, она обнаружила надежно закупоренную пробкой бутыль деревенского красного вина, добрый ломоть ржаного хлеба и приличный кусок золотистого сыра, заботливо завернутый в вощеную бумагу.
– Да это же пища богов! – воскликнула Электра, но тотчас нахмурилась: – Но ведь у вас нет ни фартинга! Неужели вы все это украли?
Эрон едва не расхохотался, но сдержался: он понимал, что Электра считает его виновным в грехах куда более серьезных, нежели кража ржаной краюхи.
– Ты заметила аббатство, которое мы проезжали вечером? В аббатстве братья одинаково искусно выжимают виноградный сок на вино и режутся в кости с проезжающими путниками. У меня было время обыграть их всех… Ваша карета ехала так медленно, что я успел все. – Эрон прижал руку к сердцу и торжественно произнес: – Клянусь, я даже ни разу не сжульничал!
Электра критически оглядела пузатую бутыль:
– Да хоть бы и сжульничал! Всякий играющий в кости должен быть готов к тому, что его однажды облапошат.
Эрон вздохнул:
– Этика семьи Уортингтон весьма своеобразна и не менее поучительна.
И тотчас получил следующий весьма наглядный урок: Электра приподняла подол, и Эрон увидел, что прямо на ее изящной лодыжке надежно закреплен кинжал в узорчатых ножнах. Обнажив клинок, она принялась невозмутимо и аккуратно нарезать сыр.
Вид прелестной ножки так потряс Эрона, что до кинжала ему уже не было дела. С трудом совладав с приступом вожделения, он хрипло спросил:
– Так ты носишь при себе кинжал?
– Думаю, ты тоже.
Тут она была права: Эрон не расставался с остро отточенным ножом, который прятал в правом башмаке.
– Разумеется. – Он медленно приходил в себя. – Но ведь я побывал в таких странах, где царит полное беззаконие… Я бывал даже в местах, далеких от цивилизации.
Электра усмехнулась:
– А я живу в Лондоне. Думаю, мне приходится еще хуже.
Эрон вознамерился было заспорить, но вдруг подумал о другом Лондоне – где канделябры не озаряют бальных залов, где столы не ломятся от изысканной снеди, где девушке вполне может пригодиться остро отточенный клинок…
Он указал на нее пальцем:
– Запрещаю тебе выходить из дому! Запрещаю на веки вечные!
Электра наконец-то рассмеялась. Она хохотала до тех пор, пока не впилась ровными белыми зубками в ржаной хлеб.
Тут Эрону еще кое-что пришло в голову:
– Послушай, я ведь похитил тебя! Я расстроил твою помолвку с герцогом! Почему же ты не зарезала меня этим кинжалом?
Тотчас перестав улыбаться, Электра прожевала и проглотила кусочек хлеба.
– Не знаю… – Она повертела в руке кинжал, и пламя заиграло на лезвии. – Лисандр дал мне его, уходя на войну. Я тогда была ровесницей Атти. Он сказал, что это на всякий случай – ведь его какое-то время не будет рядом и он не сможет меня защитить. Он всегда был мне ближе прочих братьев, хотя близнецы по возрасту почти мои ровесники… Но Сандр всегда был особенным. В нем не было ни бесшабашности близнецов, ни блестящего интеллекта Ориона, ни серьезности Дейда…
Лицо Электры смягчили приятные воспоминания. Она продолжила:
– Лисандр как никто умел смеяться – а еще умел быть добрым без всяких усилий, просто потому что любил, когда люди вокруг улыбаются. Он всегда был любимцем Айрис. Мы все знали это, и ничего не имели против. Ведь мы все тоже безумно его любили…
Честно говоря, Эрону трудно было в это поверить. Теперешний безжизненный Лисандр наполнял окружающее его пространство унынием, а отнюдь не радостью…
Черты лица Электры заострились:
– А потом он уехал. Я думаю, что он уехал на войну, спасаясь от безумия, царящего дома. Слишком много людей, еще больше мебели и книг, совсем нечем дышать… – Она горестно вздохнула. – Так что и в этом не обошлось без моей вины.
– Что? – Эрон приблизился и опустился подле нее на колени. – Что за чушь? Ты была тогда совсем ребенком – как можешь ты быть в ответе?
Электра подняла на него глаза, полные глубокой печали:
– Тебе доводилось совершать ошибку столь ужасную, столь непростительную, чтобы последствия ее всю жизнь преследовали тебя?
Эрон внутренне содрогнулся.
– Мне есть о чем сожалеть в жизни…
– В душе у меня царит вечный полумрак, словно все краски жизни выцвели… Я словно тень себя прежней.
Ее сине-зеленые глаза не отрываясь глядели на него. Лицо ее вдруг сделалось по-детски беззащитным, с нее будто вмиг слетела вся шелуха – сейчас перед ним был насмерть перепуганный ребенок, и сердце Эрона заныло. Как хотелось ему прежде, чтобы она отринула гордыню! Но теперь ему казалось, что он оторвал крылья у ангела…
«Довольно! Пусть крылья снова отрастут! И если я виноват в том, что это случилось, то нет мне прощения!»
– Что же такого ты совершила, в чем раскаиваешься по сей день?
– Во всем виновата я. Только я одна! И все произошло из-за меня… – Она сглотнула слезы и отвернулась. – Это я сожгла имение…
Последние слова Электра произнесла еле слышным шепотом, словно страшась выговорить их вслух.
– Ты… Что-о-о? Но ведь тогда ты была ребенком!
– Мне было пять лет, – тихим голосом произнесла Электра. – Вполне достаточно, чтобы все разрушить…
И Эрон вдруг начал хохотать. Он ничего не мог с собой поделать.
– Неужели вы, мисс Электра Уортингтон, возомнили себя всемогущей?
Он в изнеможении повалился на одеяло, смеясь неудержимо, пока не ощутил, что ее молчание подобно острому клинку, и это оружие вот-вот пронзит его грудь. Тогда он, все еще хихикая и сдерживаясь изо всех сил, ободряюще улыбнулся Электре:
– Всемогущая богиня Электра, покаравшая грешников в пятилетнем возрасте? Не считаешь, что это попахивает помешательством? Знаешь, когда мне было пять, я верил, что волны морские накатываются на берег по моему веленью… Но таковы все детишки.
Сев, он нежно взял в ладони ее лицо:
– Если за тобой в детстве плохо присматривали, ты не должна себя строго судить. Разве ты обвиняла Атти в том, что обрушилась книжная пещера и едва не погребла меня? А Блисс ты обвиняла в том, что повозка упала в реку с моста? – Он покачал головой. – Несчастья порой случаются сами собой…
Вдруг Электра сощурилась:
– И с девушкой по имени Амелия все тоже случилось само собой?
Эрон отпрянул:
– Об этом я не имею права говорить.
Но Электра была настойчива. Она не сводила с него глаз, мерцавших странным огнем.
– Я задам тебе три вопроса. – Она внимательно смотрела на него. – Неважно, скажешь ты мне правду или нет – я отлично умею распознавать ложь. Ведь у меня пятеро братьев…
Эрон вскочил:
– Чепуха!
– Как твое второе имя?