Близился конец августа. Все чаще в долину залетали северные ветра, и моросил холодный дождик. Но через день-другой погода снова выправлялась, и Михея тянуло наверх, к солнцу. Леха поправился, лицо его просветлело. Его пессимизм сменился уверенностью, что скоро они выберутся отсюда. Мороз подолгу ковырялся с самолетом. Словно обретя второе дыхание, работал с рвением, даже с остервенением. Вот с техникой Женька вел себя так, будто обхаживал красивую девочку – настолько был аккуратен и щепетилен, что хотелось простить ему остальной бардак. Михей часто помогал Евгению с ремонтом, при этом то и дело рассказывая о доме.
– Эх, как поселишься у нас… – мечтал он. – Эх, заживем! Бабу себе найдешь, детей наделаешь. Жить по-людски будешь.
– Да я за любой кипиш! – отвечал Мороз. – Сейчас-то чего выбирать? Что жизнь пошлет – тому и рад буду, где осяду – там и родина. Спасибо тебе, Мишань.
– Да не за что пока. Ты не беги вперед батьки в пекло. Давай сначала ласточку твою починим.
И жизнь текла своим чередом. Евгений возился с самолетом, обещая вот-вот закончить. Мишка с Эстетом набирались сил, много гуляли и частенько помогали Женьке. И только Тайка в последние дни ходила хмурой и нелюдимой. Избегала остальных, и даже когда друзья собирались за трапезой, говорила мало. Мишке казалось, что девушка похудела и стала хуже выглядеть – заострились скулы, залегли мешки под глазами, на тонких пальцах отчетливее стали проступать вены. На вопросы она отвечала уклончиво либо просто отшучивалась. И, побыв немного с друзьями, снова уходила к себе, словно непонятный недуг подтачивал ее силы. Закрывалась в своей комнатке и могла не выходить оттуда по полдня. Как-то раз, придя позвать ее на ужин, парень услышал, как она плачет за дверью. Леха тоже замечал все, что творилось с девушкой, и однажды вечером сказал товарищу.
– Она прямо тает на глазах. Мишань, ты же побольше про нее знаешь. Ничего не говорит тебе?
– В последнее время – ничего, – развел руками тот. – Я как-то пытался ее разговорить. Не получилось.
– Странно все это. Она точно больна чем-то, – уверенно сказал Эстет. – И ей все хуже и хуже.
– Больна, – согласился Михей. – И не говорит ничего, и мы помочь никак не можем. Врачей у нас нет, лекарств – тоже.
– Что верно – то верно, – соглашался Леха. – Всегда такая была. Никогда ничего не скажет. Вроде рядом, а как чужая.
– Да ну этих баб, – отмахнулся Мишка. – Хрен разберешь их.
– И не говори.
– Попробую ее сегодня поспрошать, – сказал парень. – Ну что, айда к Евгену? Он хотел сегодня пробный полет замутить. Полетишь?
– На фиг, на фиг, – отмахнулся Эстет. – В первый раз – без меня.
Мишка засмеялся и зашагал в сторону ангара.
– Ну что, – потер руки Мороз, глядя на Михея. – Полетишь?
– Боязно. А не загремим? – спросил тот, недоверчиво поглядывая на летчика.
– Не ссы, мастер свое дело знает, – улыбнулся Женька. – Мы невысоко, чтобы падать не больно.
– Да тьфу на тебя, – отмахнулся парень. – Точно не упадем?
– Залезай давай, – улыбнулся Мороз. – Когда тебе еще такое предложат?
Противоречивые чувства боролись в душе Михея, когда он забирался в кабину. И боязно было, и одновременно хотелось узнать – как чувствуют себя птицы? Самолеты до этого он видел только на картинках, и даже помыслить не мог, что когда-нибудь самому доведется летать. Женька неторопливо завел мотор, спокойно выждал пару минут, наблюдая за приборами. А потом – короткий разбег и вперед – в небо.
У Мишки к горлу подкатил ком, голова закружилась, а сердце словно провалилось куда-то в низ живота. Парень взял себя в руки и глянул сквозь стекло. Они набирали высоту, и все более причудливые картины открывались перед двумя смельчаками. Под ними распласталась равнина между каменными хребтами. Мишка смотрел на бескрайние просторы, и у него захватывало дух. Впереди дыбилась гряда гор, убегая в дымчатую даль. А вот их войсковая часть, спрятавшаяся в лесу, а за ней – кругляшами-монетками антенны, огромный телескоп и зеленые полотна леса. Сердце бешено билось в груди – разве мог он подумать, что когда-нибудь поднимется вот так в небо и будет смотреть на землю с высоты?
Евгений стал закладывать круг и медленно поднял самолет еще выше. У парня заложило уши.
– Э-э-э, да ты сказал – невысоко полетим, – засуетился он. Страх сковал тело, побежал капельками пота по спине. Мороз не ответил. Он словно впал в транс – настолько затянул его полет. Михей потерял счет времени. Парень смотрел на причудливую красоту внизу и старался запомнить ее навсегда. Когда еще такое увидишь? Наконец Женька повел самолет к земле.
– Летает, ласточка моя! Летает! – глаза Мороза блестели. Радость летчика передалась и парням. Мишка вдруг понял – все! Еще немного – и они полетят домой.
Остаток вечера провели в сборах. Решено было завтра надеть химзащиту – планируемый маршрут пролегал через зараженные земли, и никто не хотел рисковать.
– Берем только самое-самое, – важно и серьезно говорил Евгений. – Самолет не резиновый. Поняли, братцы?
– Да понял, понял, – улыбался Леха. – Может, и оружие бросить?
– Нет уж, мало ли, – отозвался Михей. – Пушки – с собой.
К ужину все собрали и упаковали по рюкзакам. За едой у Мишки кусок в горло не шел – настолько он переволновался после пробного полета, да еще донимали мысли о завтрашнем дне. Вот только одно его смущало – Тайка сегодня выглядела совсем плохо. Едва съев полпорции, она попрощалась с парнями и спешно удалилась к себе. Мороз хотел было по привычке шутливо остановить ее, но Мишка только махнул рукой – пускай, мол, отдыхает.
Он еще не знал, что приготовила ему эта ночь.
Осознание того, что завтра они рванут домой, не давало Михею уснуть. Он ерзал и крутился с боку на бок. Эстет тихонько посапывал на соседней раскладушке. В бункере царила тишина, лишь где-то далеко еле слышно тарахтел дизель и вздыхали фильтрационные установки. Мишка не знал, что делает Тайка, но непонятное желание в глубине души толкало его к ней. Если не сейчас – то когда? Сколько можно играть в эту молчанку? Выскользнув тенью в коридор, Михей зашагал к комнате девушки.
Мерцающий свет лампочки в полутьме, тихая поступь шагов. Парень остановился у двери ее комнаты и прислушался. Ему показалось, что там, внутри, кто-то плачет.
Мишка уверенно постучал несколько раз и замер. Ничего. Поколотил в дверь повторно, а потом еще и еще. Все равно она ему откроет, и сегодня он все выяснит. Но не только любопытство влекло его сюда. Михея необъяснимо тянуло к этой непокорной девчонке.
Легкие шаги там, за дверью. Скрежет замка. Дверь приотворилась, показалось ее лицо – измученное, осунувшееся. Блеснула под глазами влага. Мишка не ошибся – она плакала.
– Ты чего? – испуганно спросила девушка.
– Тась, пусти, – он протиснулся в комнату. Она стояла перед ним – грустная, обессилевшая. Девушка словно боялась поднять взгляд на парня. За последние дни она стала совсем другой. Будто из нее выдернули внутренний стержень и осталась только жалкая оболочка. Но что же с ней такое творилось? Нужно было выяснить это прямо сейчас.
Тайка щелкнула зажигалкой, и огонек перепрыгнул на фитиль свечки. Девушка уставилась на ночного гостя.
– Миш, ты зачем пришел?
– Поговорить?
– О чем?
– Ты знаешь.
Парень вдруг понял, что все это время его злила и раздражала эта неопределенность. Он хотел понять, что творится с девушкой, и не мог. А еще Мишка осознал, что безумно устал. От бесконечного путешествия по чужой земле, от опасностей на каждом шагу и постоянной игры со смертью. От бередивших душу снов о доме и непреодолимого желания вернуться туда, откуда все начиналось. А может быть, еще и оттого, что ему хотелось с кем-то поделиться тревогами и болью. С кем-то маленьким и слабым, но способным излечить одним теплым словом или прикосновением.
– Что с тобой творится, Тась? – голос его стал мягче. Он понял, что сегодня эту преграду не взять силой. – Я вижу – тебе все хуже и хуже?
– Я же больна, – тихо сказала девушка. – Ты знаешь. Теперь, похоже, точно нет пути назад. А я еще надеялась…
– Как я могу тебе помочь?
– Да никак ты не поможешь, – вдруг сорвалась и заплакала она. – И никто не поможет. Ты не знаешь, что это такое. Когда оно грызет изнутри, съедает заживо. Это можно только остановить навсегда!
Таська задрала рукав, и Михей увидел свежие шрамы на предплечье. Один из них сочился сукровицей.
– Что за… – протянул парень. И ему вдруг стало жалко ее. Эту маленькую девушку, вытерпевшую столько всего в жизни. Что-то шевельнулось в его душе. Михей шагнул к Тайке и обнял ее. Та дернулась, попыталась вывернуться, но не сумела.
– Я хотела… – начала было она, но не нашла слов, чтобы продолжить.
Парень молчал. Он держал ее крепко, ощущая теплоту, исходящую от маленького тела. Тайку еще трясло, но Мишка видел, что девушка успокаивается. Быть может, она давно ждала этого от него? А он не слышал, не чувствовал, не понимал. Оттягивал этот момент, занятый вечными мыслями о доме. И лишь сейчас вдруг отчетливо осознал – она проделала весь этот путь только ради того, чтобы находиться рядом с ним.
Они словно потеряли счет времени. Михей гладил плечи и спину девушки и чувствовал, как внутри него разгорается нестерпимый жар. Ее глаза были рядом – влажные, просящие. Тело Тайки вдруг стало податливым, губы – горячими. Он сжал ее крепче, и девушка застонала. Руки сами срывали с нее одежду, чувствуя под ней пылающую жаром кожу. Тихо заскрипела старая койка. Парень полностью растворился во вспыхнувшем желании и безвременье. Он не знал, как долго длилась близость – несколько минут или час. Казалось, они вдвоем провалились в бездонный колодец, оставив где-то за его пределами все, кроме дикой, внезапной страсти. И страсть эта горела сильно, и наконец взорвалась в Михее оглушительно и больно.