- Да все вы можете понять, Паладин, даже отсюда, из сенаторских кабинетов. Наша Конфедерация распадается на части. Мы теряем наши пограничные звезды, а центральное правительство жонглирует словами и нюансами законов, которые будут просто игнорироваться. Мы падаем в анархию, атрофируемся -- а наша экономика разваливается, наш Флот гибнет, а наши так называемые лидеры все болтают. Мы теряем наши общие корни, наш центр! -- Он пригвоздил Таггарта яростным взглядом. -- Люди голодают, а голодая, они дичают. Поймите, наш золотой век проходит, и все, что нас ждет — разрушение и завоевание любой силой, которая этого захочет!
Таггарт изучал лицо Толвина во время этого страстного монолога. Толвин, которого он знал, верил только логике, никогда не отказывался от тяжелого выбора или холодных рассчитанных решений, которые временами стоили человеческих жизней. Тот Толвин никогда бы не позволил себе подобных рассуждений.
Не сказались ли на адмирале годы величайшего напряжения? Таггарт знал, что не готов выдвигать такое суждение. Мысли о мрачных рассуждениях Толвина о состоянии человечества, однако, только прибавили ему беспокойства.
- Я не уверен, что все настолько плохо, - ответил он, пытаясь делать хорошую мину при плохой игре. -- У нас были проблемы и похуже, и тем не менее мы их решили. Я уверен, что и на этот раз решим.
- Значит, вы слепы, - Толвин отвернулся и открыл дверь. -- Если я услышу что-то новое об Эйзене или Блейре, я сообщу вам об этом. -- Он покинул комнату, больше сейчас напоминая даже не человека, а могучую природную стихию. Дверь засекла его уход и закрылась.
Таггарт снова посмотрел на бутылку и наконец-то прочитал этикетку. "Вот ты где", - сказал он и налил себе щедрую порцию виски.
Он не мог поверить тому, что Эйзен и Блейр оказались предателями. Что-то должно было заставить их это сделать, что-то очень серьезное.
- Во что же ты ввязался, Джефф, мой мальчик, - спросил он у закрытой двери, - что это заставило хороших людей так плохо поступить?
Возможно, пришло время стряхнуть пыль с плаща и кинжала и осторожно прощупать действия Толвина. Но не сейчас. Нет смысла наливать хороший скотч, чтобы потом его не выпить.
Таггарт сделал большой глоток, почувствовав янтарную жидкость на языке.
- Ох, хорошо...
Блейр лежал на палубе, отделенный от панелей из дюрастали только единственным тонким одеялом. По крайней мере воздух был чистым и прозрачным. Двухдневный ремонт на Оресте принес и другие чудеса. Пожары наконец-то были потушены, воздух заменен, избыточное тепло уведено, а второй вспомогательный энергоблок приведен в действие. У них было электричество и вода, чтобы принять душ, а запасы в холодильниках были пополнены. Он не представлял, каким же вкусным может быть бифштекс с овощами, если до этого неделю дышать дымом и питаться концентратами из неприкосновенного запаса.
"Интрепид", естественно, был в рабочем состоянии не на все сто процентов. Первый двигатель все еще не работал, но, по крайней мере, больше не излучал гамма-радиацию в инженерный отсек и не выплескивал топливо в космос. Были заменены несколько волоконно-оптических кабелей, что позволяло ЦОПу спокойно работать, не беспокоясь о том, что в самый неподходящий момент исчезнет связь с внешним миром. Мостик, верхняя палуба и сгоревший трюм были заброшены. Корабль нужно было выводить с боевого дежурства, но не сейчас, когда Конфедерация дышала им в спину.
"Корабль хотя бы будет не настолько уязвимым", - подумал Блейр. Теперь у них было достаточно энергии, чтобы поддерживать и фазовые щиты, и пушки.
Также был пополнен и пилотский состав, причем весьма неожиданным образом. Вернувшись после бомбардировки "Лексингтона", Блейр обнаружил на взлетной палубе пятерых пленных пилотов, которые катапультировались и были брошены носителем на произвол судьбы. Каково же было его удивление, когда среди них оказались Кэтскрэтч и Скиталец! Эти двое были не менее удивлены, увидев Блейра, Маньяка и капитана Эйзена на вражеском корабле.
- После того, как вы... э-э-э... покинули нас, сэр, - рассказывал Скиталец, - Паульсон представил нам нового командира крыла.
- Сизера, - сказал Блейр, зная, что не ошибется.
- Да, именно его, - вопрос "откуда вы узнали" показался Скитальцу явно излишним. -- А потом прочитал нам целую лекцию о долге перед человечеством, который должен быть превыше всего, превыше даже личных чувств. И что сейчас наш долг -- отсечь от человечества иссохшую ветвь...
- ...В виде Пограничных Миров и всех им сочувствующих, включая вас, мистера Маршалла и мистера Эйзена, - добавил Кэтскрэтч.
- Да... Чтобы напитать оставшуюся часть человечества соками, которые иначе и дальше бы доставались этой иссохшей ветви, - закончил Скиталец.
- Иссохшие ветви, значит, - задумчиво повторил Блейр. -- Со мной он говорил о "плохой породе". Паульсон, случайно, не был биологом? -- Блейр попытался мрачно пошутить, но всем было не до смеха.
Слово "биолог" неожиданно напомнило Блейру об операции в системе Тир и куске радиопередачи, показанном ему Маньяком. "Образцы биологического оружия, которые мы смогли захватить..." А теперь все эти разговоры о плохих породах и иссохших ветвях...
Блейр отогнал от себя эти мысли. Слишком уж натянутой выглядела связь между манерой общения Паульсона и обрывком передачи из соседней системы... хотя, учитывая все странности последнего времени, связано могло быть что угодно и с чем угодно.
Из размышлений его вырвал голос Кэтскрэтча.
- Когда капитан Паульсон решил пойти в погоню за "Интрепидом" в одиночку, мы со Скитальцем тоже решили... последовать за вами, - сказал паренек.
- ...И для этого катапультировались? -- удивился Блейр. -- Вы могли просто погибнуть зазря...
- Знаете, сэр, уж лучше сдохнуть, чем летать под командованием этого... Сизера, - сказал Скиталец. -- Так что мы практически ничем не рисковали, - он нервно улыбнулся.
Остальных пленников удалось транспортировать в гостиницу на Оресте, чтобы потом переправить на Землю. Пилоты почувствовали немалое облегчение, когда увидели Блейра и Маньяка, и, похоже, не держали на них зла за дезертирство. Маньяк подумал, что их тоже можно было бы перевербовать, но Блейр по-прежнему считал такую "перевербовку" предательством. Блейр отказался. Он был не против сам сунуть голову в петлю, но не собирался заставлять делать это других. Вместо этого заключенные отправились домой на Землю, чтобы рассказать, что их приняли с честью, и передать приветы от друзей и любимых.
Блейр заложил руки за голову и прислушался к храпу, издавали пилоты и члены экипажа, лежавшие вокруг.
Внезапно ему вспомнилась Велина Соса. Они работали бок о бок оба дня, проведенных в системе Орест, и, возможно, были единственными, не считая капитана Эйзена, кто не взял восьмичасовое увольнение на "берег". Блейр нашел ее теплой и отзывчивой, и, если можно было доверять его умению физиономиста, она думала о нем точно так же.
Блейр перевернулся на бок, испытывая к себе отвращение. Он ей годился в отцы, и, к тому же, не то же самое ли произошло у него с Рейчел? Ее внимание все же льстило ему, и она помогала ему снова чувствовать себя молодым – чего не было со времен отставки. Жара, физические упражнения и плохое питание на борту "Интрепида" помогло Блейру сбросить практически весь лишний вес -- по крайней мере, достаточно, чтобы не чувствовать себя пузатым стариком рядом с ней.
Он рывком сел. Сон, похоже, не был сейчас хорошим выбором. Блейр сейчас с большим удовольствием воспользовался бы возможностью сделать какую-нибудь работу. В полутьме он нашарил свой летный костюм и с трудом забрался в него.
Заработал его переносной коммуникатор на руке.
- Капитан Эйзен вызывает вас на мостик, - сказал передатчик голосом Сосы.
- Вас понял, уже иду, - официальным тоном ответил Блейр.
Он поднялся и направился к ближайшей шахте. Его внимание привлек шум, доносившийся из одного из темных уголков палубы. Повернув голову, Блейр увидел нескольких пилотов, внимательно за чем-то наблюдавших.
- Что у нас здесь, товарищи? -- подойдя поближе, спросил он, однако ответа не понадобилось. В следующий момент Блейр увидел, как Маньяк забирает только что выигранные деньги, а затем -- его соперника... и поднял брови от изумления.
- Скиталец, это что, шутка?
Скиталец, казалось, был удивлен не меньше Блейра.
- Боюсь, что нет, партнер.
- Он попался на один из моих "трюков Маньяка", - глумливо усмехаясь, сказал Маршалл. -- Никто не может устоять против них, даже он! Сегодня сама Фортуна -- моя невеста! Может быть, мне нужно было всю карьеру провести в Пограничных Мирах?
- Уинстон, этого не может быть! -- проговорил Блейр. Скиталец молча поднялся, отвернулся и побрел куда-то в сторону стоявших истребителей.
- Ну что, кто следующий? -- радостно вскричал Маньяк и осекся — рядом с ним не осталось никого, кроме Блейра.
- Надеюсь, в следующем бою тебе повезет не меньше, чем в картах, - сказал Блейр и оставил Маньяка радоваться выигрышу в одиночестве.
Войдя в помещение ЦОПа, Блейр увидел Эйзена и Сосу, склонившихся над одним из терминалов.
- Видите, сэр? Вот здесь... - сказала Соса.
- Да, лейтенант. Отлично вижу, - со вздохом ответил Эйзен.
- А что здесь не так? -- спросил Блейр. Мельтешение цифр и букв на экране не говорило ему ровным счетом ничего.
- В информации, которую я доставил с "Лексингтона", есть определенные пробелы, - сказал Эйзен.
- У нас не хватает записей переговоров Конфедерации в определенный 18-часовой период, - добавила Соса.
- До и после этого времени Конфедерация предпринимала какие-то операции, имевшие отношение к захвату заложницы в системе Тир. Но без этих записей мы не сможем как-то связать одно с другим.