ию перед столькими камерами.
Таггарт понял, что у него есть два выбора: он мог либо идти по курсу толвиновской бури, либо быть снесенным ею. Решение было не слишком сложным. Он надел то, что называл "политическим лицом" -- вежливое, дружелюбное выражение, которое было на лицах всех в этом зале большую часть времени.
- Адмирал, - начал он, пытаясь говорить с таким же чувством присутствия, как и Толвин. Его собственный стиль был более "народным" и не слишком подходил для подобных случаев. - ...Наши отношения с Пограничными Мирами были испорчены этими, м-м-м, инцидентами. Они заявляют, что тоже пострадали от подобных нападений и озабочены тем же, что и мы. Отношения между нашим правительством и Пограничными Мирами очень натянуты, и мы хотим, чтобы эта ситуация разрешилась как можно быстрее. Время имеет большое значение.
Толвин серьезно кивнул.
- Я возьму это дело под свой личный контроль. -- Он возвысил голос. – И я использую все силы, имеющиеся в моем распоряжении, чтобы найти преступников... и обезвредить их. -- Он улыбнулся акульей улыбкой.
Таггарт сглотнул, представив, как Толвин направляет носители на границы, и как на это скорее всего отреагируют Пограничные Миры. Он попытался придумать, как бы замедлить развитие этой ситуации. Он открыл рот, чтобы предложить не столь заметную реакцию, затем поднял голову, испытывая неудобство от того, что все голографические камеры в Зале заседаний были направлены на него.
- Ассамблея ждет результатов вашего расследования, - неубедительно проговорил Таггарт. Он пытался направить победу Толвина в другое русло, чтобы сделать его комиссию скорее исследовательской, чем действующей. -- Мы обдумаем план действий через, ммм... две недели после вашего полного доклада.
Толвин показал, что любезно принимает предложение. Таггарт знал, что Толвин получил, что хотел, и сейчас мог позволить себе любезность. Толвин слегка повернулся. Таггарт был почти уверен, что он сделал это для того, чтобы камеры лучше видели его. Он слегка возвысил голос, четко произнося слова для журналистов.
- Спасибо вам, Паладин. Когда вы служили под моим началом, я всегда знал, что могу рассчитывать на вас, - сказал адмирал. -- Я принимаю ваш вотум доверия от имени Агентства Стратегической Готовности, и мы сделаем все возможное, чтобы уложиться во время, отведенное вами.
- Две недели, - сказал Таггарт, уверенный, что Толвин играет с ним, и раздраженный замечанием Толвина о том, что он когда-то был в его подчинении. Он поискал признаки самодовольства или победы в глазах адмирала, но ничего не увидел. Выражение лица Толвина осталось хладнокровным и неподвижным.
Адмирал еще раз слегка улыбнулся ему.
- Две недели.
Таггарт кивнул; Толвин повернулся к трибуне спиной. Только что Таггарта заставили согласиться на двухнедельную неизвестную операцию с неизвестными силами на потенциально взрывоопасной границе. Он лишь надеялся, что Толвин знал, какого черта он все это затеял. Для их же блага.
***
Кристофер Блейр взял гаечный ключ и посчитал до десяти. Его пальцы все еще болели в тех местах, которыми он бил по крышке аэраторного насоса, пытаясь открыть ее. Пот стекал по его лицу, смачивая рубашку и капая во внутренности насоса. Он утер лоб тыльной стороной ладони, затем собрал пальцы на переносице, попытавшись смахнуть жгучую жидкость.
Он посмотрел на голубое небо и Нефелу-1. Нефела была незначительной желтой звездой типа "G" на краю пустоты. Нефела-2 была на самой границе "зеленого пояса", области расстояний, на которых планета может вращаться вокруг звезды, чтобы на ней мог жить человек. Вторая с трудом вписывалась в этот критерий; биосфера лишь с большой натяжкой была пригодной для жизни человека. Основной статьей экспорта планеты были песок и редкоземельные металлы, а сельское хозяйство лишь обеспечивало местных жителей овощами.
Блейр выбрал это место из-за его изолированности, так же, как и большинство других эмигрантов. Его ближайшим соседом была группа дзен-буддийских монахов, чьими хобби, похоже, были медитация и оставление его в покое.
Большое поле зрения было самым сложным, к чему ему пришлось привыкать на Второй. Видеть все до самого горизонта на палубе корабля-носителя было просто невозможно. Лишь спустя достаточно долгое время он решил, что ему нравится иметь достаточно свободного пространства, чтобы развести руки в стороны.
Также на Нефеле были воздух, который никогда не проходил через искусственный освежитель, вода, у которой не было привкуса химикатов, и пища, которую готовили не из отходов. По сравнению с Флотом, это был рай.
Или, по крайней мере, он себя в этом убеждал. Каждый день.
Он посмотрел на свои покрытые соляной коркой часы. Было всего 9 утра по местному времени, но температура уже была выше 42 градусов по стоградусной шкале. Он подозревал, что еще до полудня она поднимется до 45 градусов. Это заключение не потребовало каких-то логических рассуждений -- температура на Второй каждый день поднималась до 45 градусов.
Страшная жара снова привлекла его внимание к делу, которое нужно было срочно сделать. Сломанный насос должен был выкачивать воду из водоносного слоя, находившегося глубоко под фермой, и направлять ее в пористые трубы под землей. Тогда вода попадала бы в почву вокруг растений, давая им драгоценную влагу, с помощью которой они выжили бы в пустынных районах Нефелы. Потеря либо насоса, либо его всасывающей силы могла потребовать замены системы, дорогой и сложной процедуры. А его растения тем временем засохнут на жестоком солнце.
Блейр приставил ключ к сломанному соленоиду, сняв его всего лишь за вдвое больший срок, чем было сказано в руководстве пользователя. Он заменил его, предварительно уронив новую запчасть в песок, а затем ударившись рукой. Наконец он закрыл панель. Насос начал шуметь и щелкать, запуская внутреннюю диагностическую программу, затем на маленьком экране появилась надпись "СИСТЕМА ГОТОВА".
Блейр скрестил пальцы и нажал кнопку запуска. Машина начала качаться и трястись -- старый двигатель на солнечных батареях попытался повернуться. "Ну, давай, ты, старый кусок...", - сказал он, но не договорил -- насос начал работать. Он с облегчением выдохнул, затем безнадежно опустил руки – машина снова отрубилась.
Он проверил диагностический экран. На нем светилось "ОТКАЗ СИСТЕМЫ".
- Не шутишь? -- проворчал он. Он взял гаечный ключ и снова пошел в атаку на соленоид, то крепче, то слабее закрепляя его в гнезде, чтобы попытаться наладить контакт, затем снова нажал кнопку запуска. Машина было включилась, зашипела и выключилась окончательно.
Блейр разочарованно вздохнул и окинул взглядом примерно гектар насаждений, окружавший его. Растения засохнут к ночи, если к ним не подать воду, но обычный полив отпадал. Вода, вылитая на растения в течение дня, либо немедленно испарится, либо послужит линзой, собрав солнечный свет и еще более поспособствовав засыханию зелени. Ему нужно было привести в действие насос, и как можно быстрее, иначе всем его насаждениям придет конец.
Он подумал, что уже многое сделал, выжав столько жизни из пустыни, сколько удалось ему, не имея практически никакого опыта. Это казалось такой прекрасной идеей в то время... проводить дни, создавая жизнь вместо того, чтобы уничтожать ее. Однако процесс оказался полон сердечной и физической боли. Блейр не мог понять, гордится ли он тем немногим, что сумел сделать, или же жалеет, что вообще взялся за это.
Он опять встал на колени около аэратора и начал запихивать гаечный ключ в гнездо соленоида. Внезапно ему пришло в голову, что, должно быть, новая запчасть была бракована. Он не подумал о том, что ее стоило протестировать перед установкой. Блейр выругался. Это был бы уже не первый раз, когда Фермерское Бюро присылало ему новую запчасть в сломанном состоянии.
Он попробовал еще раз запустить двигатель. Двигатель снова фыркнул и отключился. В этот раз отказ сопровождался странным звуком, похожим на глотание. Блейр злобно выругался, увидев на дисплее надпись "НАРУШЕНА ЦЕЛОСТНОСТЬ СИСТЕМЫ -- ПОТЕРЯ ДАВЛЕНИЯ В ТРУБЕ". Теперь у него не было иного выбора, кроме замены насоса. Он потеряет значительную часть своих насаждений до того, как его заменят.
Он с проклятием отшвырнул гаечный ключ и зашагал к неухоженному домику, в очередной раз замечая, что сооружению не помешала бы лишняя порция краски. Ему, правда, не хотелось делать что-то, кроме осознания того, что это все же нужно сделать. Его неотложные дела не включали покраску дома, особенно при адской жаре Нефелы. Идея нанять для этой работы кого-нибудь из местных была смешна. Не то, что он мог бы оплатить ее, - вряд ли ему удалось бы хотя бы упросить кого-нибудь этим заняться.
Блейр поднялся по ступенькам и зашел в дом, чтобы вызвать ремонтную бригаду. Большая комната была скорее в беспорядке, чем грязной, а все горизонтальные поверхности были заняты всякого рода памятными вещами. Стены не были украшены ничем, кроме старых двухмерных фотографий товарищей (многие из них давно погибли), его похвальными грамотами и уведомлениями о повышении и разным антиквариатом, собранным за двадцать лет войны. Комната выглядела, устало заметил он, словно экспонат военного музея. Каким она в своем роде являлась.
Блейр прошел к холодильнику, стоявшему рядом с мягким креслом, и достал оттуда банку пива. Он приложил ледяной пластик к вспотевшему лбу, облегченно вздыхая от чувства холода на горячей коже, затем осмотрелся в поисках голографического почтового устройства, но не нашел. Он решил, что сейчас не в том настроении, чтобы искать его. Фермерское Бюро могло и подождать. Видит Бог, подумал он, они заставят меня ждать, если я позвоню.