— Люба, оно тебе надо?
— Надо. Ты же психуешь по поводу того, что у меня от тебя есть секреты, а сам ничего не хочешь мне рассказывать. Я же не спрашиваю тебя что-то из ряда вон выходящее.
— Его называют Дантистом, потому что при любых разборках, если он пускает в ход кулаки, все остаются без зубов, — вновь рассмеялся Артур и посмотрел на мою реакцию.
— Надо же, как смешно. У меня аж живот заболел от смеха. И где он пускает в ход кулаки?
— Я же сказал, на разборках.
— А кто с кем разбирается?
— С теми, кто не понимает элементарных вещей и кому приходится их объяснять.
— Значит, он борец за справедливость.
— Люба, хватит. Я что-то не пойму, что с тобой происходит? — Артур заметно занервничал. — Разве так встречают любимого мужа?
— А как встречают любимого мужа?
— Ты устроила мне настоящую пытку со всякими расспросами. Ты всегда нравилась мне тем, что никогда не задавала бестактных вопросов и не любила копаться в моем прошлом, а сегодня на тебя что-то нашло. Ты устроила настоящую атаку из вопросов, которые мне совсем неприятны. И не смотри на меня таким подозрительным взглядом. С тех пор как я с тобой познакомился, я не посмотрел ни на одну женщину. Я живу и дышу только тобой.
После этих слов Артур подошел ко мне и нежно меня обнял:
— Люба, тебя всю трясет. Да что с тобой случилось-то?
Я подняла голову и встретилась с Артуром взглядом.
— Люба, не молчи. Что произошло? Ты что, не веришь, что я ни с кем не был? Если я с кем-то и был, то это только до того, как я встретил тебя. После нашего с тобой знакомства я не то что не прикоснулся ни к одной женщине, я просто ни на одну даже не посмотрел с тем интересом, с каким смотрят мужчины на женщин. А сегодня, как только в баню привезли девчонок, я тут же собрался и уехал. Да и не я один. У нас много ребят семейных, кому это совсем не надо. Они тоже собрались и уехали. Остались только те, кому хочется оторваться.
— А Фаныч с Винтом тоже уехали или остались?
Артур тут же убрал от меня свои руки и от удивления открыл рот:
— А откуда ты знаешь Фаныча с Винтом?
— А как этих мужчин зовут в реальной жизни?
— Костя и Петр.
— Костя — это тот, который на глазастом «Мерседесе» пару раз за тобой заезжал?
— Да.
— Никогда бы не подумала, что он Фаныч. Ты его никогда так не называл.
— Я старался быть с тобой предельно вежливым.
— Спасибо хотя бы на этом.
Артур прекрасно понимал, что сейчас я как бы выставила его совсем в ином свете, и заметно нервничал.
— Люба, так откуда ты клички наших ребят знаешь?
— А почему Костю называют Фанычем? — ответила я вопросом на вопрос. — Что такое фаныч?
— Это кружка, — печальным голосом просветил меня муж. И даже пристыдил меня за то, что я не знаю элементарных вещей:
— Не думал, что ты этого не знаешь. Вроде слово такое известное.
— Слово «кружка» я знаю, а слово «фаныч» первый раз слышу.
— Так эта та же самая кружка. Так кружку в тюрьме называют.
— Где? — Я даже сморщилась от звука этого слова, настолько отрицательные эмоции оно у меня вызвало.
— В тюрьме.
— А он что, судим?
— Да. Он чалил кое-какой срок. Его прямо в тюрьме Фанычем и прозвали, а как он освободился, эта погремуха за ним закрепилась. Вот с тех пор мы его Фанычем и зовем. А в тюрьме это так забавно произошло. Костя подошел к решке…
— А что такое решка?
— Это решетка на окне, — с видом знатока объяснил Артур. — Так вот, он подошел к решке, взялся за железки и стал кричать: «Тюрьма-старушка, дай кликушку!» С каждой хаты…
— С какой еще хаты? — перебила я.
— Хата — это камера. Ты что, в тюремном жаргоне совсем не ориентируешься?
— А с какой стати я должна в нем ориентироваться?!
— Слушай дальше. С каждой хаты на всем крыле ему в ответ закричали самые разные погремухи. Он от всех отмахивался, а на «Фаныче» остановился.
Сказал, что это его кровное.
— Он на кружку похож?
— Он просто поесть любит и чифирь погонять Благодаря этим ассоциациям его так и прозвали. Да что я тебе рассказываю? Тебе, наверно, неинтересно.
Ты таких приколов не понимаешь.
— Наоборот, интересно, — вновь язвительно произнесла я. — Приколы, аж падать хочется. Послушай, а ты случайно сам в тюрьме не сидел?
— Я? Нет. Но из наших ребят многие срок отчалили.
— В хорошеньком же ты обществе вращаешься.
Хм… Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты.
— Да ладно тебе!
— Ничего не ладно!
— В наше время даже самого честного человека посадить могут.
— Честного человека сажать не за что. Все, хватит. Разговор окончен.
— Люба, я что-то не пойму, что случилось? Откуда ты про Фаныча и Винта знаешь?
— Да я не только про Фаныча и Винта знаю, — произнесла я ледяным голосом. — Но я еще знаю про то, что до меня ты был женат, что у тебя есть жена Варя и двое погодок-мальчишек, с которыми ты не общаешься и которых напрочь вычеркнул из своей жизни. Я также знаю то, что в юности ты был профессиональным вором, но потом завязал. Правда, на слове «завязал» я бы поставила вопрос. Я знаю то, что ты крутишься среди братвы, и то, что ты сделал из моей тумбочки — вернее, твоей тумбочки, той, которую я тебе выделила, — склад боеприпасов.
Чем больше я говорила, тем больше Артур белел, и я сразу обратила внимание на то, насколько нервозно у него задергался кадык. Когда я замолчала, он злобно усмехнулся и процедил сквозь зубы:
— А тебе кто-нибудь говорил, что рыться в чужих вещах неприлично?
— А ты мне не чужой. Ты мой муж.
— Ты же никогда туда не лазила.
— Я наводила в вещах порядок. Знаешь, мне как-то теперь не очень хочется спать в своей квартире, зная, что в ней лежат гранаты.
— Ты хочешь, чтобы я их унес?"
— Я была бы тебе очень признательна.
— Хорошо. Завтра их здесь не будет. Они тут лежат всего-то неделю.
— Было бы неплохо, если бы они не лежали тут ни одного дня.
— Я же сказал, что завтра их унесу.
— Единственная приятная новость за сегодняшний день. Кстати, а от кого ты обороняешься?
— Да ни от кого я не обороняюсь, — все так же нервно рассмеялся Артур. — Я и хотел их завтра забрать для того, чтобы передать одному человеку. Мне просто нужно было их передать, и все.
— Боже мой! Какое безобидное поручение! — Я выдавила из себя улыбку. — Безобиднее не бывает!
— Люба, да ладно тебе. Что ты смотришь на меня, как на убийцу?! Это и в самом деле чужие гранаты, и мне нужно их передать.
— А ты случайно не оружием торгуешь?
— Еще скажи — наркотой.
— А может быть, и наркотой?
— Что ты из мухи-то слона лепишь? Ничего страшного не произошло. Просто один мужик из военных складов стащил четыре гранаты и передал их мне для того, чтобы я отдал их одному человеку. Вот я и занес их домой. Пожалуйста, не бери в голову.
Я завтра же их отнесу.
— Конечно, я не буду брать в голову. Подумаешь, муж четыре боевые гранаты принес домой. Какая ерунда…
— Ну, ладно. Люба. Не стоит утрировать. Больше такое не повторится.
— А пистолет?
— Что «пистолет»?
— Пистолет, который лежит в тумбочке, ты тоже унесешь?
— А зачем я буду его уносить? У меня на него разрешение есть.
— Что-то мне очень муторно на душе от того, что в нашем доме хранится оружие! — в сердцах произнесла я и облокотилась о подоконник. Облокотилась так сильно, что уронила горшок с геранью:
— Ох, черт! Эта проклятая герань… Если бы ты знал, как я ее ненавижу! От нее в квартире не пахнет, а воняет.
— Люба, а моя любимая герань-то при чем?
Артур посмотрел на перевернутый горшок и рассыпанную землю и отодвинул меня от подоконника:
— Любаша, иди посиди. Я смотрю, тебя сегодня капитально нервяк бьет. Я сам все соберу.
— Может, выкинем ее вовсе? — умоляюще посмотрела я на мужа.
— Зачем? Цветок-то в чем виноват? Не пойму, почему ты так на герань реагируешь. Герани обычно боится моль. Быть может, в прошлой жизни ты была молью?
— Я слишком яркая для моли, — резко отрезала я.
— Ну может, в этой жизни ты очень даже яркая, а в предыдущей была, наоборот, бледной…
— Такие, как я, не могут быть бледными ни в этой, ни в той жизни. А я вот не могу понять, почему тебя так на герань тянет? Все подоконники горшками заставил. Вонь стоит страшная.
— Не вонь, а запах. Это эстетика.
Артур поставил горшок на место и принес веник и совок для того, чтобы собрать землю.
— Послушай, эстетика, а где ты разрешение получил на оружие?
— Как где? В соответствующих органах.
— А за какие заслуги тебе его дали?
— За красивые глаза, — явно в отместку мне ответил моей же фразой Артур. — У нас у многих ребят есть разрешение.
— А зачем тебе оружие?
— А как сейчас без оружия? Без оружия сейчас никак.
— По-моему, в доме не должно лежать оружие… — сказала я потерянно и рухнула в кресло.
— Наоборот. В любом нормальном доме должно быть оружие.
— А мне всегда казалось, что если в доме есть оружие, то оно обязательно выстрелит.
— Не переживай. Не выстрелит. Это я тебе обещаю.
— А я не верю твоим обещаниям. Ты обещал мне любить меня вечно и говорил мне о том, что я — твоя первая любовь и что ты никогда никого не любил. На деле же оказалось обратное. Оказывается, ты был женат и у тебя есть двое детей. Ты случайно об этом не забыл?
Самообладанию Артура оставалось только позавидовать. Он совершенно спокойно собрал кусочки разбросанной рядом с подоконником земли и остатки горшка, отнес веник и совок. Вернулся и сел со мной рядом:
— Люба, зря ты так. Если я что-то обещал, то я всегда сдерживаю свои обещания. Если я обещал любить тебя вечно, значит, я буду любить тебя вечно.
А что касается бывшей жены и двоих детей, то это единственное, что я от тебя скрыл. И за это я прошу у тебя прощения.
— Я не могу понять, почему ты скрыл факт наличия бывшей семьи?