Итак, простой факт соединения железной дорогой Кривого Рога и района Юзовки привел, как мы увидим, к возникновению Донецко-Криворожского бассейна, превратившего Новороссию в динамический центр отечественного народного хозяйства и сыгравшего едва ли не ключевую роль в промышленном подъеме 1890-х годов и индустриализации России вообще.
Отсюда следует простой, но весьма важный вывод – если бы дорога начала строиться в течение двух лет до объявления войны туркам (апрель 1877 года), что было вполне реально, Южный промышленный район возник бы на 10 лет раньше.
Нужно ли пояснять, как это изменило бы развитие народного хозяйства России?
Столкновение романтиков с жизнью редко заканчивается благоприятно. Вот и в истории Александра Николаевича Поля есть подобие хеппи-энда, однако не сам хеппи-энд.
Почему? Потому что в 1890 году он умер от разрыва сердца в возрасте 58 лет.
Пятнадцать лет бесплодных скитаний по петербургским канцеляриям, пятнадцать лет бесплодных попыток пробить стену недоверия, непонимания и инертности правительства, пятнадцать лет иронии, насмешек и подмигиваний за спиной даром не проходят.
Пятнадцать лет, потраченных на доказательство очевидного, – это очень по-российски.
И все же титаническая борьба А. Н. Поля за преображение Юга России в конечном счете увенчалась успехом.
Потому что после его возвращения из Парижа и строительства железной дороги индустриализация стала нарастать лавинообразно, и началась своего рода цепная реакция невиданного усложнения жизни края.
За 1885–1887 годы Общество Брянского завода, первым оценившее новую ситуацию, построило возле Екатеринослава Александровский завод (один из крупнейших в СССР Днепропетровский завод имени Петровского).
В 1889 году Южно-Днепровское общество построило завод в 30 верстах от Екатеринослава в селе Каменском (знаменитом в советской истории Днепродзержинске). Кстати, в 1906 году в семье рабочих этого завода родится мальчик Леня Брежнев.
В 1891 году вступил в силу новый протекционистский таможенный тариф. Тем самым правительство как бы объявило, что иностранному бизнесу отныне нужно строить заводы в России, не рассчитывая на таможенные льготы. Момент был выбран правильно, поскольку без моста через Днепр действие тарифа, возможно, было бы не столь впечатляющим.
Если в середине 1880-х годов на Юге было два больших металлургических завода – Юза и Пастухова, то к концу 1890-х годов их насчитывалось уже 17. При этом 13 из них были построены иностранным капиталом. О том, как это отразилось на развитии русской металлургии позволяют судить диаграммы 1 и 2 в Приложении.
Возникавшие один за другим в 1890-х годах крупные металлургические предприятия дали жизнь десяткам механических, трубопрокатных, машиностроительных и металлообрабатывающих заводов часто с миллионными капиталами не только в Екатеринославской, но и в других южных губерниях – Харьковской, Полтавской, Херсонской и Таврической, а также в Донской области.
В их числе были такие гиганты, как судостроительный завод в Николаеве, Харьковский и Луганский паровозостроительные заводы, вагоностроительные заводы в Горловке, Дружковке и Екатеринославе, завод эмалированной посуды в Луганске (таких в России в конце XIX века было только три). В массе эти предприятия были основаны иностранным капиталом. Многие из них работали буквально до недавнего времени.
Помимо крупных заводов, на Юге появилось множество менее значительных металлообрабатывающих заводов и мастерских, на которых были заняты тысячи рабочих, производивших необходимую рынку продукцию (сельскохозяйственные машины и орудия, гвозди, проволоку и т. п.).
Системообразующим было и влияние металлургического производства на возникновение силикатной промышленности. На Юге появилось множество больших и малых предприятий, занятых обработкой глины, каолина, кварца и их переработкой в огнеупорные и керамические продукты (терракоту, фарфор, фаянс, кафель), производством черепицы, кирпичей, труб, а также бетона, цемента и т. п. Началось развитие и стекольной промышленности.
В последней четверти XIX века в Новороссию переместился динамический центр развития России, и роль индустриализации в этом была громадной, поскольку она преобразила и сельское хозяйство Юга, создав множество новых рынков сбыта и стимулировав тем самым рост производства.
Так шла русская индустриализация – без коллективизации и голодомора.
Нелегкие пути модернизации
История возникновения Донецко-Криворожского бассейна, помимо прочего, показывает, насколько народное хозяйство было задавлено правительственной регламентацией.
Трудно представить, чтобы во второй половине XIX века в любой из ведущих стран мира такая несложная задача, как строительство 400 км железной дороги в степи, пусть и с мостом через широкую реку, решалась бы свыше десяти лет. И проблема, конечно, была не в производственных трудностях, а в том, что разрешить такую стройку мог только Петербург.
В России и после 1861 года в индустриальную эпоху господствовали дореформенные подходы, когда правительство «на всякий случай» максимально затрудняло внедрение нового, исходя из идеи «как бы чего не вышло». Бизнес зачастую был не бегом с препятствиями, а настоящей полосой препятствий. Препоны стояли снизу доверху.
Предпринимательство развивалось в условиях, невозможных в любой из тех стран, с которыми Россия на равных «общалась» на международной арене. И даже в стране, к которой она относилась пренебрежительно, в Японии.
Такое положение во многом было создано сознательно.
В 1859–1862 годах комиссия во главе с А. Ф. Штакельбергом занималась весьма широким кругом вопросов, касающихся правовых условий развития промышленности и торговли. Она подготовила прогрессивный проект нового Промышленного устава, исходивший из идеи всесословности промышленной деятельности, и пять томов материалов, опубликованных для обсуждения. Комиссии исходила из того, что развитие индустрии в России пойдет по тому же пути, как и на Западе. Однако проект вызвал серьезные возражения, и основные его идеи были отвергнуты. И это, конечно, показательно.
Экономика и после 1861 года была опутана архаичным законодательством конца XVIII – первой половины XIX века, буквально ни в одной сфере торгово-промышленной деятельности не отвечавшим требованиям времени.
Это касалось законов о бирже, о комиссионной деятельности, о торговых и промышленных товариществах и обществах (датируемых 1807 и 1836 годами) и т. д. Не было современного патентного права, цивилизованной системы регистрации фирм и торгово-промышленных учреждений, действенного контроля за системой мер и весов и очень много другого.
Например, сохранял силу закон, по которому «хозяину дозволялось унимать приказчика мерами домашней строгости». Из-за неполноты нашего законодательства коммерческие суды иногда должны были «руководствоваться нормами германского торгового уложения». Эти курьезные, казалось бы, моменты на деле отражали очень важные вещи.
Анахронизм сословно-тяглового строя прямо отражался на промышленности и торговле. Так, предприниматели из крестьян и мещан, отлучаясь из обществ, к которым они были причислены, должны были получать от них так называемый вид на жительство. И если сельское или мещанское общество его не выдавало, что случалось довольно часто, то они не могли продолжать начатое ими дело. Это было самое массовое косвенное ограничение права заниматься бизнесом (его отменила только реформа Столыпина). Сохранялась средневековая по духу регламентация деятельности купечества.
Человек, решивший открыть в России новое предприятие, по словам Витте, сталкивается с большими сложностями. Он должен с самого решить «столько разнообразных и трудных задач для того, чтобы расчистить почву для своего предприятия, что это оказывается большею частью непосильным для отдельных лиц (! – М. Д.)».
Главный дефект законодательства заключался в том, что для создания нового или расширения уже работающего предприятия любого размера в любой отрасли требовалось предварительное разрешения местной, а часто и центральной администрации.
Это естественно вело к потере времени и денег, а между тем требования администрации далеко не всегда были оправданными. Дело усугублялось тем, что на местах все эти вопросы решали не чиновники Министерства финансов, а малокомпетентные представители МВД, и поскольку в стране на этот счет не было «четкого, а иногда и всякого законодательства», то в разных губерниях местные органы принимали разные решения.
К сожалению, ситуация не изменилась ни при Витте, ни после него. Министр торговли и промышленности в 1909–1915 годах С. И. Тимашев писал, что организация и деятельность промышленных предприятий были «обставлены» в России «ужасающими… стеснениями» и что нужны были «большое мужество и энергия, чтобы не спасовать перед… формальностями».
Особой и крайне важной проблемой было акционерное законодательство – ведь в индустриальную эпоху только акционерные общества могли аккумулировать большие капиталы.
Во всех развитых странах существовала явочная (регистрационная) система создания акционерных обществ, при которой для возникновения новой компании было достаточно зарегистрировать в административных или судебных органах ее устав, составленный сообразно нормам общего законодательства. Это исключало административный произвол и волокиту, не говоря об экономии времени и сил.
В России Положение о компаниях на акциях (1836) предусматривало концессионную (разрешительную) систему, при которой новая компания возникала только после законодательного утверждения ее устава правительством. Понятно, что это априори тормозило акционерное учредительство, ставя к тому же компании в полную зависимость от властей.
Эта система сохранялась прежде всего в связи с жесткими ограничениями деятельности «нежелательных элементов», то есть иностранных подданных и лиц иудейского вероисповедания, которым не могли заниматься определенными производствами и владеть предприятиями в ряде районов страны. Им прямо запрещалось приобретать земли: первым в 21 губернии Западной России и ряде других местностей, а вторым – вне городских поселений 15 губерний черты еврейской оседлости и повсеместно вне этой черты.