Своего рода фирменным знаком реформы стало настойчивое стремление ГУЗиЗ во главе с А. В. Кривошеиным к установлению нормальных рабочих отношений с земскими и другими общественными организациями, знавшими местную специфику, – и не из демагогических соображений, а по твердому убеждению, что только так можно добиться позитивных результатов.
Успехи агрономической помощи во многом были связаны с введением участковой агрономии, когда уезды делились на участки, и на каждом работал агроном. Это сыграло очень важную роль в пробуждении деревни. Если в 1906 году только в двух уездах Европейской России было 10 участковых агрономов, то в 1913 году в 386 уездах их насчитывалось 1312, а общее число участков было не менее 1726.
При этом земский агрономический персонал в 34 староземских губерниях в 1877 году состоял из одного человека, в 1896-м – из 105, в 1907-м – из 517, в 1913 году – из 3716 человек.
В 1910 году ГУЗиЗ согласилось субсидировать земскую участковую агрономию, создавать ее в неземских губерниях или там, где возникает необходимость. С 1911 года земствам, вводящим ее, выделялось до 50 % необходимой суммы при наличии грамотно разработанной программы и готовности оплатить вторую половину из местных средств.
Если в 1910 году ГУЗиЗ выделило земствам и сельскохозяйственным обществам на содержание агрономов лишь 24 тысячи рублей, то в 1913 году – 1 млн. Это позволило большинству земств ввести участковую агрономию. Кроме того, в районах землеустройства у ГУЗиЗ была и собственную организацию.
Там, где было больше всего агрономов (в Екатеринославской, Полтавской, Саратовской, Харьковской и Херсонской губерниях), больше всего оказалось и единоличных хозяйств. В губерниях с минимумом агрономов (Архангельской, Астраханской, Вятской, Олонецкой и Минской) землеустройство развивалось весьма слабо.
Основными направлениями агрономической помощи были:
1. Внешкольное распространение сельскохозяйственных знаний.
2. Проведение показательных мероприятий.
3. Создание прокатных и зерноочистительных пунктов.
4. Улучшение полеводства и животноводства.
5. Содействие развитию специальных отраслей (садоводства, огородничества, пчеловодства, льноводства, хмелеводства, виноградарства и др.), которым крестьяне в общине не могли уделять должного внимания.
Считалось, что из-за общей неподготовленности крестьян к восприятию сельскохозяйственных знаний агроном должен был начинать с введения простейших улучшенных приемов, в основном в рамках полеводства. По мере расширения кругозора аудитории агроном мог ставить и более сложные задачи, воздействуя на все отрасли данного хозяйства.
Сельскохозяйственное просвещение крестьян путем чтения лекций и ведения курсов играло заметную роль в приобщении их к агрикультуре на начальном этапе, когда важно было преодолеть недоверие к агрономам.
Поначалу крестьяне узнавали о задачах агрономической организации, затем чтения обретали более практический характер, объясняя проводимые на показательных полях и участках технические улучшения. После чего создавались особые курсы для тех крестьян, которые могли распространять сельскохозяйственные знания среди односельчан.
Объем внешкольного просвещения увеличивался параллельно нараставшему интересу крестьян к улучшению хозяйства. Постепенно в деревне возник спрос на компетентный совет, полезную беседу, печатное слово, на систематические курсы по сельскому хозяйству и отдельным его отраслям.
Это спрос удовлетворялся, с одной стороны, участковой агрономией и заметным ростом инструкторского персонала на местах, а с другой – возникновением после 1906 года многих тысяч сельскохозяйственных обществ, товариществ и других кооперативов.
Лекторы и инструкторы теперь часто общались не с единичными крестьянами или случайными группами, а с аудиторией, до известной степени организованной и активной, которая была готова к практической реализации получаемых знаний.
Если в 1907 году чтения были проведены в 312 пунктах и в них участвовали 34,4 тыс. человек, то в 1912 году – в 11,2 тыс. селений, а слушали их более миллиона крестьян (1042 тыс.). Едва ли показатели за 1913 год были ниже. И хотя в традиционной историографии эти цифры считаются ничтожными, беспомощность данного аргумента очевидна.
Следующее направление агрономической помощи – показательные участки, поля и хозяйства. Агрономы делали упор на них, хорошо понимая, что крестьяне поверят в науку только тогда, когда то или иное мероприятие будет проводиться в самом обычном, рядовом хозяйстве, что называется, у соседа.
На показательных участках (площадью примерно в 1 десятину) крестьяне знакомились с прогрессивными методами обработки почвы и посева.
На показательных полях демонстрировались подходящие для данного района многопольные севообороты, которые должны были помочь крестьянам быстро решить важнейший кормовой вопрос – ведь с выходом из общины единоличники, как правило, теряли выгоны и коллективный выпас.
Показательные хозяйства большого распространения не получили – эта форма оказалась слишком сложной для восприятия крестьян.
Отдельное и очень важное место занимала деятельность прокатных станций сельхозмашин и орудий, а также зерноочистительных пунктов (обозов). Они знакомили крестьян с улучшенным инвентарем и доказывали выгоды его применения, что стимулировало расширение парка крестьянской сельхозтехники.
Массовое обслуживание крестьянских хозяйств должно было повысить технику земледелия, создать фундамент для дальнейшего прогресса. Это было особенно важно для малоземельных крестьян. Источники говорят, что, улучшив свое полеводство с помощью прокатного инвентаря, они могли накопить денег на его приобретение.
Зерноочистительные станции (обозы) демонстрировали крестьянам преимущество очистки семян, о необходимости которой русская деревня имела самые смутные представления. К концу 1913 года в 47 губерниях имелось как минимум 4644 прокатных станции, 3247 зерноочистительных и прочих пунктов и 267 клеверотерочных пунктов. Конечно, по стране они распределялись неравномерно.
Расчеты агрономов оправдывались: в крестьянской среде возник массовый спрос на сельхозтехнику, что резко повысило обороты сельскохозяйственных складов. Лучшее подтверждение связи между этими явлениями – тот факт, что крестьяне обычно покупали орудия тех же марок и фирм, какие были на прокатном пункте.
Значительное внимание уделялось улучшению животноводства, которое при переходе к единоличному хозяйству было едва ли не самым уязвимым местом. Агрономические организации устраивали случные пункты ради улучшения породы крестьянского скота. В районах землеустройства к концу 1913 года в 41 губернии имелось 3127 случных пунктов крупного рогатого скота с 3650 производителями.
Источники говорят о том, что в общинной деревне было непросто завести сад и огород. Поэтому развитие садоводства, огородничества, пчеловодства, а в южных губерниях – хмелеводства и виноградарства заняло видное место в агрономической помощи. Росло число показательных садов и питомников, снабжавших население посадочным материалом и т. д.
Приведенная выше информация, безусловно, важна. Однако цифрами не стоит обольщаться – миллионы крестьян только начинали понимать, что знают о сельском хозяйстве недостаточно.
В этом плане особенно важны агрономические отчеты, позволяющие приобщиться к тому кругу больших и малых забот, из которых состояли жизнь и деятельность агрономов. Мы знаем, как нелегко крестьяне впускали в свою жизнь что-то новое, – прежде всего это касалось сферы повседневности, в частности, хозяйственных привычек.
Усилия многих тысяч агрономов были направлены на преодоление этого недоверия. Процесс был сложный, приемы вырабатывались самой жизнью. Главным было убедить крестьян в том, что и они могут вести хозяйство по-новому, и это экономически выгодно.
Агроном зачастую выступал как новый учитель на первом уроке в незнакомом классе. Однако крестьяне не были детьми – и это усугубляло проблему. Зачастую агрономическое просвещение начиналось с безнадежных, казалось бы, ситуаций, с того, что даже крестьяне, арендовавшие показательные поля, не выполняли советов агронома, убежденные в том, что «урожай не дело рук человеческих и что агроном советует „так, абы как“», потому что ему за это платят деньги.
«В крестьянской массе были и такие хозяева (есть и теперь), которые самое появление агронома в деревне считали явлением совершенно лишним, ненужным. Им казалось странным, что приехал какой-то сравнительно молодой человек, в городском платье, и будет учить их, пожилых деревенских жителей, как хозяйничать в поле, – учить тому самому делу, на котором они родились, выросли и что для них самих настолько ясно и просто, что вряд ли они и нуждаются в чьих-либо советах и указаниях. Так относится большая часть крестьянской массы к выступлениям агронома», – писал один из екатеринославских агрономов, и эта ситуация была довольно обычной.
Вместе с тем не нужно трактовать приобщение деревни к агрономии в логике советского производственного фильма. Не все зависело от крестьян.
Когда в 1913 году ГУЗиЗ предприняло валовое обследование единоличных хозяйств в 12 уездах, признанных наиболее характерными для различных районов России, в шести из них вместе с командами переписчиков побывал журналист Б. Юрьевский. В результате появилась книга «Возрождение деревни».
Автор строит свое повествование «частью на личных наблюдениях, частью на беседах с местными крестьянами, земскими агрономами, землеустроителями и другими общественными деятелями». Текст вполне объективный: Юрьевский далеко не восторженный гимназист и реалистично оценивает увиденное.
Ценность его впечатлений в том, что он пытается дать панорамную характеристику развития реформы в уездах, делая акцент на общей психологической атмосфере и постановке дела, прежде всего агрономической помощи.
Вот некоторые из его наблюдений:
Мое общее впечатление о Мологском уезде следующее: ничего подобного в смысле сельскохозяйственного прогресса я здесь заметить не ожидал. Землеустроительная горячка охватила уже всю массу населения и ни о каких поворотах назад к общине и речи быть не может;