Е. И. Ламанский, первый директор Госбанка, писал, что крестьяне сбережений не делали:
барину платили столько, сколько нужно было, а если что-либо откладывали, то скрывали за голенищами сапог или зарывали в землю.
Б. Н. Чичерин отмечал, что
у мужика деньги уходят не на одно вино; он просто не умеет их беречь. Века крепостного состояния, в соединении с размашистостью русской натуры, привели его к тому, что у него, так же как у барина, они уходят сквозь пальцы… Привычки к сбережениям у него нет, а где эта привычка не укоренилась, там благосостояние неизбежно понижается.
Возникала эта привычка медленно и трудно.
Сопоставимая статистика сберегательного дела появляется в 1896 году (полностью сопоставимая – с 1897 года), после реформы государственных сберкасс, проведенной Витте. Население империи за 1896–1913 годы увеличилось в 1,4 раза; число сберкасс – в 2,2 раза; число книжек и сумма вкладов на них – в 4,3 раза (таблица 5 и диаграммы 17–19 в Приложении).
Численность сельского населения выросла за тот же период в 1,3 раза, количество же крестьянских книжек – в 6,9 раза, а сумма вкладов – в 7,2 раза. Более всего их было в Центрально-Промышленном районе. Крестьяне, наряду с общественными и частными служащими, были самой преуспевающей категорией вкладчиков.
Если суммировать показатели тех категорий вкладчиков, которые безусловно обнимают понятие «простой народ», то есть «земледелие и сельские промыслы», «городские промыслы», «фабрики, заводы, рудники», «услужение» и «нижние чины», то в 1896 году в сумме они имели 977 тыс. книжек с суммой вкладов 150,1 млн рублей, а в 1913 году – соответственно 5173,6 тыс. и 867,7 млн рублей. То есть число принадлежавших им книжек выросло в 5,3 раза, а сумма вкладов – в 5,8 раза. Если сберкнижки вкладчиков этих категорий в 1896 году составляли 49 % всех книжек, то в 1913 году – уже 60,1 %.
Таблица 5. Распределение книжек с вкладов по родам занятий вкладчиков в государственные сберкассы в 1896, 1906 и 1913 годах (в штуках и тысячах рублей; без вкладов в процентные бумаги)
Специальный интерес вызывает вопрос о развитии сберегательного дела в годы аграрной реформы Столыпина.
За 1906–1913 годы общее число книжек всех категорий вкладчиков увеличилось на 60,4 %, а сумма вкладов на них – на 64,0 %.
За те же годы число крестьянских книжек возросло в 1,82 раза, а сумма вкладов – в 1,83 раза. Другими словами, крестьянские сбережения росли быстрее, чем сбережения по стране в целом.
Все это говорит о росте благосостояние населения страны вообще и крестьян в частности в годы реформы; увеличение вкладов крестьян более чем на 80 % всего за восемь лет впечатляет.
Важно отметить, что более чем в 30 губерниях доля крестьянских семей (принимая их среднюю численность в 6 человек), имевших сберкнижки, превышала 10 %, в 14 – 20 %, а в Ярославской, Тверской, Московской, Эстляндской, Костромской и Владимирской она была выше 30 %; в Ярославской губернии составила 68,1 %, в Тверской – 47,4 %.
Однако погубернский анализ сбережений выявил неожиданный факт: в целом ряде губерний, прежде всего губерний Юга России, темпы роста сбережений сельских жителей явно замедлились в сравнении с 1897–1905 годами, в некоторых из них сумма вкладов даже снизилась.
Оказалось, что крестьяне губерний, в которых было отмечено падение показателей, несли свои сбережения в кредитные кооперативы, которые за счет более высоких процентов по вкладам и отсутствия ограничений по их сумме после 9 ноября 1906 года успешно конкурировали со сберкассами.
Накопления крестьян были намного больше, чем показывает статистика. Недоверие к открытому размещению сбережений оставалось, судя по источникам, весьма сильным, и не все крестьяне каждую лишнюю копейку немедленно несли в сберегательные кассы или кооператив.
С. Н. Прокопович отмечает, что
у крестьян, кустарей, ремесленников и мелких торговцев несомненно есть сбережения, но эти сбережения прячутся от нескромного взора, это – «спящие деньги», хранимые населением в чулках, мотках ниток, печурках, под стрехою и т. д. ‹…›
На юге, например, крестьяне закапывают деньги в полотнах в землю. В Туркестане туземное население совершенно не несет вкладов в кооперативные товарищества. Вообще крестьяне стараются скрыть, сколько у них сбережений. Старообрядцы считают за грех получать проценты на свои деньги и потому предпочитают их хранить дома.
О размерах народных доходов можно судить по существенному росту упомянутых интегрированных показателей. Например, за годы реформы стоимость вывезенных хлебных грузов составила 5,2 млрд рублей, а питейный доход казны – 6,5 млрд рублей, то есть на 25,0 % больше. В то же время за 1895–1913 годы душевое потребление сахара в России выросло более чем вдвое, а за 1906–1913 годы – на треть (диаграмма 20 в Приложении).
Поскольку весь смысл преобразований Столыпина сводился к тому, что обретенная свобода позволит поднять благосостояние деревни, увеличить крестьянский достаток, то безусловный рост жизненного уровня крестьянства – важное свидетельство успеха в преодолении аграрного перенаселения.
О том же говорят и перемены в структуре занятости и рынке труда. Особое значение здесь имеет бесспорный факт роста зарплаты сельскохозяйственных рабочих-отходников в 1906–1913 годах. Цены на труд всех категорий работников во все периоды сельскохозяйственных работ повсеместно увеличиваются.
Это прослеживается и по отдельным губерниям, и по экономическим районам, в том числе по главному рынку сельхозрабочих – Новороссии. Сюда в первую очередь шел избыток рабочей силы, в силу чего именно этот рынок всегда был своего рода камертоном ситуации.
Реформа разделила историю отхода в степь в конце XIX – начале XX века на время «до» и «после».
В 1888–1906 годы число отходников росло, однако заработная плата падала. В 1907–1912 годы, напротив, пришлых рабочих во всех традиционных районах стало намного меньше, а оплата труда возросла.
На рубеже веков действовало два главных фактора увеличения отхода: рост числа свободных рабочих рук там, где земли не хватало и где перманентно сокращалась площадь помещичьих экономий, в которых местное население привыкло зарабатывать. Еще один фактор – периодические недороды в местностях, поставлявших наибольшее количество сельхозрабочих.
1893–1897 годы – время после голода 1891–1892 годов, включившее также неурожай 1897 года, – дало максимальный прирост отходников. Затем их число увеличивалось не столь интенсивно. Источники связывают это со строительством Транссиба и началом организованного переселения, захватившего, прежде всего, безземельных и малоземельных крестьян, то есть как раз ту часть населения, которая давала наибольший процент отходников.
Совершенно иной характер имеет период 1907–1912 годов, в течение которого число рабочих неуклонно падало, что вызывало серьезную тревогу у помещиков. В осмыслении этого феномена главные источники – земские материалы и анкетное обследование «Торгово-промышленной газеты», проведенное в 1912–1913 годах – полностью совпадают.
Они выделяют три основных причины падения количества приходящих рабочих:
1) подъем переселенческого движения;
2) действие законов от 9 ноября 1906 года и 14 июня 1910 года;
3) рост заграничного отхода.
Два первых фактора в корне изменили характер отходничества, как и всей аграрной сферы народного хозяйства империи.
Мобилизация надельных земель, уменьшение плотности населения благодаря переселению в Сибирь, уходу в города и промышленность, покупка земли у Крестьянского банка, «массовый переход на хутора и отруба», сопровождавшийся внедрением трудоемких интенсивных культур, взрывное развитие кооперации позволили крестьянам занять значительную часть «недогруженных» рабочих рук в собственном хозяйстве.
У людей появились серьезные стимулы к удержанию свободной рабочей силы на местах.
Так, в Новгородской губернии, где картина мобилизации земли более или менее типична для большей части Европейской России, наделы покупали дворы, у которых не хватало своей земли, однако был избыток рабочей силы и инвентаря. До реформы этот избыток тратился на обработку помещичьих полей, а после 9 ноября
массовое предложение надельной земли по крайне дешевой цене дало им возможность расширить собственное землевладение, которое теперь и поглощает их рабочую силу… Кроме того, среди покупателей довольно много безземельных (11,5 %), часть которых также работала в экономиях.
Отход из губерний Северо-Запада, возраставший в первые годы ХХ века по мере убыли лесных заработков, после 9 ноября стал сокращаться, поскольку ГУЗиЗ развернул в этом регионе, прежде всего в Полесье, гидротехнические работы.
Уменьшился отход из юго-западных губерний – благодаря «травосеянию с целью получения семян, винокурению, вызывающему усиленные посевы картофеля, расширяющимся посевам свекловицы».
Из Рязанской губернии сообщали, что «отход на заработки уменьшается с каждым годом из-за развития в нашей местности „сенного дела“ – стали улучшать луга, прессовать сено», «переходят на отруба, заводят разное хозяйство, например, молочное, и целый год заняты». В Курской и Воронежской отмечали влияние «яичного дела» и «свекловицы», которую начали сеять местные помещики и которая требовала большого числа работников.
В Орловской, Саратовской и Черниговской губерниях фиксировалось падение отхода «за счет безземельных и малоземельных крестьян», а также «многосемейных дворов». Следовательно, покупателями надельной земли, хуторянами и отрубниками стали в числе прочих обитатели тех дворов, которые раньше вынуждены были искать заработок на стороне.
Многосемейные дворы, в процентном отношении давшие наибольшее падение числа отходников, благодаря реформе получили возможность оптимального использования своей рабочей силы у себя дома.