— Держи, — Таринор вручил ему кусок заплесневелого хлеба. — Будет наживкой.
Игнат играючи справился с костром и с удовольствием уселся рядом, ловя завистливые взгляды проходящих неподалёку аккантийцев.
— Хорошо хоть, никто не видел, как ты зажигаешь огонь, — усмехнулся Таринор. — Иначе завалили бы просьбами о помощи, а разводить каждый вечер несколько сотен костров было бы слишком утомительно даже для тебя.
— Но я ведь могу делать это не бесплатно, — просиял Игнат, но тут же успокоился. – Хотя ты прав, я уже на первой сотне пошлю их к чёрту, так что добрая половина войска будет меня ненавидеть.
Таринор глядел на замок и не спешил садиться у костра. Одерхолд стоял на берегу реки Рука лорда, и из лагеря казалось, будто крепости тесно на холме, что она занимает. В самой середине находилась самая большая и высокая круглая башня, к которой примыкало прямоугольное здание с покатой крышей. Должно быть, именно там был тронный зал, покои лорда и прочие важные помещения. Совсем рядом располагалось несколько квадратных башен пониже, и всё это, кажется, совсем вплотную окружала крепостная стена, в которой между двух башенок темнели запертые ворота.
Когда закатное солнце скрылось за замком, стало казаться, будто он объят пламенем.
— Как думаешь, скоро битва? — спросил Игнат, взглянув туда.
— Зависит от того, как договорятся, — задумчиво проговорил Таринор.
— А сложно его будет взять?
— Должно быть, непросто. Эдвальд в своё время и пытаться не стал, сразу на столицу пошёл.
— И поплатился жизнью племянника. Да, помню, ты рассказывал. К слову, а кто там сейчас заправляет?
— Должно быть, второй его племянник, — Таринор присел к огню, лицо обдало приятным теплом. — Братьев у него больше нет, сыновей тоже. Обе сестры мертвы, так что там наверняка засел… Как же его звали… Чёрт бы побрал этих Одерингов с их одинаковыми именами! Эдвальд, Эрмонд, Эрвин… Эдвин! Да, точно, так звали того паренька. Он в войну с нами прошёл от Лейдерана до Энгатара, командовал лучниками. Помню, встретил его, когда выходил из замка. Такой воодушевлённый. Спросил меня, схватили ли мы с Эдвальдом короля. Мол, наконец-то его можно будет обменять на братца…
— А ты что ему ответил?
— «Король мёртв», вот и всё, что я мог сказать ему. У него в глазах будто весь мир перевернулся. Я пошёл дальше, но прямо кожей, через кирасу и кольчугу, чувствовал его взгляд. И, чёрт возьми, как же дерьмово я себя чувствовал в тот момент.
— Ну, ты же был не виноват. Это всё его сволочной дядька.
— Да, тоже себе так говорю. Уже семь лет, не переставая. Наверное, за такое время я уже сам себя в этом должен был убедить, вот только что-то никак не выходит.
Тогмур вернулся лишь когда стемнело. Удочка была перекинута через плечо, а на бородатом лице сияла улыбка. Однако ничего похожего на рыбу при нём не было.
— Ты подозрительно весел для того, кто ничего не поймал, — усмехнулся Игнат.
— Рыбу я может и не поймал, тут, видать, совсем клёва нет, но вот без улова не остался, — хитро прищурившись сказал Тогмур. — Глядите!
Северянин протянул широкую ладонь. На ней лежал испачканный в иле круглый медальон, от которого свисал обрывок цепочки.
— Дай-ка взглянуть… — Таринор осторожно взял его пальцами и поднёс ближе к огню.
— Только не урони! — обеспокоенно воскликнул Тогмур. — В реке выловил, вряд ли там ещё один такой есть…
Чем дольше наёмник разглядывал находку, тем больше убеждался, что второй такой медальон вряд ли найдётся не только в реке, но и вообще где бы то ни было. Умелая рука мастера когда-то изготовила его из двух выпуклых золотых пластин, скреплённых маленькими петлями, вроде дверных, но размером меньше ногтя. Таринор попытался разъединить их, поддев ногтем, но они прилегали друг к другу слишком плотно. Одна сторона медальона была украшена гравированным изображением вставшего на дыбы коня. Гравировку на другой стороне стихия не пощадила: вода и песок оставили от неё лишь неясные очертания. Обрывок потемневшей серебряной с виду цепочки надёжно крепился к медальону крошечным золотым колечком.
— Ну что там? — с нетерпением спросил Тогмур. — Хоть сколько-нибудь ценное?
— Если я правильно думаю, то ты даже не представляешь, насколько, друг мой, — ответил Таринор, пряча медальон в поясную сумку. — Завтра утром отправлюсь к Хельдерику. У меня появилась идея.
— Эй, я хотел оставить его себе!
— С каких пор ты у нас любитель украшений?
— Это не мне, а Бьориг, дочке Стурбьёрна Медвежьей лапы. Я о ней говорил уже! Бледный эльф, кстати, обещал, когда вернётся, привезти платье из шёлка, что прядут пауки.
— Будет тебе висюлька, только другая, обещаю, — проворчал Таринор, — а это для дела пригодится.
Вспомнив о Драме, наёмник испустил протяжный вздох. Интересно, как он там сейчас? Жив ли он? Удалось ли ему задуманное?
Военный лагерь по вечерам — место шумное. Лагерь же, полный аккантийских наёмников, с наступлением темноты превращался в настоящий муравейник. У каждого из солдат была при себе фляжка вина, но использовали её только чтобы добавлять в воду, делая её пригодной для питья. За пьянство во время похода Сфорца наказывал плетьми не только виновника, но и сослуживцев из его десятка, а также их десятника, поэтому солдаты развлекали себя песнями, игрой в карты или кости, а некоторые просто болтали, греясь у костра.
Лагерь был поделён на аккантийскую часть, где стоял обширный шатёр кондотьера, и часть войск лордов Энгаты, на которую, к счастью, правила Сфорца не распространялись. С одной стороны лагерь дугой окружали обозные телеги, с другой несла свои воды Рука лорда. И когда Игнат жаловался на тесноту, Таринор напоминал ему, что в палатках простых воинов, стоящих дальше от реки, спят вообще вповалку и на чём придётся.
Таринор с друзьями находились у берега на окраине энгатской части, неподалёку от шатров командующих вместе с палатками остальных рыцарей и лордов Южного и Горного края, в числе которых был и лорд Кельвин Старлинг, его непосредственный командир.
Лорды Горного края сумели быстро собрать только тысячу человек, и командовал ими Тейнос Таммарен, который после победы должен был стать мужем принцессы Мерайи.
Он недавно овдовел и приходился лорду Мейвосу Таммарену внуком. Когда король сватал свою дочь в прошлый раз, лорды Высокого дома не стали предлагать кандидатуру вдовца, опасаясь, что это оскорбит его величество. Теперь же он действительно остался последним неженатым и всё ещё живым членом своего дома.
Таринор впервые увидел его, когда они покидали замок. Тейнос был высоким, тощим, скуластым и безбородым мужчиной сорока лет от роду. Он неуверенно держался в седле, а при знакомстве с Мерайей выказывал совсем не свойственную Таммаренам робость. Принцесса, разумеется, тоже была не в восторге от будущего супруга, но пыталась не подавать вида, учтиво улыбаясь, когда его тонкие губы поцеловали её руку при знакомстве.
— В-вы ещё п-прекраснее, чем о вас г-говорят, — произнёс он после поцелуя. «Только заики на троне не хватало, — подумал тогда Таринор, усмехнувшись про себя. — Впрочем, всё лучше, чем сейчас.»
Бело-голубой шатёр Тейноса Таммарена всегда ставили неподалёку от синего шатра принцессы Мерайи, а охраняли их так же надёжно, как Эмилио Сфорца или Хельдерика. Где-то там же нёс неусыпный дозор Грегорион Нокс. Таринор как-то пытался завести с ним разговор, но здоровяк оказался не слишком словоохотлив.
Послышалось пение, и Таринор улыбнулся знакомому мотиву. «Дочь сумрачных южных лесов» он теперь узнает всюду. Наверняка поют выходцы из Факельной рощи — лорд Кастон Ритс не посмел пойти против присяги и выделил в помощь своему сюзерену славных ребят. Таринор даже пару раз присоединялся к ним за игрой в карты, но потом ему надоело видеть однорукого червового короля, так похожего на Эдвальда Одеринга.
Лагерь готовился ко сну и медленно засыпал. Прекращались разговоры, утихали песни, гасились костры. Тогмур провалился в сон быстро и почти сразу начал громогласно храпеть. Игнат плотно укутался и свернулся калачиком в своём лежаке, стремясь не упустить ни капли тепла. Таринор ложился последним, ведь ему предстояло подготовить сразу два спальных места.
Он расстелил два лежака и снова сел у костра. Долго ждать не пришлось. Таринор обернулся на тихое хлопанье крыльев и увидел белого ворона со свёртком в лапах. Птица приземлилась рядом с палаткой и уставилась на наёмника.
— Ты сегодня поздно, — шепнул наёмник. — Все уже спят.
Ответом ему было негромкое укоризненное «кар».
— Да не смотрю я. Вот, видишь? Уже отвернулся.
Ворон оттащил свёрток подальше за палатку, и вскоре Таринор услыхал тихий шелест ткани.
— Я кружила, пока все костры вокруг вас не погасли, — тихо донеслось сзади. — Ночи становятся всё холоднее, летать всё труднее. Рано или поздно придётся всё рассказать.
— Придётся, — согласился Таринор. — Но надеюсь, это случится как можно позже.
Покидая Высокий дом, наёмник надеялся, что Миране хватит благоразумия не последовать за ними. Впрочем, когда на первом же вечернем привале рядом с костром упал свёрток с одеждой, на который приземлился белый ворон, он не особенно удивился. Мирана сказала, что подслушала разговор Хельдерика с командующими, будто бы после захвата столицы армия отправится в Драконью долину, поскольку бывший патриарх обещал провенту Каледоро шкуру дракона. Таринор сначала решил было, что девушка что-то перепутала, но она клялась, что услышала всё верно.
К счастью, мешать этому Мирана не собиралась. Она прекрасно понимала, чем стал её отец и чем это грозит в будущем.
Тогда Таринор спросил, что же будет, когда её хватятся в замке. Мирана же на это рассказала удивительную историю, как в виде ворона залетела прямо в покои лорда Мейвоса Таммарена и всё ему объяснила. «Видела б ты его лицо, — смеялась она. — Конечно, лорд не хотел меня отпускать, но я сказала, что они всё равно меня не удержат. И оказалась права.»